Аглая Липина: «Такой техники шитья, как в татарских калфаках и тюбетейках, я больше нигде не встречала»

Аглая Липина родилась в Казани, закончила Торжокскую школу художественной вышивки, стажировалась в Пушкинских реставрационных мастерских в Санкт-Петербурге. Сотрудничала с фондом «Туран Арт», с Национальным музеем РТ, была сооснователем культурного фонда «Традиция», активным участником и вдохновителем проекта «Ремесленный двор».  

Сегодня некоторые произведения Аглаи Липиной экспонируются в Национальном музее РТ. Кроме Казани работы Аглаи Липиной и ее учениц выставлялись в Москве, Екатеринбурге, Челябинске, Париже.

«Я работала в Национальном музее в Казани, и именно там я соприкоснулась с татарскими техниками»

- Ваша «Казанская школы вышивки» открылась в этом году, расскажите, пожалуйста, как вы пришли к тому, чтобы ее открыть?

- Я давно занимаюсь вышивкой, в свое время я уехала в Санкт-Петербург и оказалось, что моя профессия там не востребована, другая специфика. Может быть, как говорят, «где родился, там и пригодился» - для меня эта пословица работает. В Казани я родилась и начинала заниматься вышивкой, после учебы в Петербурге и по возвращении домой я переживала, оказалось, что зря. Приехала я с багажом, с опытом и пришла к тому, что я хочу заниматься своим любимым делом – вышивкой. 

- Вы сейчас живете в Петербурге?

- Я уже 17 лет живу в Петербурге, но сейчас снова нахожусь дома, в Казани. Я поступила учиться в Институт культуры на факультет графического дизайна. Пошла учиться, потому что мне предложили работу в государственной художественно-промышленной академии имени А. Л. Штиглица в Санкт-Петербурге. А высшего образования у меня нет, мне сказали, что дальше отдела кадров я не пройду. Когда я была молодая, то думала, что это я буду кому-то что-то доказывать и учиться… Но за это время в академию уже кого-то взяли. А я поняла, что с проблемой отсутствия высшего образования я буду сталкиваться и дальше, поэтому решила отучиться. Но учеба сейчас дается мне сложнее.

По поводу «Казанской школы вышивки». Есть профессиональное художественное училище золотного шитья №56 в Торжке (город в Тверской области России), в котором я обучалась художественной вышивке 30 лет назад. Оно считается единственным учебным заведением, в котором это ремесло не прекращалось и не прерывалось. После революции там работали артели золотошвеек, они существуют и по сей день на дотациях. Дотации в Торжке выделялись еще в царские времена, еще тогда говорили о том, что этот промысел золотного шитья вымирает. В 1903 году состоялся бал в Зимнем дворце, во время которого вся знать Российской империи присутствовала в костюмах с золотной вышивкой «допетровского времени». 

В нынешнее время фабрика «8 Марта» (В 1923 году на базе мастерских была основана профтехшкола, а уже в 1928 году ее выпускники объединились в Торжокскую золотошвейную артель им. 8 Марта – ред.) в Торжке – вынуждены выживать. Они создают ширпотребные вещи, очень много машинной вышивки. Но они существуют до сих пор, потому что существует госзаказ, они шьют погоны и знамена из золота. При них же существует профтехшкола, в которой передаются традиции золотного шитья. Не все, конечно, остаются в профессии, потому что это не очень востребовано, хотя в последние годы вроде как стало. 

Также работает Городецкая фабрика (Мастерицы из г. Городца пользовались разнообразными приемами ручной вышивки при украшении не только праздничной городской одежды, но и ансамблей одежды в народном стиле. В нынешнее время фабрика изготавливает одежду и предметы интерьера с машинной вышивкой), но, к сожалению, там практически не осталось ручного шитья. Они сохранили орнаменты, но при помощи машинной вышивки. Это тоже искусство, но более современное. Бывает автоматическая вышивка, когда просто заправляют нитку, делают программу и машинка сама рисует на ткани, а есть свободно-ходовая вышивка, когда мастерица сама передвигает пяльца под иглой и делает свой неповторимый рисунок.  

