Рустам Комачков: «Татарские корни сказываются – я взрывной, но быстро отхожу»

«Ты или растешь, или деградируешь»

– Рустам Рифатович, читал перед нашим разговором дипломную работу «Творчество Рустама Комачкова в контексте музыкальной жизни России». Помните такую?

– Конечно! Ее написала Тамара Митницкая с журфака МГУ. Спасибо ей большое.

– Там есть такая ваша цитата: «Занятия музыкой казались зазорным уделом ботаников».

– Это она выдумала (смеется).

– То есть вы так не считали? А ваши одноклассники, друзья?

– Вот они да, так и считали. Но вообще-то так было всегда.

– Согласен, отсюда и следующий вопрос. Для детей проблемы с мотивацией – обычное дело, и у вас они тоже были до какого-то возраста.

– Да, я параллельно занимался хоккеем, было сложно это совмещать.

– В общем, что бы вы посоветовали родителям детей, которые не хотят заниматься музыкой, хотя очевидно имеют талант?

– Однозначно могу пожелать им терпения, но только не принуждения. Практика показывает, что принуждение непродуктивно. Надо очень мягко стараться объяснять, больше уговаривать. Уговаривать и, может быть, торговаться (смеется).

– Ваши дочери занимались музыкой, но в итоге, похоже, выбрали другой путь. Сожалеете об этом?

– Сожалею, но что поделаешь. Ну, вот так. Возможно, я как раз пережал, не хватило терпения.

– В январе вам исполнится 55. Цифра вроде как не рубежная, даже не круглая, но тем не менее: вы как-то изменились с возрастом как музыкант, помимо техники?

– Я все время стараюсь меняться. Надо стараться расти. Да и не бывает такого, что ты застываешь на одном месте, – ты или растешь, или деградируешь. Надо все время над чем-то работать, выискивать то, что надо улучшать. Солисты занимаются по 6-8 часов каждый день.

– Можно сказать, что вы в 25 и в 55 лет – это два разных человека?

– Да. И мне кажется, это у всех так.

– Как говорил один мой товарищ: «Я самому себе в молодости руки бы не подал».

– Я тоже, возможно. Ленив был (смеется).

«В молодости нравились металлисты, у них бывают очень красивые мелодии»

– Вы снялись в короткометражке «К папе» в 2014 году. У вас только этот киноопыт?

– Нет, был еще дипломный короткий метр под названием «Верочка» той же Екатерины Мазухиной из мастерской Сергея Соловьева.

– Вы там тоже актер?

– Да. А еще снялся в «Моцарте и Сальери» в роли Сальери. Но этот фильм почему-то не вышел и вообще куда-то пропал.

– А кто играл Моцарта?

– Актер из театра Калягина. Могу сказать, что играть рядом с профессионалом, конечно, непросто.

– Кто был режиссером?

– Тоже одна девушка, она хотела участвовать с этим на каком-то фестивале. Материал, во всяком случае, отснят, но на какой он стадии сейчас, я не знаю.

– Судя по всему, вам вообще интересно кино. Когда смотрите, саундтрек отмечаете?

– Я люблю смотреть кино, но сейчас на это нет времени. Все время надо что-то учить, все время что-то не успеваю. Поэтому посмотреть какое-нибудь кино – это за счастье.

Что касается саундтреков, то да, мне нравится следить за тем, как музыка участвует в фильме. Как в «Бразилии» Терри Гиллиама, где музыка Майкла Кеймена, или в «Эдварде руки-ножницы» с совершенно колоссальным саундтреком Дэнни Эльфмана.

– Это кино восьмидесятых – начала девяностых. А из последних фильмов что-то можете отметить?

– Уже нет.

– А вы вообще неклассическую музыку слушаете?

– В молодости слушал ABBA, Queen, The Beatles. И металлисты мне нравились, у них бывают очень красивые мелодии. Понятно, что это не такая глубокая музыка, как музыка Баха, или Шуберта, или Первый виолончельный концерт Шостаковича, который я сыграл вчера с Государственным академическим симфоническим оркестром Татарстана на фестивале современной музыки имени Софии Губайдулиной Concordia. Спасибо маэстро Александру Сладковскому и ГАСО РТ за приглашение в Казань и помощь в организации моей творческой встречи со слушателями!

