Что из себя представляла Арская земля в составе Казанского ханства?

Арская земля играла одну из ключевых ролей в политической и социально-экономической жизни Казанского ханства, что подтверждают события лета 1496 г. (выступление арских князей и изгнание хана Мамука), июля 1530 г. (бегство Сафа-Гирея из Казани в Арск), сентября 1552 г. (бои на территории Арской даруги), а также Казанской (Первой черемисской) войны 1552–1557 гг. Южные удмурты играли серьезную роль в этносоциальной истории государства, а их пребывание в составе Арской земли Казанского ханства повлияло на многие сферы их жизни. В статье подчеркивается, что в государстве наблюдалось создание цельной этнополитической общности, включающей этносы казанских татар, марийцев и чувашей, части башкир, мордвы и удмуртов. 

«Земли «Камскою и Сыплинскою и Костятцскою и Беловолжскою и Вотяцкою и Башкырскою» 

Казанское ханство (1438/1445–1552/1557), являясь крупным, экономически развитым государством, сыграло существенную роль в политической, этносоциальной и культурно-экономической жизни народов Волго-Уральского региона. Территория Казанского ханства была обширной и включала в себя земли «Камскою и Сыплинскою и Костятцскою и Беловолжскою и Вотяцкою и Башкырскою» площадью ок. 250 тыс. кв. км [25, с.402]. Условно территория делилась на 4 «стороны» (Арскую, Горную, Луговую и Побережную), а административно-политически — на ханский домен («Булгарский вилайет» / «Болгарской царев юрт») и на 4–5 вилайетов/даруг/княжеств (Алатскую, Арскую, Галицкую, Зюрейскую и, позднее, Ногайскую), которые включали улусы/области/уделы или эли/сотни и более мелкие административные единицы. В государстве было более 700 крепостей, поселений и городов. Население Казанского ханства, кроме государствообразующего этноса татар, составляли добровольно подчинившиеся власти Чингизидов и просившие их быть «заступниками» «от насилия и воевания русскаго» и «царству строителями» [13, с.326] марийцы и чуваши, а также часть башкир, мордвы и удмуртов общей численностью около 400 тыс. человек [25, с.402]. Примерно половину населения представляли мусульмане, вторую половину — язычники. Своеобразный этнополитический генезис Казанского ханства, а также относительная малочисленность государствообразующего населения (ок. 200 тыс. человек) приводят к оригинальному этносоциальному развитию местных народов. В этот период отмечается увеличение межэтнических взаимодействий, рост удельного веса татарского этнического компонента, широкое этнополитическое, социально-экономическое и ненавязчивое конфессиональное влияние татарского населения на периферийное население ханства, тюркское этнокультурное влияние на финно-угорское население страны (приведшее к формированию специфических этнографических групп — каратаев, бесермян и т.д. — в среде периферийного населения государства) и финно-угорское этнокультурное влияние на тюркское население государства, что наиболее ярко было выражено в этногенезе чувашей [26, с.26]. 

Особо хотелось бы отметить, что в ханстве наблюдается создание новой этнополитической общности, включающей этносы казанских татар, марийцев и чувашей, части башкир, мордвы и удмуртов, о чем свидетельствует наличие в стране устойчивого этнического равновесия, социально-экономической, культурной и языковой интеграции, осознание всем населением государства своей принадлежности к единому политическому целому и признание им этого целого своей Родиной [26, с.26], о чем, в частности, четко свидетельствуют события 1552–1557 гг. И кстати, именно это дало в свое время возможность московскому историку Ш.Ф.Мухамедьярову назвать Казанское ханство «государственным образованием народов Среднего Поволжья» [17, с.5]. 

