Алексей Гришин: «Я ушел из администрации в связи с уходом моего тогдашнего руководства – Суркова…»

«Я работал в Администрации Президента 9 лет»

— Алексей Алексеевич, Вас часто называли в 2000-е годы министром по делам ислама. Ваша должность официально называлась: главный советник Администрации Президента РФ по вопросам взаимодействия с религиозными организациями России. Но реально, как я понимаю, Вы курировали только духовные управления мусульман? Получается, другие религиозные объединения были закреплены за другими чиновниками в АП, как это было в Совете по делам религии при Совете министров СССР? 

— Я работал в Администрации Президента РФ с 2002 по 2011 год, то есть около 9 лет. С 2002 по 2004 гг. я занимал должность советника Отдела по взаимодействию с религиозными организациями Главного управления Президента РФ по внутренней политике. Отдел, несмотря на название, соответствовал департаментам в министерствах, и насчитывал 5 человек: начальника, советников по работе с православными церквями, по работе с исламскими и буддистскими организациями (Ваш покорный слуга), по работе с иудейскими организациями и неосновными церквями, а также консультанта по общим юридическим вопросам, сектам и деструктивным организациям. Обязанности сотрудников не были привязаны к должности и могли перераспределяться внутри отдела без изменения наименования должности.

После административной реформы 2004 года несколько отделов были слиты в один Департамент (с 2004 года отделы АП РФ привели в единую систему с министерствами и стали называть Департаментами) — Департамент гуманитарной политики и общественных связей. Это изменило административное устройство, но не изменило функционал. В этом департаменте я занял должность главного советника. Религиозными вопросами соответственно стали заниматься: референт Управления Президента РФ по внутренней политике (Главное управление было упразднено), главный советник и три советника. Департамент организационно входил в Управление.

Необходимо отметить, что, согласно положению об Администрации Президента РФ, Управление Президента РФ по внутренней политике является самостоятельным подразделением и при наличии этого названия добавления фразы «Управление … Администрации Президента РФ» не требует. Исходя из этого, моя должность для кадров называлась — главный советник Управления Президента РФ по внутренней политике, а для внешнего контура, чтобы никого не путать, - главный советник Администрации Президента РФ (в обоих случаях без указания функционала). Последнее название – это не наши придумки или «хотелки», так именовали всех.

«Я ушел из Администрации в связи с уходом моего тогдашнего руководства (Суркова…)»

Примерно с 2006 года меня действительно начали именовать «министром по делам ислама». Произошло это по трем причинам. Во-первых, я действительно был единственным федеральным чиновником, непосредственно глубоко погруженным в дела мусульманских организаций, имевшим законную возможность участвовать в делах и влиять на принимаемые в них решения, даже несмотря на то, что церковь отделена от государства. Дело в том, что я обеспечивал связь и взаимодействие этих организаций с главой государства. Эти организации естественно согласовывали свою деятельность с АП РФ, так как иного уполномоченного органа не было. Выражаясь советской терминологией, я был «куратором» всех мусульманских организаций от власти. Во-вторых, с 2006 года по моей инициативе был создан Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования, который начал финансирование традиционных (без признаков радикализма) мусульманских организаций. Распределением средств также занимался я, при поддержке аппарата Фонда и на основе сведений, полученных от силовых контрольных ведомств и региональных властей. Ну и, в-третьих, с 2005 года мы начали вести борьбу с незаконным и неконтролируемым финансированием российского ислама из-за рубежа (в условиях глобальной экстремисткой агрессии на псевдоисламской базе). Мне приходилось ездить в мусульманские страны и через наши внешнеполитические органы представляться высшим чиновником в стране, непосредственно занимающимся вопросами развития ислама. Для удобства встреч с эмирами, королями, президентами, с министрами и послами иностранных государств меня иностранцы стали именовать (в своей внутренней переписке) министром по делам ислама. Практически во всех мусульманских странах такие министры были, и они не могли найти омолога в России для развития контактов в этой сфере. Так за мной и привязалось это название. Дело, особенно на ранней стадии доходило до смешного. В большинстве стран Администрация эмиров и королей – это орган по обслуживанию быта. Министры по делам ислама сначала не шли на контакт с тем лицом, которое «подносит тапочки Президенту России», требовали главу соответствующего правительственного органа… 

В конце 2011 года я ушел из Администрации в связи с уходом моего тогдашнего руководства (В.Ю. Сурков, О.М. Говорун, В.В. Островский) и сменой вектора развития внутренней политики под руководством В. Володина. Перед уходом был награжден Орденом Дружбы. Это к вопросу о том, что мои недоброжелатели распространяют информацию о моем увольнении за «финансовые махинации». Дальнейшую работу я продолжил в Общественной палате РФ. 

