Всадники на конях и всадницы на волках
Далее по Геродоту жили скифы-отщепенцы. Их С. Рассадин сопоставил с ахмыловской группой ананьинских племен. В. Иванов же насчитывал четыре варианта ананьинской культуры. Касательно связей ананьинской культуры, то А. Скаков указывает на импорт кобанских, протомеотских и колхидских вещей. Это было возможно при посредничестве киммерийцев в торговле. В VI в. до н. э. ананьинцы широко расселились по территории современного Русского Севера и на территории современной Архангельской области жила группа ананьинского населения, ставшая позже известной русским как парапермяне тоймичи. В VI-IV вв. до н. э. ананьинцы поддерживали активные связи с сарматами. Во время голода и эпидемий анаьинцы приносили в жертву людей. Это было характерно и для более поздних пермян и коми. Существовали большие поселения, которые были культовыми центрами (Скородум, Гляденово, Гремячановское). Наиболее значительным было Гляденовское костище, чье значение для прапермян было аналогично значению Ромове для балтов. Божества имели антропоморфную и антропоорнитоформную форму. Изображались всадники на конях и всадницы на волках. Ананьинская культура была материнской для пьяноборской культуры. Для ананьинцев были характерны скотоводство и земледелие. Аньинское общество было патриархальным и его основой был род.
Ананьинцы были гетерогенным населением. Наряду с уралоидным типом встречались европеоидные антропологические типы. Привилегированное положение в ананьинским обществе занимал воин, а подчиненное население было вынуждено заниматься земледелием. Статус вождя обозначали каменные стелы- Т- надгробные камни, установленные в его честь. Локальный вариант пьяноборской культуры в Удмуртии Р. Голдина называет чегандинской культурой. Пьяноборские городища укреплялись одной линией валов и рвов. Вокруг городищ и крепостей находились неукрепленные селища. Пьяноборцы были вооружены стрелами с железными и бронзовыми наконечниками и луком, копьями и железными мечами. Пятую часть воинов составляли всадники. Вятский локальный вариант пьяноборской культуры назывался худяковской культурой. М. Худяков и А. Смирнов датировали пьяноборскую эпоху III в. до н. э. – V в. н. э. В. Генинг однако отмечал, что после финала ананьинской культуры земли на Вятке оставались незаселенными. Р. Голдина, однако, критически настроена к этой гипотезе. Существовал и среднекамский вариант пьяноборской культуры на Тулве.
Пьяноборцы: охотники на «валюту»
В конце ананьинской эпохи железо возобладало как ресурс для изготовления предметов материальной культуры и вооружения. Для пьяноборцев было характерно подсечное земледелие. Пьяноборцы, включенные в международную торговлю, охотились на соболя, куницу, белку, бобра. Их меха были прапермской валютой для торговли. Для пьяноборского общества характерно обособление патриархальных семей от рода. Вожди погребались с богатым набором оружия. А. Красноперов отмечает, что нижней хронологической датой для пьяноборской культуры является III в. до н. э. В III-II вв. до н. э. прапермские племена сменяют бронзовые наконечники стрел на железные. Однако он отмечает, что между Ананьинской и Пьяноборской культурой существовал временной разрыв. Формирование пьяноборцев произошло не ранее рубежа между эрами. Верхняя же дата культуры относится к III в. н. э.
Пьяноборцы поддерживали связи со Средней Азией через аланов. В пьяноборских погребениях находят индийские и китайские вещи, которые вероятно попадали к аланам через Кушан. Преемственность от пьяноборской культуры переняла мазунинская культура. Касательно внешних связей пьяноборцев, то пьяноборцы торговали с сарматами, а также с населением кара-абызовской культуры и древнемордовским населением андреевско-писеральского типа. По мнению Р. Руслановой, пьяноборская и кара-абызовская культуры сложились в результате взаимодействия прапермян с сарматами. Это утверждение противоречит взглядам В. Генинга, Р. Голдиной и Е. Черных, считавших их автохтонными прапермянами. В. Лясович отмечает, что во II-III вв. с приходом новой группы населения пьяноборское и кара-абызовское население трансформируется в бахмутинскую культуру. По мнению Р. Голдиной, мазунинские племена (преемники пьяноборцев) были подчинены пришлыми племенами в конце IV в. н. э. Она утверждает, что миграции ранее этого времени не было, а мазунинская культура возникла на базе пьяноборских и кара-абызовских племен. В. Иванов отмечал, что акозинско-ахмыловские восточные финны ощутили давление со стороны гафурийско-убаларских сарматских племен, пришедших из Южного Приуралья в IV в. до н. э. В это время Ананьинский мир распался на пьяноборскую и гляденовскую культуры. В. Иванов отмечал, что пьяноборская культура без внешнего вмешательства трансформируется в мазунинскую культуру, и восточно-финская доминанта остается незыблемой.
