«Час суда» в Альметьевском театре: «В эту историю безусловно веришь»

Почему этого раньше никто не делал? Нужно ли это?

Когда я увидела новость о выходе книги «Фәхрине үтереп ташладылар» моего коллеги Равиля Сабыра, страшно заинтересовалась. А как по-другому могла любительница детективов воспринять роман с таким провокационным названием? (В прямом переводе это звучит как «Убили Фахри», по-русски спектакль назвали «Час суда»). Вторая новость была еще сногсшибательней! Наш любимый Альметьевский драмтеатр, не боящийся смелых экспериментов, снова замахнулся на то, что до этого никто не делал, — по мотивам книги при поддержке «Татнефти» будет поставлен киноспектакль. Это надо было непременно увидеть!

Выбор формата постановки удивил бы любого зрителя, но только не жителей нефтеграда. Альметьевский татарский драмтеатр имеет такой бэкграунд, такой мощный экспериментальный опыт, что вовсе не удивительно, что коллектив смог на должной высоте создать этот необычный спектакль. Формат предложила директор театра Фарида Исмагилова, пьесу к спектаклю написал автор книги, драматург Равиль Сабыр, а режиссером стал казанец Александр Далматов, известный по съемкам полнометражного фильма по повести классика татарской литературы Нурихана Фаттаха «Кырык дүртнең май аенда» («В мае сорок четвертого»).

Здесь, наверное, будет уместно процитировать пост в соцсетях Рустама Тухватуллина, сына знаменитого писателя-фронтовика Рафаиля Тухватуллина, к 100-летию которого в Альметьевском театра появилась постановка «Әйтелми калган сүзләр» («Невысказанные слова»).

«К началу спектакля я уже успел узнать, что почти половина спектакля будет идти в режиме кино на экране. И я завидовал белой завистью Равилю Сабыру, потому что впервые в татарском театре готовился киноспектакль. Впервые, понимаете! Я с нетерпением ждал эту премьеру. Ведь возможности расширяются! Одновременно размышлял, но ведь почему-то этого раньше не делали, по крайней мере, у нас в Татарстане! Возможно ли это! Нужно ли? Как к этому отнесутся театроведы-профессионалы?» — написал Рустам эфенди.

Еще 100 лет назад кино в спектаклях показывало дыхание времени

Ответ на его последний вопрос мы наверняка скоро узнаем, маловероятно, что критики обойдут вниманием столь заметную постановку, а вот что касается вопроса о том, нужно ли было скрещивать кино и спектакль… Тут действительно вопрос возникает. Ведь театр — это живое искусство, когда зритель видит игру актеров на сцене, может себе позволить обратить свое внимание, скажем, не на главного героя, а на то, как в это время ведет себя актер второго плана или вообще кто-нибудь из массовки. Театр — это когда зритель и лицедеи обмениваются своей энергетикой, когда вместе творят очередной спектакль. Не зря же от артистов часто приходится слышать: «Ой! Сегодня был прекрасный, благодарный зритель!» Или: «Кошмар! Какой сегодня тяжелый был зал, еле-еле до конца доиграли». А кино — это не «здесь и сейчас», это снято уже давно, зритель на него никак повлиять не может, он всегда в пассивной роли и смотрит на эту историю так, как того пожелали режиссер с оператором, то есть в кино мы подвержены чужой воле и вынуждены слушаться ее.

В интернете я не нашла упоминаний о том, чтобы до последнего времени в татарских театрах в одной постановке можно было бы увидеть и классический спектакль, и кинокадры на экране. А вот если брать историю театрального искусства в целом, то такое слияние стало происходить уже в начале ХХ века.

Например, один из крупнейших немецких театральных режиссеров прошлого столетия, теоретик театра Эрвин Пискатор (1893-1966) в своих спектаклях использовал и кинематограф, подчеркивающий историзм происходящего. В 1927 году в Москве состоялась премьера спектакля «Окно в деревню», поставленного учениками Всеволода Мейерхольда под его руководством. Спектакль состоял из 15-ти эпизодов, сюжетно между собой не связанных. А вот кино как бы соединяло их, показывало связь деревни с городом, кинокадры показывались почти после каждого эпизода и даже внутри них. Если же обратиться к английскому опыту, то нельзя не назвать спектакль Джоан Литтлвуд «О, какая прекрасная война», поставленный в Королевском театре в Стратфорде. С одной стороны был выбран развлекательный жанр мюзикла, с другой — на экране демонстрировались документальные кадры с мест военных действий. И как рассказывает театровед Кристина Матвиенко в своей лекции «Театр и кино: слияние и поглощение» (желающие легко найдут на сайте youtube.com), вот этот слом, то есть с одной стороны мюзикл, а с другой реальная война очень мощно действовал на зрителей, которые уходили с постановки буквально в шоковом состоянии. Одним словом, еще 100 лет назад через вторжение кино в спектакль режиссеры хотели показать дыхание времени.