«Чтобы создать новую комбинацию звуков из семи нот, нужно быть небожителем»

– Вам самому никогда не хотелось писать музыку?

– Может, и хотелось, но мне кажется, что композиторы, а я знаю многих современных композиторов, – это небожители. Писать что-то свое в наше время, когда до тебя уже были и Бах, и Моцарт, и Дебюсси, и кого только не было… Уже столько музыки написано, но, тем не менее, из семи нот создать новую комбинацию звуков, – это действительно надо быть небожителем. Поэтому композиторов надо изо всех сил поддерживать и делать так, чтобы они были счастливы.

Учитывая мою индивидуальную игру, для меня пишут современные композиторы: Евгений Щербаков, Сергей Ахунов. Я активно сотрудничаю с композитором Леонидом Десятниковым, выступаю на его авторских вечерах в России и Европе. Первый исполнитель ряда сочинений Александра Чайковского, Александра Вустина и других. И вот все они – особенные люди, я не представляю, как им в голову приходят мелодии.

У меня, к сожалению или к счастью, этого нет. Если бы я что-то сочинил, получилось бы как в том смешном фильме, где герой написал целую оперу под названием «Пение дрозда», позвал друга послушать, и тот говорит: «Да, опера совершенно потрясающая, только есть одна проблема – ее написал Россини и называется она «Сорока-воровка».

– Читал, что в Аргентине у вас закапризничал инструмент из-за влажного климата, а выручил вас «профессионализм и азарт». А как именно выручил?

– Да, там, видимо, была влажность, пошли «волчки», когда на определенных низких струнах не берутся определенные ноты. Ну, что-то изыскивал, аппликатуры пришлось менять. Было сложно, но как-то справился.

– Какие еще интересные случаи на концертах, на гастролях можете вспомнить?

– Печальный случай произошел однажды в одном из главных залов Москвы. Пианистка принесла щипцы для закрутки волос и забыла их выключить, а артистическая была одна. В старинных залах не всегда предусмотрено много артистических около сцены. Скрипач хотел убрать эти щипцы и обжег пальцы. Но через пять минут вышел на сцену и сыграл трио Чайковского. Можно сказать, совершил подвиг.

«Татарские корни сказываются на моем характере – я взрывной, но быстро отхожу»

– Вопрос о ваших национальных корнях. Рифат Курбанович (Рифат Комачков (1937-2012, контрабасист, народный артист РФ, – прим. Т-и) по национальности татарин?

– Да, он татарин, родился во Владикавказе (тогда Орджоникидзе), потом они переехали в Баку и уже оттуда в Москву. Отец более 50 лет проработал концертмейстером группы контрабасов в ГАСО РФ при Светланове. Единственный тогда был в России солист-контрабасист.

– А как в вас отзываются татарские корни?

– Татарские корни сказываются на моем характере – я взрывной, но отхожу быстро. Потом, мне, конечно, интересны большие творческие личности среди татар. Например, Рудольф Нуриев, его судьба и трудолюбие поражают. Давно познакомился с музыкой Шамиля Шарифуллина: его дочь Гузель Абульханова приглашала меня на вечер, посвященный его творчеству в Москве. Так познакомился с этой замечательной семьей татарского композитора.

– Вы как-то сказали: «Не люблю громкие слова. Можно сказать, что мы ориентированы на все вечное, гуманное, но зачем? И так все понятно». Согласен с вами, но мы видим, что мир входит в очередной цикл турбулентности, хотя еще несколько лет назад казалось, что чем дальше, тем мягче нравы, тем гуманнее люди. Как переживаете происходящее в мире?

– Я же продукт Советского Союза, на моем веку чего только не было. Мы застали и Афганистан, и две чеченские войны. А еще Чернобыль, развал страны, 1990-е. Так что меня ничем особо не напугаешь. Я помню пустые концертные залы в 90-е — ничего, играли. Мстислав Леопольдович [Ростропович] в свое время говорил, а он, между прочим, чего только в жизни не повидал и где только не играл, что если в зале есть хоть один человек, ты обязан играть.

– А вы были с ним знакомы?

– Нет, но я имею счастье общаться с великой виолончелисткой Наталией Гутман, которая в какой-то момент времени была его ученицей и которая родилась, к слову, в Казани. Она рассказывала о нем, и, судя по этим рассказам, он был веселый человек.

Автор: Рустем Шакиров
Источник материала: tatar-inform.ru