Гляденовская культура была выделена А. Шмидтом. Он датировал ее II в. до н. э. – III в. н. э. А. Смирнов же придерживался мнения о ее датировке II в. до н. э. – V в. н. э. О. Бадер, В. Оборин, Ю. Поляков приняли датировку А. Шмидта. В. Генинг кроме пьяноборской и гляденовской выделял еще и осинскую культуру на реке Тулва, которую считал родствениками пьяноборцев. Ю. Поляков потом пересмотрел свое мнение и датировал гляденовскую культуру II в. до н. э. – серединой VI в. н. э. Р. Голдина датировала гляденовскую культуру II в. до н. э. – IV в. н. э., поскольку уже в V в. на территории Пермского Предуралья появляется харинская культура.
Гляденовцы: городища и курганы
Сохранилось около 80 городищ гляденовцев. Городища находились на мысах и имели по 2-8 валов. Также было 375 неукрепленных селищ. Для гляденовцев свойственно скотоводство и подсечно-огневое земледелие, а также характерны курганные и грунтовые захоронения. Курганы были символом высокого статуса. Гляденовцы были вооружены луками со стрелами, кинжалами и ножами. В. Поляков в гляденовской культуре выделял три локальных варианта и десять племенных территорий. Первый - это пермский локальный вариант с юговскими, мулянскими и чусовскими племенами. Второй - это осинский локальный вариант с очерцами и черновцами. Третий - это верхнекамский локальный вариант с туйцами и гревцами. М. Перескоков выделял еще один локальный вариант – Тулвинско-Частинский с тулвинцами, частинцами, еловцами. В эпоху Великого Переселения народов на территорию Пермского Предуралья пришли угры, которые известны в археологической литературе как тураевцы и кудашевцы. Они проникли в регион из Зауралья. Смешение пришлого и местного населения привели к возникновению харинской, ломоватовской, неволинской культур. С. Белых и В. Напольских относят гляденовцев не к прапермянам, а к эндопермянам.
Изменения в Южном Приуралье присходят с пришествием турбаслинских гуннских племен и кушнаренковцев протовенгров в эпоху Великого переселения народов. Касательно же прапермян, то С. Белых делил их на эндопермян (предков удмуртов и коми), экзопермян (группы финно-угорского населения, усвоившие пермскую речь) и парапермян (пермские народы, которые вымерли). Парапермяне жили на средней и нижней Вятке и предшествовали в регионе марийскому населению.
Азелинцы: трудности идентификации
Среди ученых развернулась дискуссия касательно этнической принадлежности местного населения, относимого к азелинской по В. Генингу или к худяковской культуре по Р. Голдиной. На их базисе позже сложились еманаевская и кочергинская культуры. А. Архипов и А. Халиков относили местное население к древним марийцам, а В. Генинг, Р. Голдина и К. Козлова - к прапермянам.
По мнению В. Генинга, пришедшие в движение протомадьяры и прототюрки, сдвинутые гуннами, атаковали территорию пьяноборской культуры. Пьяноборцы бежали на запад вниз по Каме вплоть до Волги и на Вятку. Для азелинцев были характерны скотоводство и земледелие. На Вятку переселенцы принесли железный топор и подсечно-огневую форму земледелия вместо традиционных для этого региона мотыг. Широкое распространение приобрела железная металлургия. Азелинские племена были организованы в роды. Для защиты использовались железные кольчуги и шлемы, для нападения - мечи, копья, луки со стрелами, кинжалы и топоры. Знать сражалась верхом на конях. У азелинцев был культ предков. Р. Голдина считала худяковскую культуру западным вариантом пьяноборской культуры. В 1963 г. В. Генинг в своей монографии выделил азелинскую культуру и датировал ее III-V вв. н. э. П. Старостин датировал ее II-V вв. Н. Лещинская видела корни азелинцев в худяковской культуре, которая имела продолжение в ошкинской и азелинской традиции. Азелинскую культуру исследовательница датировала второй половиной III-V вв. н. э. А. Смирнов отрицал запустение бассейна Вятки на рубеже эр и относил азелинцев к племенам пьяноборской культуры и датировал их IV-V вв. В. Генинг же указывал на смещение чегандинских племен из Камско-Бельского междуречья вниз по Каме до Волги и Вятки. Его мнение было поддержано Б. Агеевым и А. Халиковым.
Н. Старостин утверждал о появлении на Нижней Каме азелинцев во II-III вв. Н. Лещинская считает азелинскую культуру прапермянами. О. Смирнов считал худяковцев эндопермянами. Для парапермских языков О. Смирнов обуславливал такие характеристики – отсутствие выпадения конечного согласного, в топоформанте уг/ук (он восходил к прафинноугорскому joki), отсутствие топонимов со следами назализации, отсутствие в топонимах следов прапермской лабиализации гласных, наличие у данной субстратной топонимии параллелей в марийских, саамских и прибалтийско-финских языках. В бассейне реки Ветлуга обитали волжские финны, близкие марийцам и мордвинам, а в бассейне Вятки жили постананьинские парапермяне. Бассейн Вятки не может рассматриваться как регион пермской прародины. Предшествениками марийцев в Вятско-Ветлужском междуречьи были не пермские и не эндопермские племена. С. Белых считал население этого региона парапермским.