Арская даруга 

В середине ХV в. южная группа удмуртов — окончательно сформированного уже к рубежу X–XI вв. этноса — оказалась в составе Казанского государства, в ее Арской и отчасти Зюрейской даругах. Первый казанский хан Махмуд нашел в регионе поддержку среди местной родовой верхушки, видевшей в его приходе возможность усиления центральной власти, ослабления междоусобиц, активного противодействия экспансии на свою территорию новгородских и вятских ушкуйников, галичских, московских и иных русских князей [3, с.37–39]. Йошкаролинский историк А.Г.Бахтин справедливо отмечал, что «в условиях, когда Среднее Поволжье периодично подвергалось опустошительным набегам ушкуйников, вторжениям русских князей и отдельных татарских отрядов из степей, прибытие сильного войска и хана могло вызвать у местного населения надежду на стабилизацию политического положения в регионе и защиту. В сильной центральной власти были заинтересованы практически все, как булгарское население, так и марийцы, удмурты и чуваши» [3, с.40]. Арская даруга (Арская земля, Арская сторона, Арская четверть; по-удм. Арму/Арима) была одним из густонаселенных административно-политических уделов Казанского государства со смешанным этническим составом. 

В настоящее время среди исследователей много сторонников имеет концепция удмуртского происхождения города Арска, якобы основанного в XI в. (упоминаемая арабами «Арса»/«Арта», главный город «Арсании»/«Артании») [28, с.78–79], якобы существовавшего в качестве центра самостоятельного южно-удмуртского княжества в XII–XV вв. [24, с.297–302] и удельного удмуртского княжества в составе Казанского ханства в XV–XVI вв. [27, с.346–347] и в действительности многократно упоминаемого во многих русских летописях в связи с политическими событиями на территории Казанского ханства. Серьезной основой этому мнению служит удмуртский фольклор, в частности, информация, что «в Арске восседал удмуртский эксэй (царь/князь)», и наличие в написании названия города компонента «ар», однозначно трактуемого некоторыми исследователями как указание на удмуртов. Однако эта концепция не раз ставилась под сомнение и уже не единожды серьезно критиковалась, в первую очередь ижевскими исследователями [4]. 

«Пребывание удмуртов камского правобережья в составе ханства оставило следы на многих сторонах их жизни» 

Имеется также обширная историческая литература, рассматривающая возникновение города Арска в XII в. как результат булгаро-чувашского заселения бассейна рек Казанки, Вятки и Чепцы. В этой концепции Арск считается изначально чувашским городом, население которого позднее было ассимилировано татарами. В концепциях же, обосновывающих булгаро-татарское происхождение Арска, возникновение города видится как результат процесса политико-экономического закрепления территории будущей Арской земли в рамках Волжской Булгарии в XI — первой половине XIII в. либо как результат стремления золотоордынских татар «удержать за собой эту страну» [10, с. 214–215], а последующее развитие города неразрывно связывается с этногенезом татар Волго-Вятского региона. В этой связи нельзя не согласиться с мнением казанских археологов Ф.Ш.Хузина, А.Г.Ситдикова и З.Г.Шакирова, которые справедливо отметили, что «историкокультурное наследие Арска и его округи — это наследие всех проживающих здесь народов, созданное усилиями многих поколений их предков и требующее кропотливого изучения и бережного сохранения» [21, с.3]

Количество удмуртского населения, входившего в Казанское государство (так называемые южные и/или арские удмурты; в русских письменных источниках — «черемиса, зовемая отяки» [13, с.316]; «казанские люди вотяки», «казанских мест вотяки», «вотяки из казанских мест» [12, с.145–146]), было невелико — на мой взгляд, не более 50 тыс. человек. Примерно с 1468 г. по 1477 г. в состав ханства входили также северные удмурты. Видимо, в Казанском государстве проживали представители следующих удмуртских родов (удм. выжы): Зумъя/Юмъя (члены этого большого рода часто занимали главенствующее положение среди удмуртов Арской земли), Дурга, Затча, Кибъя, Копка, Куарса, Лозя, Можга, Норъя, Омга, Пельга, Поколь, Пышъя, Салья, Туръя, Уля, Уча, Чабъя, Чипъя, Чола, Шудъя, Ырга и др. [2; 28, с.203–204; 29]. Пребывание удмуртов камского правобережья в составе ханства оставило следы на многих сторонах их жизни. Исследователи отмечают сильное татаро-ногайское и марийское влияние на этнокультурный облик южных удмуртов; определенное этнокультурное воздействие на них оказали также башкиры и коми. Многие наименования предметов и понятия, в частности, социальные термины, привнесены в среду удмуртов именно в период Казанского ханства местными тюрками. 

