Ахмад Гарифуллин: «С Миннихановым договорились, что 20% сметы на мечеть в Хабаровске возьмет на себя Татарстан»

«Люди собирали средства на мечеть, а потом просто испарялись»

- Ахмад хазрат, вы начали строить в Хабаровске соборную мечеть. Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом проекте.

- Строительство мечети в Хабаровске – это не просто городское, районное или региональное событие. Это историческое событие для нас, мусульман, всего Дальнего Востока. Наше Духовное управление мусульман распространяется на все 11 субъектов Дальневосточного федерального округа.

Ранее, после революции и в постсоветский период, подобных проектов не было. Были попытки на местном уровне, которые так или иначе не получили логического завершения. В связи с чем в 2016 году нами был получен земельный участок в черте города, практически в географическом центре Хабаровска. С этого момента мы начали сбор и подготовку всей документации. Понимаем, что мы живем в такое время, когда не получится как раньше – построить мечеть, а потом оформлять всю документацию. Кроме того, нужно учитывать тот факт, что мы находимся в некотором роде на чужбине, на далекой земле, где к мусульманам отношение недоверительное и непонятное. Тем более в связи с теми событиями, которые проходили в нулевых и десятых годах наряду со всеми мировыми негативными событиями, нам очень долгое время пришлось завоевывать доверие путем проведения различных форумов, выстраивания отношений с местными властями на дальневосточным уровне, постепенной подготовки местного населения и самих чиновников, государевых людей к тому, что мечеть здесь появится. 

У нас до моего назначения на Дальний Восток периодически предпринимались попытки, но каждый раз они гасились негативными акциями, различными протестами, митингами. Учитывая, что Хабаровский край очень импульсивный. Это мы даже знаем с политической точки зрения по событиям, которые проходили недавно. 

- Имеете в виду протесты в поддержку экс-губернатора Сергея Фургала? 

Да, Фургала. И нужно было суметь найти компромисс в этом регионе, чтобы такой проект запустить. Мы понимали, что такой проект не будет как очередная мечеть в Казани, Уфе, Грозном или Махачкале. Это будет первая в постсоветский период мечеть. И это будет политически и стратегически важно с точки зрения развития ислама на всей территории Дальнего Востока. 

А Дальний Восток – это 41% территории Российской Федерации. Эта территория практически не освоена. Федеральным центром создаются ряд программ, даже есть целое Министерство по развитию Дальнего Востока, для привлечения молодых специалистов. И в духовном отношении, с точки зрения ислама мы тоже старались не отставать от данных тенденций, которые заданы президентом нашей страны. На протяжении нескольких лет мы шли кропотливыми шагами, готовили документы, преодолевали множество бюрократических препятствий. 

Мы вынуждены были искать много денег у самых близких. В свое время на Дальнем Востоке вопрос мечети приобрел популярность, что люди собирали средства, а потом просто испарялись имамы, муллы. Есть ряд негативных примеров.

- Подождите, кто-то собирал деньги и испарялся с ними?

- Да. Собирали деньги у народа – в Сахалине, Владивостоке, Хабаровске, Комсомольске-на-Амуре, Магадане. Люди из числа священнослужителей испарялись не потому что они мошенники, а потому что они сталкивались с рядом препятствий, в том числе и силовыми. У них был выбор – кошелек или жизнь. Человек выбирал спокойную жизнь, убегал оттуда и возвращался к себе в Татарстан, Башкортостан или другой субъект Российской Федерации, откуда он прибыл в свое время. И молва шла такая, будто он украл деньги. На самом деле такого не было, это все слухи и определенные домыслы. 

Но в этой атмосфере выстраивать заново отношения было очень сложно – как с самой мусульманской общиной, так и с местным населением. Когда мы прошли это через года, десятки миллионов [рублей] было потрачено только на бумаги, это даже не сто тысяч и не миллион [рублей]. Это был тяжелый кропотливый путь длиной почти в восемь с лихвой лет. 