Что же еще стояло за этой синефилией — любовью театральных режиссеров к кино? Тот же Мейерхольд, например, считал, что после революции, когда весь мир обновляется, когда жизнь изменила свой темп, все вокруг меняется с удивительной быстротой, только театр не может оставаться в старом виде. Что нельзя уже рассказывать историю зрителям медленно, нудно и печально. (Согласитесь и сегодня звучит вполне современно?!) Что в театре должно измениться все — и принципы построения декораций, освещения, костюмы, что нужно использовать новую постановочную технику, кино и т.д.

В этот момент в зале никто даже не дышал!

Мейерхольда и других авангардистов ХХ века привлекали новые возможности, открывающиеся при использовании кино в театре. Ведь это окно в новый мир, который не может быть показан на сцене, например, те же исторические кинохроники. Это крупные кадры с лицами актеров, их эмоции, которых зритель в обычной постановке увидеть не может. И наконец это возможности монтажа, как способа иначе построить нарратив. То есть появляется возможность показать предысторию — то, что случилось с героями действия до того, как начался спектакль. И как мне показалось, эта же возможность привлекла и авторов «Часа суда».

Вернемся ко дню премьеры. В зале яблоку негде было упасть! И вот занавес открылся, и мы увидели комнату люкс в дорогом отеле, куда пришли трое бывших друзей: учитель Галимзян по кличке Буржуй (эту роль исполнил Айрат Мифтахов), генеральный директор торговой фирмы Хамис по кличке Сансыз (Рифат Ахмадиев) и из Германии прибыл Ильгизар по кличке Штрилиц (Раушан Мухаметзянов). Они не виделись 20 лет. Каждый получил приглашение на встречу от неизвестного. Гостей встречает официант (Фаиль Сафиуллин) — его зовут Зульмат, о чем мы узнаем только во втором акте. После дежурных разговоров (Ты как? А ты кем работаешь? Дети есть?) мужчины мысленно возвращаются в свои студенческие годы, спорят откуда у кого появились именно эта кличка, а также вспоминают, что все они были влюблены в Диляру. А Хамис даже козыряет тем, что целовался с ней. После этого на экране, занимающем верхнюю половину сцены, включается кино (если память не изменяет, уже во второй раз) и там мы видим, как эти же герои только много лет назад, весело отмечали день рождения Кадыра. Они все молоды, красивы, в особенности Диляра (Энже Сайфутдинова) — звезда КВН, первая красавица, любящая и умеющая быть в центре внимания. Осмелюсь предположить, что если не большинство, то многие зрители-мужчины, увидев ее на экране, тоже слегка в нее влюбились.

И тут экран гаснет, мы возвращаемся в наши дни и видим, как на сцене Галимджан, Хамис и Ильгизар пытаются продолжать разговор, который совсем не клеится, после чего они решают выпить и спеть вместе популярную в 90-х годах песню «Су буенда учак яна». Получается у них не очень, и мы понимаем, что за двадцать лет все нити, их связывающие уже порвались, нет у них ничего общего и даже особого интереса друг к другу. И тут в номер заходит официант, который толкает перед собой инвалидную коляску. В ней еле сидит уставшая, измотанная, разбитая, неухоженная женщина. Бывшие друзья не сразу узнают в ней Диляру, а когда узнают…

Эх, как же я рада, что в этот момент была в зале! До этого некоторые зрители, то и дело поглядывали на экран своего телефона, или что-то шептали на ухо соседу, было пять-шесть человек, которые беспрестанно покашливали. Какой тут кашель?! По-моему, в этот момент никто в зале даже не дышал! Настолько появление такой Диляры стало для всех шоком! И когда она тихонько, еле выдавливая из себя слова, под нос буркнула: «Ну что, так и будем смотреть друг на друга?» это прозвучало настолько громко, что остается только диву даваться.