Также еще была Бухарская школа вышивки в Бухаре (Узбекистан). Существуют еще школы при монастырях и церквях, но у них религиозная направленность, идет сохранение ремесла в чистом виде. У мастеров нет задачи и передавать свое умение создавать золотную вышивку и передавать в современность. 

Я подумала – раз существует русская школа в Торжке, известная Бухарская школа и у них есть явные технологические особенности в орнаменте и культурных традициях, то почему бы не создать ее и у нас в Казани? Я работала в Национальном музее РТ в Казани и именно там соприкоснулась с татарскими техниками. Нас этим техникам в Торжке не учили, овладела ими благодаря тому, что имела возможность подержать настоящие экспонаты в руках. А уже зная приемы и азы вышивки, которые мне дал Торжок, я освоила технику татарских орнаментов канителью. Когда я начинала работать в Казани, Суфия ханум (руководитель этномастерской «Туран Арт» Суфия Хайбрахманова – ред.) давала мне много заказов, что помогло мне в развитии направления татарской вышивки. Например, в таких объемах и в такой технике, как сшиты татарские женские калфаки и тюбетейки, в традиционном костюме других народов я не встречала. Когда в Казани был митрополит Анастасий, я получала от него очень интересные заказы. 

«Иногда видишь, наш бабай идет в тюбетейке, и у него ручьями пот течет»

- А больше ценится ведь ручная вышивка…

- Ценится, но кто за нее может заплатить? В основном музеи либо коллекционеры. Обычный человек может заказать, но эта работа очень дорого стоит. Я делала татарский головной убор «битлек» (Это головной убор пожилых женщин в виде треугольного очень большого (до 2,5 м по гипотенузе – ред.) - покрывала типа косынки. С лицевой стороны к «кыекча» прикрепляли «битлек» – полосу серебряного позумента на шелковой подкладке, пришитую к толстому шнуру, обмотанному серебряной ниткой), я сидела над ним 2,5 месяца, сколько он должен стоить? Я оцениваю, что ручная работа должна стоить не меньше 150 тыс. рублей в месяц. Ты сидишь за пяльцами по 6-8 часов, у тебя напрягаются глаза, спина. 

При Иване Грозном, да вообще при всех царях очень ценились золотошвейные мастерицы. Иван Грозный казнил кого-то, а всех мастериц к себе забирал. 

- То есть, сейчас на жизнь вы не зарабатываете?

- Практически нет.

- А преподаванием? 

- Пока очень плохо получается. У нас народ не очень готов платить деньги за хобби, а ко мне в основном приходят именно такие люди. Участие в моем золотошвейном клубе в месяц стоит 4 тыс. рублей – это 4 встречи. Обычно те, кто хотят учиться, у них нет таких средств. Я понимаю, что в наше время нужен грамотный маркетинг, социальные сети, а делать это одному человеку нереально. С начала учебного года («Казанская школа вышивки» открылась в марте этого года) мы снимали помещение, не потянули его финансово и съехали, сейчас я провожу занятия у себя дома. Получается, что я работаю с людьми на энтузиазме, мне нравится общаться с теми, кто приходит на мой кружок. Сейчас я учусь в Институте культуры, как я уже сказала, и я надеюсь, что мне там удастся провести мастер-классы.  

Скоро мы будем проводить мастер-класс по татарской тюбетейке в «Таткультресурсцентре», там люди очень интересные, мотивированные. Потому что татарскую тюбетейку так замылили, от ее ничего не осталось. Самый дешевый бархат, для жесткости внутрь чуть ли не строительный материал ставят, который не дышит, естественно машинная прострочка. Иногда видишь, наш бабай идет в тюбетейке, и у него ручьями пот течет, это значит, что тюбетейка ненастоящая. Настоящая татарская тюбетейка дышащая, пластичная, даже если жесткой формы, то она должна быть из натуральных тканей. 

Я недавно встретила молодого человека и говорю ему: «Какая у вас тюбетейка интересная», а он говорит: «Это турецкая», я: «А что татарскую не носите?», он: «А я не смог выбрать ничего приличного». Представляете?! Он живет в Татарстане и не может выбрать ничего приличного. 