Альхамдулиллях, в начале сентября 2024 года мы приступили к строительству первой дальневосточной соборной мечети в городе Хабаровске, которая станет не просто городской или краевой. Она станет полностью объединяющим весь Дальний Восток символом мусульман под одним крылом. И как только мы, Алла бирса, этот проект организуем, за ним пойдут и Сахалин, и Приморье, и Камчатка – эти регионы всегда смотрят на такие крупные регионы с центром в Хабаровске или Владивостоке. И им нужен некий импульс хотя бы для того, чтобы получить разрешение от местных властей. 

- Так какова стоимость проекта?

- Проект недешевый. За основу взяли работы казанских архитекторов. Проектировщики у нас – местные хабаровские, а архитекторы – казанские. Мы ориентировались ряд казанских мечетей – «Ярдэм», «Алтан», «Кул-Шариф» и другие – у каждого из них брали что-то и слепили свой проект. Сметная стоимость на сегодняшний день – 690 млн рублей. Цена не окончательная. Мы понимаем, что все дорожает. Быть может, к завершению проекта стоимость будет выше. 

Альхамдулиллях, мы идем к завершению нулевого этапа. Был вырыт котлован, залита подушка, сделана фундаментная плита, готов цокольный этаж со стенами, перекрытиями. Вокруг мечети установлена дренажная система, произведена отсыпка. Это огромная работа, самая трудная – чтобы из земли выйти, чтобы людям показать. Потому что встречаюсь с представителями власти, и они все время спрашивают: «Когда?» До этого они задавали вопрос: «Когда вы начнете?» А сейчас задают вопрос: «Когда вы закончите?»

- И когда вы закончите?

- Если с финансами, Алла бирса, будет все в порядке, то планируем открытие к 2027 году к Ураза-байраму или Курбан-байраму.

«Была такая договоренность, что 20% от сметы на себя возьмет Татарстан»

- На какое количество прихожан рассчитана будущая мечеть?

- Самый основной зал и подсобные помещения вмещают полторы тысячи человек. Отмечу, что Хабаровский край – это регион огромных миграционных потоков. Здесь большое присутствие уроженцев среднеазиатских республик. Соответственно, на праздники Ураза-байрам и Курбан-байрам собираются порядка 15 тысяч человек. 

- А где сейчас собираетесь?

- Для этого мы просим отдельные стадионы на такие крупные мероприятия. К тому же сами власти просят от нас покрыть хотя бы на 70-80% потребностей мусульманской общины.

- То есть сами власти идут вам навстречу?

- Мы годами выстраивали эти отношения, мы их тонкими нитями шили с властями, с местным населением, с общественниками, политиками, чиновниками, бизнесменами. Это очень долгая и порой неблагодарная работа. Нужно понимать, что наша команда, большинство наших ребят из центральной части России, Татарии, Башкирии – имамы, хазраты, учителя, преподаватели. В такой чужбине вести эту службу на энтузиазме не у всех хватит батарейки. В этом плане терпение было основой основ. И власти требуют такую потребность закрыть. Мы не ориентируемся на праздники. Для праздников сама прилегающая территория будет благоустроена так, чтобы мы могли на праздники порядка 5-7 тысяч человек помещать на территории. И помимо нее у нас есть еще молельные комнаты по городу. 

- Итак, мечеть будет в центре города…

- В географическом центре. Не в политическом центре, не где-то в спальном районе. Это район отчасти промышленный, отчасти торговый. Там недалеко находится рынок, определенные промышленные объекты, автосервис и т.д. В этом плане удобно и то, что нет рядом жилых домов. 

- И на месте мечети ничего раньше не было?

- Там были свободные участки. Сейчас там ни одного свободного участка нет: теперь все роздано, выкуплено. Территория оказалась достаточно оживленной и востребованной. 

- Кто эти люди, организации, кто дает деньги на строительство мечети?

- Пока говорить о людях рановато. Мы только приступили. С миру по нитке, потихонечку собираем. С какими-то крупными отдельными инвесторами мы пока не взаимодействуем. Но при этом мы имеем ряд ранних устных договоренностей с раисом Республики Татарстан Рустамом Миннихановым, когда он прилетал к нам. Была такая договоренность, что 20% от сметы на себя возьмет Татарстан. Мы пока готовим письма. И в месяц Рамазан, иншаллах, их направим в ряд меценатов, таких как Сулейман Керимов, Фонд Кадырова, Алишер Усманов.