Позднее, в результате частичной административной реформы 2012 года, перераспределения влияния элит после ухода В.Ю. Суркова, усиления «силовой составляющей» и снижения интенсивности внешних связей роль моих приемников значительно ослабла. Так в некоторых кругах за мной закрепилось наименование единственного «министра по делам ислама».

«Самым тяжелым в моих обязанностях было водить муфтиев на встречи с главой государства» 

— В чем реально состояла Ваша функция в вопросах взаимодействия с мусульманскими религиозными объединениями? Какими документами регулировались Ваши полномочия? 

— Мои функциональные обязанности заключались в одной фразе: «обеспечение взаимодействия главы государства с мусульманскими организациями». Просто в условиях отсутствия уполномоченного органа и экстремистской агрессии против наших мусульманских организаций пришлось заниматься всем. Где-то не давали строить мечети, боясь экстремизма, где-то экстремисты захватывали управление в лояльных традиционных мусульманских организациях, где-то, в отличие от экстремистов, элементарно не хватало средств, и экстремисты захватывали и покупали мечети. А были еще и иностранные деньги. Плюс экстремистская литература при отсутствии законодательства по порядку ее недопущения и т.д. На первом этапе было очень тяжело. Особенно это выражалось в том, что российское мусульманское сообщество пошло по пути расколов. Если обычной практикой в мире был постулат «одна страна – один муфтий», редко два-три (при наличии разных направлений ислама), то у нас было более 70 независимых муфтиятов, а в некоторых регионах их количество доходило до пяти (при одном и том же мазхабе). Было очевидно, что необходим некий объединительный импульс.

Не имея в то время законной возможности поставить под контроль финансовые потоки и счета мусульманских организаций, которые часто использовались обычным криминалом для хранения общаков, а экстремистами для финансирования терроризма, не имея возможности оказать бюджетную помощь традиционным мусульманским организациям в борьбе со значительным экстремистским и даже террористическим сегментом, мы придумали такую форму работы как вышеупомянутый Фонд.

Тогда Фонд позволил поддержать союзные власти организации, а также позволил на законных основаниях контролировать их счета. Ведь спонсор имеет законное право контролировать расходы. Аппарат Фонда собирал также необходимую статистическую информацию для подготовки докладов главе государства о состоянии российского мусульманского сообщества.

Поэтому, в мои обязанности, по сути, входило все, где были слова «исламский» или «мусульманский». Такое было время! Которое, кстати, сильно отличается от нынешнего состояния. Работа тогда велась на основе положения об Администрации Президента РФ, положения об Управлении Президента РФ по внутренней политике и законов РФ, основным из которых был Закон РФ «О свободе совести и о религиозных объединениях». Еще не было даже цельного законодательства о борьбе с экстремизмом. Иначе некоторые деятели не вели бы сегодня молебны по каналу «Россия1», а до сих пор отбывали бы наказание по экстремистским статьям. Но тогда положение страны было не таким прочным, и руководство страны опасалось трогать таких деятелей, которые могли разыграть карту «притеснения мусульман» как внутри страны, для подъема мусульманских радикалов, так и на международной арене. Материалов было достаточно, не хватало политической воли!

Самым тяжелым в моих обязанностях было водить муфтиев на встречи с главой государства. Несмотря на предварительную подготовку, муфтии вели себя непредсказуемо. Как ни странно, самым непредсказуемым и наиболее нарушающим любые договоренности был Р. Гайнутдин. В результате все упреки от В.В. Путина и Д.А. Медведева доставались В.Ю. Суркову и мне. Помню, на торжественном приеме после инаугурации В.В. Путина 7 мая 2004 года один из муфтиев после рукопожатия при всех долго не отпускал руку Президента, пытаясь на ходу получить согласие на строительные мероприятия с мечетью в Москве. Такого взгляда осуждения главы государства я не видел никогда. Причем взгляд был не на муфтия, а на меня. Мне пришлось, вопреки всем инструкциям и протоколу, ненавязчиво оттеснить муфтия плечом, протянуть рюмку Президенту страны со словами поздравления. Глава государства, как бы переключился на беседу со мной и буквально вырвал руку от муфтия. За все за это я получил выговор за плохую подготовку муфтия к приему и благодарность за выход из ситуации.

«Сурков очень хорошо разбирался в вопросах ислама» 

— Какую роль в вопросе взаимодействия с муфтиятами играл В.Ю. Сурков? Он вмешивался в Вашу работу на этом направлении или предоставил Вам карт-бланш в вопросе взаимодействия с муфтиятами? 

— В.Ю. Сурков и М.В. Островский (заместитель начальника УВП) непосредственно руководили моей работой, им я докладывал все значимые события и все значимые планы работы. Они, при необходимости, корректировали предложенные мною решения. Не скажу, что это происходило часто, но происходило. В.Ю. Сурков очень хорошо разбирался в вопросах ислама, имел прямой контакт со всеми значимыми муфтиями.