«Этноним «бесермян» распознается относительно легко — это искаженное от тюрк. busurman, восходящее к перс. Mosalman» 

В XV — первой половине XVI в. в культуре южных удмуртов прослеживается активное смешение традиций местных финно-угорских и тюркских народов. Исследователи отмечают близость культуры удмуртов к культуре коми и луговых марийцев, а также сильное тюркское влияние на материальную и духовную культуру удмуртов. Именно сильным этнокультурным влиянием тюрков Казанского ханства на южных удмуртов известный историк-этнограф В.Е.Владыкин объясняет появление в Прикамье этнографической группы бесермян, которых он считает частью южно-удмуртского населения, испытавшую значительную тюркизацию и исламизацию [8; 7, с.24, 28]. Этноним «бесермян» распознается относительно легко — это искаженное от тюрк. busurman, восходящее к перс. mosalman, произошедшего от араб. moslem(un) [5, с.132]. В русских письменных источниках XIII–XVI вв. термином «бесермены» 90 именуются мусульмане, какая-то часть волжско-камских булгар, а также татары [18; 20]. На сегодняшний день практически все исследователи единодушны с географическими (Арская земля) и хронологическими (период Казанского ханства) рамками этногенеза бесермян.

Однако с этническими компонентами и элементами их этногенеза, а также с пропорциями этих компонентов и элементов до сих пор не все ясно, т.к. в русских письменных источниках XVI–XVII вв. они именуются «чувашами/чювашами/чавашами» либо «чавашами арьскими» [16; 5], в документах XVII в. — и «чувашами», и «бесермянами» [16, с.23] (лишь с конца XVII в. они начинают именоваться только лишь «бесермянами», аналогично тому как «ясачные чуваши» Казанского уезда — представители крестьянского сословия, платившего ясак — начинают именоваться «ясачными татарами»), но при этом сами про себя говорили и говорят: «мы прежде были татарами» [23, с.90], «мы из татар, а сейчас удмурты» [6, с.43], т.е. очень конкретно подчеркивают свое татарское происхождение и отмечают ассимилированность в угро-финноязычной среде. Отсутствие у бесермян воршудов (у удмуртов — духов-покровителей того или иного выжы — рода), также, по мнению известного этнографа К.И.Козловой, ставит под сомнение гипотезу о южно-удмуртском происхождении бесермян [14].

«Южные удмурты подчинялись татарским феодалам, называемым в русских летописях «Арьскими князьми»

Основная часть южных удмуртов (как и северных) являлась язычниками. Система язычества удмуртов, имевшая много общего с верованиями других финно-угорских народов региона, характеризовалась значительной сложностью и развитостью. Об этом свидетельствуют многочисленный пантеон божеств, авторитет служителей культа, наличие особых мест молений, святилища, детально разработанные ритуалы с обрядами жертвоприношений и т.д. — все это было призвано идеологически обеспечить функционирование схемы «человек – общество – природа» [7; 9]. Хотелось бы отметить, что издавна включенные в тесные межэтнические политические, экономические и культурные связи в составе Волжской Булгарии и Золотой Орды южные удмурты Казанского ханства достигли более высокого уровня развития производительных сил, и социальная дифференциация у них была выражена ярче, чем в тот же период истории у северных удмуртов [1, с.19]. Главой соседской общины на собрании членов общины кенеше (тюрк. «совет») избирался тюро (тюрк. «руководитель») и его помощники, которые при посредничестве эльйыров/калыкйыров (сотных князей; от тюрк. «страна», «народ») регулировали взаимоотношения удмуртского податного населения с арскими князьями. Постепенно, при поддержке татарских мирз, которые нередко были кровно связаны с удмуртской знатью, установилась несменяемость тюро (байев/узыров = богачей), и они стали сосредоточивать в своих руках значительную власть и обогащаться за счет простых общинников (калык, кара-калык, начар-калык, куанер — черные люди, бедняки). 