«Есть внегласное пожелание нашего правительства, чтобы наши имамы, мухтасибы были из числа татар»

- А в татарстанские компании не обращаетесь?

- Не хотелось бы прыгать через головы. В любом случае, когда мы обратимся к Рустаму Нургалиевичу, мы с ним неоднократно встречались в разных регионах, тесно общались. И мы четко представляем, как в республике выстроена система. Поэтому ломать ее, лезть в крупные предприятия сразу не хотелось бы. Нужно сверху начать. И когда раис даст отмашку, исходя из этого, будем дальше двигаться. Надеемся, что в этом вопросе нас не оставят. 

С кадровой точки зрения нам очень помогает Башкирия, а с финансовой точки зрения вся надежда на Татарстан. Это исконные малые родины наших служителей. И есть внегласное пожелание нашего правительства федерального дальневосточного центра, и наша политика заключается в том, чтобы все наши руководители в подразделениях (имамы, мухтасибы и т.д.) были из числа татар. Несмотря на то, что самих татар в мусульманской общине менее 5%. Но с точки зрения государственности Российской Федерации к татарам есть доверие.

- Почему именно татары, а не родственные башкиры или казахи, которые, казалось бы, тоже испокон веков проживают в регионах России?

- В отдаленных регионах башкир тоже принимают как татар. Соответственно, в этом отношении татар и башкир мы не разделяем.

- Значит, башкиры оказались инкорпорированы в татарские духовные структуры?

- Да, они по умолчанию идут. А к остальным, особенно к выходцам из Средней Азии, Северного Кавказа, уже [относятся] настороженно. Поэтому, назначая тех или иных имамов из этих республик вынужденно, мы сталкиваемся с некоторыми ультиматумами в наш адрес со стороны органов власти. А вы сами понимаете, что такое привлечь татарина или башкира на такую далекую землю. Это надо миллионы [рублей] ему платить, чтобы он бросил прекрасную Казань, Уфу или Москву и перебрался туда. Не каждому это дано. 

- То есть у властей к татарам и башкирам доверия больше?

- Да. И мы испытываем кадровый голод, есть и финансовые вопросы. Но так как это дело Аллаха, Его дом, Его рызык (пропитание), его мульк (имущество), альхамдулиллях, с момента начала строительства мы пятый месяц идем по плану, не сбиваемся. На сегодняшний день вложено в проделанную работу порядка 50 млн рублей. И мы планируем к концу этого месяца, может быть, в середине Рамазана выйти на нулевой уровень – выйти из цоколя на первый этаж и далее продолжать видимую часть здания. Сейчас со стороны улицы, за забором пока не видно.

«Митрополит мне сказал: «Хазрат, будет закономерно, если вы назовете мечеть в честь пророка Исы»

- А сейчас какие-либо богослужения на этом месте проводятся в каком-нибудь ангарчике или бытовке?

- У нас рядом, в другой части земельного участка, установлена молельная комната-времянка. Это была изначально бытовка, но потом она выросла и сейчас вмещает 500 человек. Теперь это такой огромный отапливаемый зал, в котором проходят и уроки, и лекции, и пятничные молитвы, и праздничные богослужения, и ифтары. Джамаат там постоянно присутствует. Поэтому и богослужения идут, и [строительная] работа продолжается. И у местной власти, и у общественности понимание есть.

- Может быть, рано загадывать. Но есть ли название у будущей мечети?

- Неофициальное название – Первая дальневосточная соборная мечеть. Что касается конкретного имени, у нас есть один из вариантов – «Аль-Акса»: переводится с арабского языка как «дальняя». Есть такая исламская святыня – мечеть «Аль-Акса» [в Иерусалиме], потому что она находилась далеко от Мекки. А на сегодняшний день самое далекое место – Дальневосточный регион. Есть такой символизм. С одной стороны, это дань памяти тем мученикам, которые пали в Палестине, с другой стороны, это политическое обозначение того, что это дальняя мечеть.