На мой взгляд В.Ю. Сурков является очень талантливым управленцем. Он сумел собрать коллектив специалистов-профессионалов, в частности, в религиозной сфере, которым доверял. Он строил свои взаимоотношения с подчиненными не по длинной административной иерархии, а по принципу солнышка, избегая многочисленные административные коленки. Непосредственный исполнитель очень часто имел возможность доложить вопрос непосредственно и участвовать своим мнением в принятии решения. Но и спрос был непосредственным. Это обеспечивало понимание задачи из первых рук, без многочисленных ступеней иерархической лестницы. Таким образом обеспечивалась и секретность. В курсе поставленных задач были три человека, включая его и исполнителя.

Задача ставилась, выражаясь футбольным языком, забить гол, а в какой угол, было моим делом. Иногда, правда, В.Ю. Сурков мог поинтересоваться какая комбинация планируется, но это чаще отдавалось на мое решение. 

— Когда Вы в 2002 г. поступили на должность в АП, существовала ли какая-то концепция отношений государства с мусульманскими религиозными объединениями? Или все решалось каждый раз в зависимости от ситуации?

— В 2002 году широко расписанных принятых концепций взаимоотношений с мусульманами у государства не было. Я пришел к пустому столу. Не было даже архива за 2-3 последних года. Но были общие принципы взаимодействия. Это был период активизации терроризма и мусульманские организации, часто захваченные недругами России и руководимые из-за рубежа, пытались захватить себе как можно больше законных (чтобы их приняли на законодательном уровне) прав. Поэтому в целом нас закидали проектами таких концепций, которые были неприемлемыми. Очень много делалось с колес, на коленке, исходя из сегодняшней ситуации! В том числе, как я упомянул выше, по уголовному преследованию отдельных лиц за радикализм и даже поддержку или оправдание терроризма. Могу сказать, что сегодня некоторые имамы, типа Велитова, находятся, или находились в местах лишения свободы за много меньшие деяния, чем позволяли тогда себе некоторые деятели, которые сегодня именуют себя чуть ли не духовными лидерами.

«Джихад» в адрес США от Таджуддина был воспринят руководством страны скорее положительно, чем отрицательно» 

— Могли ли вызвать муфтия «на ковер» в Администрацию Президент в случае, если его слова или действия вызывали нежелательный резонанс? Например, в ситуации, когда Талгат Таджуддин объявил джихад США, какая была реакция АП на это? 

— Я мог позвонить и пригласить на беседу любого человека. К лидерам уровня Т. Таджуддина, а их было 2-3 человека, я, как правило, ездил сам, если только у них не было оказии. Но любой человек был вправе отказаться без видимых последствий. Конечно, я учитывал такой отказ в дальнейшей деятельности, но не более того.

Что касается «джихада» в адрес США от Т. Таджуддина, то, на мой взгляд, он был воспринят руководством страны скорее положительно, чем отрицательно. Это дало нам дополнительный козырь в отношениях с США, ведь он выразил спонтанный гнев российских мусульман поведением этой страны. Но из дипломатических соображений Т. Таджуддина, конечно, пожурили. Я помог ему и его помощникам составить текст разъяснения своего решения, которое, как бы сглаживало предыдущее заявление, сделанное на митинге в Уфе. И, конечно, ему было доведено, что такие решения и заявления необходимо согласовывать с интересами России.

Я не имел практики «вызывать» к себе муфтиев, чаще они напрашивались на встречу со мной. Даже в знаменитом случае с Али-хаджи Евтеевым, который в свое время допустил неприемлемые высказывания в оправдание терроризма, я разговаривал по этому поводу по телефону. Али-хаджи был в целом хорошим муфтием, но…, были некоторые «но»… Я не настаивал на его отставке, я лишь объяснил ему, что после его высказываний он не сможет эффективно представлять мусульман республики на федеральном уровне. Тоже ему сказали представители власти в республике. Он — человек умный, порядочный, я имел к нему определенную симпатию. Он немного подумал и подал в отставку.

Но были и курьезы. Один очень оппозиционный сибирский муфтий выступил за анклавное проживание мигрантов в России. Он позвонил мне и попросился на встречу. Это было неожиданно, так как ранее он избегал встреч со мной. Мы договорились на пятницу в 12 часов. Я уточнил, что это время намаза. Но муфтий заявил, что он в поездке и может его пропустить. Он заявил, что приедет в АП с заместителем. На следующий день на встречу прибыл неизвестный мне ранее «заместитель» и заявил, что муфтий все же пошел на намаз, а он готов предоставить мне проект торгового центра в крупном сибирском городе с мечетью внутри. В результате беседы выяснилось, что этот человек приехал пробивать строительство центра. Удостоверение зама муфтия он купил накануне, а еще приплатил кому-то 5000 долларов США за встречу со мной. Увы, и так бывало!

Источник фото на анонсе: руни.рф