Но ведь согласитесь, если бы не было до этого кинокадров, где мы увидели молодую, жизнерадостную, пышущую здоровьем Диляру, то и этот эффект в спектакле не получился бы. Мне кажется, что только ради одного этого эпизода стоило выпускать это сценическое произведение именно в формате киноспектакля.

В эту историю безусловно веришь

Затем мы узнаем, что веселое студенчество героев кончилось в парке, когда они встретились с местной шпаной, началась драка, во время которой был убит один из нападавших. За это отсидел их общий друг — Кадыр, хотя все знают, что он этого не делал. Таков замысел классического детектива. Вот только он был лишь приманкой для нас, зрителей. Уже скоро стало понятно — перед нами в первую очередь психологическая драма о поколении 90-х. О том, о чем они мечтали и к чему в итоге пришли. Лучше, чем Буржуй Галимджан тут не скажешь:

«Почему человек такое мерзкое, глупое и вздорное существо? Почему-то нам обязательно надо втоптать в грязь свои юношеские мечты? Ведь человек рождается на этот свет, чтобы жить счастливо, однако кому-то недруги ставят подножку, если не они, то человек сам разрушает своё счастье, до последнего кирпичика ломает, дробит и сокрушает в пыль. Неужели никому нельзя быть счастливым?»

Будет несправедливо, если не назовем всех авторов киноспектакля. Атмосферную музыку к постановке написала композитор Симона Маркевич (Москва), художником киношной части выступила Салима Аскарова (Казань), стильные декорации на сцене придумал Булат Ибрагимов (Казань), которые также начинают своеобразно «играть» благодаря мастерству художника по свету Ольги Окуловой (Санкт-Петербург).

Режиссером сценической части стал заслуженный артист РТ Динар Хуснутдинов, который также сыграл роль Кадыра в кино. То, что он в очередной раз выдал классную игру, мало кого удивило, ведь Динар — актер, имеющий опыт работы в телесериалах и давно ставший всеобщим любимцем. А вот остальные честно сказать, поразили. В первую очередь, Фаиль Сафиуллин, который нередко играет роли второго плана. Здесь у него одна из главных ролей и сыграл он ее блестяще, четко, выверенно. Его фактура вписалась в этот спектакль, как нельзя лучше. Айрата Мифтахова было не узнать в роли затюканного «Буржуя», как оказалось, это очень талантливый и многомерный актер. «Штрилиц» Раушана Мухаметзянова получился исключительно узнаваемым, он из тех, кто с удовольствием покинул страну и не жалел об этом ни разу. Актер будто вжился в жизнь своего героя и отыграл свою партию как по нотам. Так и видишь перед собой немецкого бюргера, сытого и довольного. У Рифата Ахмадиева получился настоящий «кара бай» (черный бизнесмен), думающий только о себе. Наконец, Энже Сайфутдиновой безусловно веришь, как в киношной части, так и сценической. 

Хэппи-энда не будет, но последняя сцена запомнится всем

«Фәхрине үтереп ташладылар» — спектакль не только об истории друзей и их преданности. Он и о судьбах татарского языка, татарского народа в целом. Воспоминания о больших надеждах, смелых планах, которые питал татарский народ на заре перестройки, о лозунгах тех лет. Но больше всего — это размышление драматурга, чаще всего горькое, о забытых идеалах молодости. Видимо, появление в творческой среде произведений на тему 90-х говорит о том, что пришло время повернуться к своему прошлому лицом, осмыслить и принять. Признаюсь, мне, ребенку 90-х, было непросто смотреть нарезку из документальной кинохроники, ведь это была наша жизнь, мы и наши родители, братья, сестры все это переживали на себе. И этот киноспектакль точно нужно посмотреть тем, кому волею судеб пришлось жить в те годы. 

Вопросы, произнесенные устами Кадыра, волнуют не только его самого. Например, он спрашивает: «А смогли ли мы воспитать своих детей такими, чтобы они разделяли наши ценности? А сами мы остались верными идеалам молодости?» Эти вопросы если хотите целого поколения, которое прожив более полувека, вглядывается в свое прошлое и пытается переосмыслить его, чтобы выйти из прошлых воспоминаний очищенным. Катарсис и осмысление — вот как я лично воспринимаю все произведения, рассказывающие о 90-х. 

У спектакля непростой финал. Хэппи-энда не будет. Но последняя сцена красиво и точно ставит точку и кольцует всю историю.

Автор: Гульназ ЗАКИРОВА
Фото: предоставлено Альметьевским драмтеатром