Второй вариант был обговорен с митрополитом Хабаровским и Приамурским [Артемием Снигуром]. Прежде чем начать строительство, я получил в том числе и его благословение, чтобы всячески обезопасить нас от каких-либо недопониманий со стороны Русской православной церкви. И мы очень дружественно относимся друг к другу. И я в одном из интервью сказал об этом. Когда владыка мое интервью услышал, он мне сказал: «Хазрат, раз ты вылил в общественное пространство нашу договоренность, тогда будет закономерно, если вы назовете мечеть в честь пророка Исы». Вот такой был намек с его стороны. И вот теперь я думаю, как это разыграть. Алла бирса, в течение этого времени Аллах нам сам даст ответ на те вопросы, которые у нас пока не являются первостепенными.

- Могу отметить, что «Аль-Акса» тоже связана с именем пророка Исы (Иисуса), чья жизнь связана с Иерусалимом (Аль-Кудс).

- Конечно.

- Вы говорите, что это первая соборная мечеть на Дальнем Востоке. Сейчас в этом макрорегионе нет полноценных мечетей? 

- В Хабаровске вообще нет, там только молельные дома. Была до революции маленькая мечеть, тогда Хабаровск был маленьким. В советский период она сгорела, от нее ничего не осталось. В постсоветский период были какие-то постройки.

Единственная мечеть, которая была построена в 1990-х годах, была в Якутске. Но Якутия изначально не входила в состав Дальневосточного округа, тогда она была частью Сибирского федерального округа, а потом ее присоединили к Дальнему Востоку. И мы оперируем тем, что, когда она появилась, она была в Сибири. 

На данный момент на территории Дальнего Востока есть законная, настоящая полноценная мечеть – она в Чите, Забайкальский край. Она была построена до революции татарскими купцами братьями Нигматуллиными. И одна небольшая мечеть была построена в наше время в городе Находке (Приморский край) под патронажем Исхакова Камиля Шамильевича, когда он был полпредом. Конечно, за это он потом получил и покинул свой пост. Из общения с ним, была у него такая глубокая обида: в действительности он сделал такое благое дело для мусульман…

- В СМИ писали, что Исхаков покинул пост полномочного представителя в ДФО несколько по другим причинам.

- В рапортах были именно религиозные вопросы. Камиль Шамильевич – сын такого отца (Шамиль Исхаков был основателем и имамом казанской мечети «Казан нуры». – прим. ред.). Поэтому он всегда любил татарскую и мусульманскую тематику. И до сих пор продолжает деятельность в Татарстане.

«Выступления против мечети были пустой попыткой создать резонанс в крае»

- Ахмад хазрат, вы сказали, что изначально у местных было негативное отношение к мусульманам и будущей мечети. Сейчас остались противники строительства?

- Есть маленькие отголоски – это попытки набрать политических бонусов перед действующей властью, чтобы порешать какие-то свои вопросы. Как такового массового неприятия нет. Мы же понимаем, что в крае есть элита, есть правительство, есть администрация города, есть бизнесмены, есть общественники. Со всеми ними у нас отличные отношения, со всеми взаимопонимание. А те, кто не смогли заработать себе какой-либо балл в политической или иной сфере, пытаются на этом вопросе выехать и набрать бонусов.

- А кто это?

- Их даже правительство считает радикальными. Какая-то «Русская община» – вот они сейчас активизировались, попытались собрать подписи. И, самое главное, в письмах губернатору был посыл, что в скольких-то метрах находятся жилые дома, «нам это мешает». Правительством была создана комиссия, они выехали, проверили по именам и прописке [тех, кто был недоволен строительством]. Оказалось, что они вообще там не живут. И самый ближайший многоэтажный дом находится где-то в 800 метрах от мечети. Было принято решение, что это была пустая попытка создать резонанс в крае, от которого край и так устал. Правительство и губернатор (сейчас после Дегтярева пришел новый губернатор с командой) с пониманием отнеслись, всячески поддерживают. Более того, во время нашей встречи в середине января замгубернатора было озвучено, что если будут вопросы, обращаться к ним, они будут заранее планировать и решать.

- И никто не собирал пикетов, не писал петиций против мечети, как это было в Москве, Перми или других городах?