Все произрастает из того, что ремесленникам нужно выживать и они вынуждены покупать самые дешевые материалы, делать самые низкопробные вещи. Хотя национальный костюм и национальный головной убор – это всегда статусные вещи. Тюбетейку можно кому-то показать, можно надеть, представить, как достояние семьи, но только не то, что продается в сувенирке. 

- А что именно из ваших работ выставлено сейчас в Национальном музее РТ?

- Я делала реставрацию по вышивке бисером Лихачёвский ломберный столик, выполняла реплики некоторых тюбетеек, в основном, конечно, новодельные изделия. В «Екатерининском зале» нужно было дополнить экспозицию, и я создала красное седло и камзол. В музее Казанского ипподрома выставлено зеленое седло. Все выполнено по моим авторским эскизам. Золотное шитье занимает очень много времени и был большой объем работы, я бы одна ее не осилила, поэтому в музее мне помогали мои ученики. 

- Много ли людей продолжают заниматься золотной вышивкой после обучения у вас?

- Когда я уехала из Казани, одна из моих учениц, Лена Губайдуллина, сейчас реставратор в музее. Например, Маша Сулуянова получила грант и переквалифицировалась на машинную вышивку и освоила еще одно красивое дело. Галина Елистратова сейчас директор КЦ «Пушкин», тоже училась у меня. 

- На ваш взгляд, что нужно сделать, чтобы привлечь молодежь к этому рукоделию, чтобы в дальнейшем оно сохранилось и передавалось другим поколениям (вы уже это сделали, открыв школу вышивки, но все же речь именно о молодежи)? 

- Сейчас времена совершенно изменились, цифровизация и поток информации совершенно другой, поэтому такое медитативное ремесло, которое требует усидчивости, вообще не вписывается в современный ритм жизни. Не знаю, сможет ли это ремесло существовать без государственной поддержки. Если оно умрет, то это будет большая потеря культурных кодов, которое несет определенную энергетику и глубокие смыслы, духовное составляющее народа. 

- Как сделать так, чтобы молодежь заинтересовалась и захотела носить вещи с золотной вышивкой, на ваш взгляд?

- На мой взгляд, вышивку нужно использовать в современной, повседневной одежде. Есть такой момент, что вещи, вышитые золотом, нельзя стирать. Национальный костюм всегда был статусным и надевался на праздники. Если надевали вышитый золотом платок, то вниз надевался обычный платок. Эти вещи берегли и передавали по наследству. Сейчас, конечно, есть химчистки. Например, целесообразно делать вышивку на съемных вещах, например, на корсете. Либо надо использовать современные материалы в виде синтетической нитки, как делает Городецкая фабрика. Синтетическую нитку можно стирать, она меньше поддается изменениям. Если мы говорим о золотой нитке, то, конечно, чем больше содержание золота в ней, тем дольше изделие сохраняется. Также можно делать вышивку на футболках, сумках, кроссовках и не обязательно это должна быть ручная вышивка. Создавать орнамент в интерьерных вещах. А еще поддержку этого ремесла и донесения его молодежи я вижу в доступных медиа-ресурсах, сайты, онлайн-курсы. 

Если говорить о современных татарстанских брендах, кто создает машинные изделия с золотной и серебряной вышивкой, то это Buro Banu. У нас есть идея создать коллаборацию. 

- Есть мнение, что цены у бренда Buro Banu доступны не всем…

- Мне тоже много что у них недоступно, но я себе отдаю отчет о том, что я много чего хочу, что мне недоступно, и что? 

- Но если мы говорим в контексте того, чтобы орнамент из золотной вышивки носили на улицах, то, наверное, вещи должны быть доступными. 

- Я думаю, что бренды должны быть и элитарные, и массовые. Значит, мастеров должно быть больше. Например, Алсу Мусавирова (авторские украшения ручной работы из натуральной кожи с вышивкой – ред.) делает также золотную вышивку и у нее доступные цены. Бренд «Остазлар» работают с машинной вышивкой и у них интересные изделия (одежда с вышитым татарским орнаментом).