Прародина финно-угров: балты и гипербореи, кто жил на краю Ойкумены и о ком писал Геродот?

Миграция балтов и формирование древней мордвы

Балтские племена смещаются с верховьев Оки на ее среднее течение. Балты оказывают влияние на культуру рязано-окских могильников. Группа носителей балтских традиций сместилась в древнемордовскую среду Верхнего Примокшанья. М. Полесских и А. Халиков отмечали, что прикамское население на Верхней Суре смешалось с родственным городецким населением. Однако мордовские историки не признали эту гипотезу, мотивируя, что в регионе не присутствовала пьяноборская круглодонная керамика. С. Зубов считал, что это объясняется тем, что пришла сравнительно небольшая группа населения, которая пользовалась в быту местной посудой. Однако такое мнение противоречит массовой миграции на территории части Сурско-Окского междуречья и на Шексну и Мологу. В. Ставицкий предполагает, что для мордвы эпоха Великого переселения народов началась раньше, чем для многих народов Восточной Европы. 

В результате миграционного импульса саргатского населения из Зауралья в движение пришли пьяноборские и кара-абызовские племена бассейна реки Белой. Они пришли на территорию Сурско-Окского междуречья и положили начало формированию древней мордвы. И. Ахмедов и И. Белоцерковская отмечали, что носители культуры рязанско-окских могильников ощутили в IV-V вв. н. э. влияние со стороны Верхнего Подонья. Они ощутили гуннское влияние и вероятно аланы-танаиты из степей инфильтровались в среду древних мордвинов. В. Вихляев утверждал в 2017 г., что в Нижнее Посурье проникли памятники кошибеевского типа. История древнейшей мордвы Окско-Сурско-Цнинского междуречья продолжалась в бассейне реки Теши. В начале истории древней мордвы в III-IV вв. н. э. археологическая культура мордвы была единой и делиться на эрзю и мокшу она начала только в VI-VII вв. н. э., и разделение оформилось только к началу II тыс. н. э. Поселения древней мордвы представляли собой небольшие села и укрепленные хутора. В. Напольских отмечал, что сам этноним мордва восходил к арийскому marta (человек) и древнеиранскому mard (мужчина). Это слово было заимствовано в формах murt/mort в пермские языки и в волжско-финнские в форме mirde (человек). Русское название общее для эрзи и мокши в форме мордва было заимствовано не из mirte, а из более древней формы.

Наименование эрзя можно производить из древнеиранского aršan (самец) или древнеиранского harzra (тысяча). Страна Мордия упоминается и у Константина Багрянородного. П. Рахконен предположил пермское происхождение этнонима мещера, что вызвало резкую критику со стороны В. Напольских. Последний предполагал, что наименование древней мордвы как mardi готами проникло в Византию. Готское  инмискарис можно сопоставить с мордовским meškär (бортник). В свою очередь эта форма восходит к пехлевийскому mаškаr машкар (вагина) или к осетинскому maskar (овраг). 

Язык носителей этнонима mardi вряд ли принадлежал к иранским. Таким образом, русское название, общее для эрзи и мокши, вероятно было заимствовано в праславянский из готского. Касательно же Merens  Иордана, то ее можно связать c территорией дьяковских племен в районе Мологи и Шексны. Готское Abronaks можно сопоставить с мерянским топонимом Abronž, который вероятно связан с этим регионом. В поздних русских документах упомянута волость Аброножвесь в районе Белоозера. В вепском языке Arboi обозначал жрецов. Озеро Арболампи находилось в Карелии и река Арбеж была в бассейне Сухоны. Меря и марийцы обозначались поволжско-финским топонимом marimaa. В. Напольских предполагал волжскофинское происхождение муромы, в то время как В. Кулешов считает его балтизмом. Самоназвание марийцев mari восходит к арийскому marya, откуда славянское меря. Vas и Tiudos, сопоставимые с ильменской культурой, жили в местности, известной готам как Аунукс. Они представляли собой отдельную группу прибалтийских финнов – предков вепсов, карел, ижоры, которая была отдельна от эстонско-ливских племен Северной Прибалтики Раннего Средневековья. Финны обозначали Aunus Олонецкую Карелию, которая соответствует готскому Aunuks. В этом регионе жили вепсы. Славянское чудь для обозначения прибалтийских финнов происходит от готского tiudos. 

На краю Ойкумены

Прибалтийско-финские народы могли быть известны греко-латинским писателям как гипербореи, народы живущие на краю ойкумены. Полулегендарные сведения обусловлены плохой информированностью о регионе до Раннего Средневековья. Нужно сказать, что полулегендарные сведения были характерны для Геродота и для характеристики куда более близких к античному миру савроматов. Аристей, живший в VII в. до н. э., упоминал гипербореев как живших на краю ойкумены за скифами. Гелланик локализовал их на севере от Рифейских гор. Геродот же не верил в существование гипербореев и не упоминал их в своем сочинении. Однако римляне Плиний, Солин и Капилла считали их реальными и считали одними из них аргипеев и аримфеев. В индийском эпосе Махабхарата и древнеиндийском эпосе земли блаженных локализировались далеко на севере. С. Рассадин считал гипербореев народом, жившим на берегах Северного Ледовитого океана и таким образом намекал на их саамскую принадлежность. Однако саамы были известны римлянам как финны, а это значит, что гипербореи могли быть только прибалтийско-финскими народами. 