- Москва – это многомиллионный город. А Хабаровск – это около 600 тысяч человек. Там пытаются. Но у нас отношения выстроены, и правительство, силовики пытаются сразу на корню решить. Больше наши внутренние мусульманские противоречия мешают, нежели сами жители Хабаровска или действующие власти.

«К сожалению, с ДУМ РФ пошла конфронтация»

- Вы сказали, что татары в мусульманской общине в крае составляют 5%. Остальные кто? Как на Дальнем Востоке вообще появились мусульмане?

- Мы издавали книгу «Мусульмане на Дальнем Востоке: история и современность», там все подробно описано, как в течение двух веков ислам появился, развивался. В основном ислам привезли татары, башкиры, казахи, азербайджанцы. После распада Советского Союза к этому колориту добавились выходцы из Средней Азии. Появились миграционные потоки из Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана. И добавились из Северного Кавказа. То есть 5% – это татары, башкиры, русские. 5% – чеченцы, ингуши, дагестанцы. 85-90% – таджики, узбеки, киргизы.

- В Татарстане есть установка от ДУМ РТ проводить пятничные вагазы исключительно на татарском языке. На каком языке у вас проводятся проповеди?

- У нас разные молельные комнаты. В обязательном порядке проповеди проводятся на русском языке. Когда проводят наши татарские хазраты, начальную часть хутбы, проповеди начинаем с татарского языка – 5-7 минут. И потом уже на 15-20 минут объясняем основную тему на русском. Татарский язык близок и понятен узбекам, киргизам, им тоже приятно услышать что-то родное. И наш народ скучает по родному языку. В Татарстане понятно, что на татарском. А там регион, в котором единственный объединяющий язык – это русский. 

- Есть ли у вас объединения татар и башкир?

- В каждом субъекте есть татарские автономии, организации, центры. И Рустам Нургалиевич [Минниханов] этим гордится: даже если где-то встретятся трое татар, они поругаться успеют, но при этом найдут причину, чтобы свой народ, свой язык и свою религию сохранять и продвигать. Несмотря на ежегодный спад численности населения, татары все равно стараются друг друга поддерживать. Примером этому являются постоянные приезды Всемирного конгресса татар с вице-премьером Татарстана Василем Шайхразиевым. Скоро, 10-11 февраля, мы будем с ним встречаться во Владивостоке. Каждый год локация меняется. В прошлом году собрание было в Бурятии, в позапрошлом году – в Якутии, до этого – на Камчатке, еще ранее – на Сахалине, в Хабаровске… И каждый год все председатели татарских автономий, все активисты съезжаются в тот регион, где Казань проводит съезд. 

И нами было принято решение создать дальневосточное духовное управление, потому что это востребовано. В этом году нам исполняется 10 лет. В мае 2015 года в Москве было зарегистрировано федеральное межрегиональное духовное управление. Оно действует официально на основании всех уставов, всех законных документов. Хотя сейчас можете в интернете увидеть, что на Дальнем Востоке есть муфтии такие, другие. Оппозиционные и параллельные духовенства там тоже пытаются открыть. Но ни у кого нет официальных на Дальнем Востоке.

- А Духовное управление мусульман Азиатской части России Нафигуллы Аширова как-нибудь присутствует?

- Он как раз назначает разных муфтиев, каждый год их меняет. Но они к Дальнему Востоку не имеют отношения. Их с каждым годом становится все меньше и меньше. И все свое влияние на Дальнем Востоке, которое у него оставалось, он отдал дагестанцам. Я ничего не имею против кавказских народов, я их очень уважаю и люблю, у меня много друзей, близких. Но когда мы сидим за одним столом и говорим: «Татарлар кирәк» («Нужны татары». – прим. ред.), надо быть честным и внутри, и снаружи. Работа должна вестись без двойных стандартов. 

Я считаю, что строительство мечети – закономерная награда за долгое служение и упорную работу в регионе. До нас было множество попыток, но ни одна из них не увенчалась успехом – ни у ДУМ АЧР, ни у ДУМ РФ, ни у ЦДУМ России отдельно, ни у других организаций.

- И ДУМ РФ Равиля Гайнутдина тоже там пытается как-то закрепиться?

- Да, и ДУМ РФ в последнее время начало лезть. К сожалению, с ними пошла наша конфронтация. Хотя у них ничего нет, только одну махалля открыли. И на этом фоне на всю страну подняли шум, что к ним пришли ОМОН и всех положили на пол. А потом начали говорить, что мусульман ущемляют. Как ущемляют, если мы строим мечеть? А если ты в незаконном помещении незаконно начал молиться, значит, будь добр отвечай за свои действия. А поскольку они имеют федеральное влияние на каналы и различные сайты, то они смогли раздуть, что в Хабаровске ущемляют мусульман. 

Мы как раз фильм готовим к 10-летию духовного управления, в котором хотим рассказать, как в Хабаровске по сравнению с другими регионами Дальнего Востока и страны в гармони живут мусульмане. Несмотря на специфику населения, народ в Хабаровске импульсивный, порой дерзкий, суровый, стоит на своем слове. Они не боятся, могут годами стоять на площади. Это сколько нужно мужества, энтузиазма и в некотором смысле безбашенности, когда ты движешься против ветра. Альхамдулиллях, В Хабаровске гармоничные межконфессиональные взаимоотношения, в этом плане он один из самых передовых во всей нашей стране.

«В семинарии мы еще полтора часа дискутировали»

- В одном из интервью вы сказали, что самый большой пример гармоничных межрелигиозных отношений – это Биробиджан, столица Еврейской автономной области.

- В Биробиджане прибавляется еврейская община, там колорита побольше: там есть евреи (иудеи), христиане и мусульмане. А если мы говорим только об исламе и христианстве и межконфессиональных отношениях, то в этом отношении, бесспорно, Хабаровск.

Я в Хабаровске пять лет преподавал в семинарии. Сам митрополит пригласил: «Хазрат, ты же из научной среды. Давай у наших ребят будешь вести основы ислама и культуры». И два сезона – весна/осень – в течение пяти лет я вел у них.

- Вам как преподавателю платили за это деньги?

- Я деньги за это не брал. Мы договорились, что это будет благотворительность. Но это было все по часам, официально. В России подобного примера нет, когда один из лидеров мусульман давал уроки студентам православной семинарии. И так продолжалось до пандемии [коронавируса].

- А им, православным священникам, зачем это надо было изучать? Для миссионерства среди «инородцев»?

- Специфика Дальнего Востока и Хабаровского края даже в этом отражается – они не боятся изучать все другое, даже если оно им чуждое. 

И когда лекции заканчивались, все студенты, диаконы, научные руководители, замы ректора, руководитель кафедры подходили и задавали кучу вопросов. У нас полтора часа шел урок, а потом еще полтора часа мы дискутировали, я отвечал на вопросы.

- Дискутировали? Это были какие-то споры?

- Нет.

- И не было богословских диспутов, вас не вызывали на «баттлы»?

- Я никогда не позволяю ни себе, ни другим ставить вопрос ребром. Эту методику я взял из Корана и сунны. Когда мекканцы приходили к пророку и задавали ему вопросы, Аллах в это время давал ему откровения то, что нужно было до них довести. И здесь то же самое. Даже если мне задавали провокационный вопрос про терроризм или многоженство, с какой-нибудь подковыркой, у меня всегда был удовлетворяющий ответ, что все были довольны. А люди с радикальным мышлением, с крайними взглядами всегда есть в обществе. И я до сих пор скучаю по таким урокам. И есть намерение возобновить эту программу.

- Как решается вопрос халяля на Дальнем Востоке и в Хабаровском крае? В Казани, слава Богу, в этом отношении проблема остро не стоит.

- Десять лет назад, конечно, это была катастрофа. Будучи приверженцами ханафитского мазхаба, мы животный белок получали из креветок, крабов и других морепродуктов, несмотря на то, что в ханафитском мазхабе такие продукты нежелательны, а в шафиитском допустимы. Потом постепенно нашими усилиями и усилиями всех мусульман Дальнего Востока инфраструктура была налажена. И теперь есть кафешки, рестораны, магазины. И есть ребята, которые занимаются мясом.