Загадки ананьинской культуры

Первым памятники ананьинской культуры открыл П. Пономарев, обнаружив городища с костищами. Финский исследователь А. Тальгрен считал территорией распространения ананьинской культуры Нижнее Прикамье и, считая основой ее местные племена эпохи бронзы, отрицал участие в этногенезе сибирских племен. М. Худяков вслед за П. Пономаревым считал носителей ананьинской культуры потомками мигрантов из Сибири. А. Збруева считала, что ананьинцы сложились на основе степного срубного и лесного сейминского компонента. А. Смирнов предполагал участие в этногенезе ананьинцев приволжской, луговской и среднекамской местных культур бронзового века и пришлых сейминской и срубной культур. К. Сальников считал предками ананьинцев носителей абашевской культуры. П. Ефименко искал предков ананьинских племен среди племен ямочно-гребенчатой культуры из Сибири. О. Бадер выдвинул предположение о формировании ананьинцев на основе позднетурбинских племен Верхнего Прикамья. В VIII-VII вв. до н. э. они мощной волной двинулись на запад и прервали развитие дьяковских племен в Прикамье, сдвинув их на запад. А. Збруева была критична к этому мнению. Она считала, что территорией формирования ананьинцев было Нижнее Прикамье. Луговские и приказанские племена ощутили мощное влияние срубной культуры. В. Шилов предполагал, что ананьинцы сложились на основе местных неолитических племен Прикамья и пришлых племен из Зауралья. А. Халиков считал, что формирование ананьинцев произошло на основе местных приказанских племен эпохи бронзы и пришлых абашевцев. О. Бадер выступил с критикой абашевской основы ананьинцев и считал, что они по своему происхождению культура уральская, которая в VIII-VII вв. до н. э. вторглась на Нижнюю Каму и Среднюю Волгу. 

А. Халиков ответил на это тем, что нельзя отождествлять поздняковскую культуру с приказанской, и что приказанская культура не является основой для сложения дьяковской и городецкой культур. Культуры текстильной керамики не имели местных корней. Областью формирования ананьинской культуры было Нижнее Прикамье и Среднее Поволжье. В. Денисов считал, что термин «приказанская культура» не нужно распространять на все Нижнее Прикамье, и что в Камско-Волжском регионе существовали луговская, малмыжская, ерзовская, курмантау культуры. А. Халиков отмечал, что ерзовские памятники связаны происхождением с приказанской культурой. В. Генинг же считал, что сложению ананьинской культуры предшествовала миграция сибирских прафинских племен в Северо-Восточную Европу. К. Сальников считал, что абашевцы были основой для культуры курмантау, а та, в свою очередь, для бельского варианта ананьинской культуры. В. Патрушев же видел основу для ананьинцев в племенах приказанской культуры. 

А. Халиков в 1977 г. в своей книге отметил разделение ананьинцев на девять локальных элементов. Появление текстильной керамики в Прикамье С. Кузьминых связывал с миграцией в регион племен из Волго-Окского региона. Л. Ашимихина считала, что ананьинцы формировались на основе быргындинской культуры. Быргындинцы же сформировались из маклашевских и луговских племен. В. Иванов предполагал, что культура курмантау в районе бассейна реки Белой существовала в одно время с ананьинской культурой. Племена курмантау непричастны к генезису ананьинской культуры. Основой для курмантау были племена позднечеркаскульского населения. Далее он придерживался мнения о существовании двух вариантов ананьинской культуры – западного и восточного. Западный вариант С. Кузьминых выделяет в акозинскую культуру. В. Патрушев выделяет эти памятники в ахмыловскую культуру. По мнению В. Маркова раннеананьинскую культуру не стоит рассматривать как что-то единое и неделимое. Наиболее многочисленной группой была группа, сложившаяся на позднебронзовой маклашевской культуре (локального варианта приказанской культуры). 

О ком писал Геродот?

Следующая - группа памятников на Средней Каме от устья Вятки до Перми и низовий Белой, в основе которой была культура сложношуровой орнаментации керамики с территории Приуралья. Третья группа памятников находилась на Вятке и Ветлуге, а также в приустьевых районах Камы. Для нее характерна чашевидная керамика с гребенчато-шнуровой орнаментацией. Еще одна группа находилась на Печоре и Вычегде, для нее была характерна керамика со сложношнуровой орнаментацией. Она проникла на Вятку, Ветлугу и в верховья Камы. От устья Ветлуги до южных границ Татарстана находилась еще одна группа памятников, которая характеризовалась керамикой с текстильными отпечатками. На Самарской Луке находилась еще одна группа населения, связанная происхождением с акозинско-маклашевскими племенами ананьинцев К. Смирнов и А. Халиков сопоставляли ананьинцев с фиссагетами Геродота.

По мнению В. Маркова, с ананьинцами возможно отождествлять и йирков Геродота. Однако, по нашему мнению, йирки должны были относиться не к прапермянам. Йирков Помпоний Мела и Плиний называли turki. Словацкий историк П. Шафарик считал йирков тюркским народом. Ф. Мищенко же предполагал, что йирки это чудь. К. Бэру локализировал фиссагетов и йирков в междуречье Волги и Камы. Н. Мажитов, С. Малов, С. Руденко, З. Ямпольский были сторонниками тюркской принадлежности йирков. С.  Рассадин уверенно отождествляет с фиссагетами и йирками ананьинскую культуру. У фиссагетов римские географы Помпоний Мела и Плиний отмечали жертвование богам костей. В связи с этим можно вспомнить Гляденовское костище. Гляденовцы восходили к постананьинским племенам. Б. Рыбаков локализовал йирков в ареале дьяковской культуры. С. Рассадин же отождествлял йирков с городецкими племенами, поскольку Геродот локализовал йирков на Танаисе. Он считал йирков носителями самарского и саратовского вариантов городецкой культуры волжской лесостепи.

Фото на постере: Михаил Захаров