«Вытащить Таджуддина в Хабаровск было непросто»

- Насколько знаю, вы родились в Восточной Германии, являетесь выходцем из Башкортостана – из города Октябрьского, который находится недалеко от Татарстана…

- Родители мои родом из Бавлинского района Татарстана. А большинство бавлинцев переезжали либо в Октябрьский, либо в Бугульму. И у меня родственники поделились на две части: одно крыло в Бугульме (в Татарстане), другое – в Октябрьском (в Башкортостане). И у нас всегда был такой межреспубликанский интернационал. И вырос я в Октябрьском.

- Во время переписи населения некоторые деятели из Уфы продвигали мысль, что жители западной части Башкирии (в том числе и Октябрьского) являются не татарами, а башкирами, разговаривающими на северо-западном диалекте башкирского языка. По вашему мнению, там живут татары или башкиры?

- Если смотреть на вещи трезво, то весь западный Башкортостан – это в основном татары: Дюртюли, Илиш, Чекмагуш, Нефтекамск, Октябрьский, Туймазы, Белебей. А западная часть Челябинской области – больше башкиры. Но советская власть поделила так, нарисовала на карте, и мы получили то, что получили. Считаю, что это не тот вопрос, в котором нужно искать разногласия. Хотя некоторые тоже пытаются. Но это тоже один из методов зарабатывания политических бонусов. Но зарабатывать бонусы следует, работая справедливо и честно, с достоинством.

И в Башкирии я себя чувствую патриотом – этнический татарин, проживающий в Башкирии. А в Татарии я татарин. У меня сейчас семья в Уфе, с Башкирией тесно связана вся моя жизнь.

- Получается, вы не перевезли семью в Хабаровск?

- Перевозил семью, потом она вернулась. Были семейные вопросы. Климат там суровый. Сын у меня родился в Хабаровске. Даже когда вокруг называют свою национальность – татарин, башкир, он отвечает: «Я хабаровчанин». 

- После смены Фургала, Дегтярева народ Хабаровска нормально воспринял нового губернатора?

-  В целом да. Сейчас это уже остывшая рана. Адекватно все восприняли. Сейчас новый губернатор [Дмитрий Демешин] – дельный мужик. Дегтярев был больше теоретик. А этот больше практик. Мы встречались на общих мероприятиях. Но пока отдельных встреч не получалось. И я сам пока не искал этой встречи, потому что для этого нужно показать какой-то результат, что-то рассказать. Нужно какую-то работу проделать по строительству мечети, а потом уже к нему идти. 

- Чем обусловлена такая пассионарность хабаровчан, почему они такие политически активные, импульсивные?

- Я тоже об этом задумывался. Но на Сахалине и в Приморье рядом в целом вообще барыбер (все равно. – прим. ред.) от того, что происходит в мире. И в Еврейской автономной области, которая находится под боком, тоже тишина и гладь. Почему Хабаровск такой, до сих пор себе не могу дать ответ. Может быть, там какая-то кровь, своя ментальность, наверное, там потомки каторжников и казаков. Может быть, влияет суровый климат. На Сахалине и во Владивостоке не такой суровый климат, как в Хабаровске. Я не говорю про Магадан и Якутию. Но в Хабаровске люди, как мы называем, редко улыбающиеся.

- Расскажите, как верховный муфтий Талгат Таджуддин предложил вам ехать на Дальний Восток? Или вы сами проявили инициативу?

- Это было банально и просто. В один вечер он вызывает к себе и говорит: «Нужно ехать в Хабаровск». Я отвечаю: «Хорошо». Он: «Это на постоянную основу». На следующее утро я улетел. Поработав там порядка полутора лет, перевез туда семью. Поначалу все было тяжело: нет команды, людей, финансов. Тебя просто берут, кидают в чужую землю. Непросто было в первые годы.

- А сам Таджуддин посещал вас в Хабаровске? Помогал как-то?

- Один раз, когда мы проводили форум, я смог его вытащить, хотя это было непросто. Он сказал, что долгая дорога, это для его здоровья тяжело. Как раз в год, когда он прилетел, мы получили земельный участок (в 2016 году). И он сказал: «Я один раз прилетел, больше не прилечу сюда». Мне каждый месяц приходится преодолевать эту дорогу – это 8-10 часов в самолете. Это и нагрузка, и стоит туда-обратно из Казани – минимум 50 тысяч [рублей].