Со временем они становятся мелкими землевладельцами. Укрепление власти тюро было выгодно казанским феодалам, т.к. это обеспечивало бесперебойность поступления ясака в правительственную казну, в то же время значительно снижая возможность возникновения этносоциального напряжения в регионе. В социальной структуре южно-удмуртского общества периода Казанского ханства заметное место занимали и служители языческого культа. Южные удмурты подчинялись татарским феодалам, называемым в русских летописях «Арьскими князьми», чьи дворцы были «зело прекрасны и воистину удивления достойны» [15, с.21]. Арские князья (по мнению многих казанских и ижевских историков — татарские князья из клана Кыпчак [12; 28; 4], по мнению некоторых ижевских исследователей, представители отатаренной южноудмуртской племенной знати [11, с.25, 34]) имели свои резиденции в городе Арск (центре Арской даруги) и в крупном населенном пункте Нукрат (ныне — село Карино Слободского района Кировской области), расположенном на реке Чепца. Как единодушно отмечают многие исследователи, арские князья играли выдающуюся роль в политической и социально-экономической жизни Казанского ханства, что, например, подтверждают события лета 1496 г. (мятеж арских князей и изгнание хана Мамука), июля 1530 г. (бегство Сафа-Гирея из Казани в Арск), сентября 1552 г. (бои на территории Арской даруги), а также Первой черемисской войны 1552–1557 гг. 92 

«Было решено воздержаться от военных акций в отношении местного населения» 

16 июня 1552 г. 150-тысячная русская рать, в составе которой были касимовские татары с ханом Шах-Али и городецкие служилые татары под руководством Ак-сеита Черевсеева, темниковская мордва во главе с князем Еникеем, а также чуваши и горные марийцы, под единым командованием царя Ивана IV выступила в поход «х Казани» [19, с.199–200, 210]. Обороняющееся казанское войско было разделено на 3 основных подразделения. Самое внушительное из них (30 тыс. «избранных» воинов [22, с.24]) защищало столицу ханства. Вторая группировка численностью 15–30 тыс. воинов, возглавляемая князем Япанчей, Шунак мурзой и арским князем Евушем, прикрывала дорогу на Арск. Кроме татар, удмуртов и марийцев в его составе находилось 2700 ногайцев. Многочисленное же марийское ополчение действовало самостоятельно на территории Галицкой даруги. Взаимодействуя друг с другом, все 3 подразделения казанского войска с первых же дней битвы за Казань стали наносить ощутимый урон войскам Ивана IV. Однако вскоре царские войска достигли серьезного успеха, разгромив арскую группировку ханских войск. Во время удачного наступления они заняли Арск «и повоевали Арскую сторону всю, многих людей побили, а жены их и дети в полон поимали» [19, с.211]. 

После разгрома Арской земли Казань оказалась в плотном окружении русской армии. В конце сентября Иван IV приступил к методичному штурму города, и 2 октября 1552 г. столица ханства пала. В первые же дни после взятия Казани, возможно уже 3 октября, состоялся «совет» с целью организации системы управления завоеванным краем и выработки политической линии в отношении коренного населения. Было решено воздержаться от военных акций в отношении местного населения, вывести основные силы русских войск из завоеванного ханства и решать все вопросы мирным путем на переговорах с местным населением. По улусам ко всем черным людям были разосланы «жаловалные грамоты опасные, чтобы шли ко государю, не бояся ничего» [19, с.221]. «И прислали ко государю арьские люди бити челом казаков Шемая да Кубиша з грамотою, чтобы государь их черных людей пожаловал, гнев свой отдал и велел ясаки имати, как и прежние цари, и прислал бы к ним сына бояръского, хто бы им сказал царево жаловалное слово, а их собрал, понеже они со страху разбежалися, и они бы, учиня государю правду, дав шерть, поехали ко государю» [19, с.221]. Состоялись переговоры, на которых представители местного населения просили, «чтобы им государь милость показал, а они всею землею государю бьют челом и ясаки дают» [19, с.221]. В ознаменование наступившего мира был устроен пир, на котором присутствовали как русские воины и их союзники из числа различных поволжских народов, так и прибывшие на переговоры представители татар, луговых марийцев и удмуртов. Таким образом, 10 октября 1552 г. весь край юридически покорился русскому царю. 

Необходимо отметить, что за несколько дней в Казань не могли приехать, из-за опасения и удаленности, многие представители отдельных родов. Следует учесть и то, что население пошло на признание подданства в обстановке реальной угрозы возможного наступления высвободившихся после взятия Казани войск. Поэтому челобитье 10 октября не во всем адекватно отражало настроения местного населения. И уже спустя несколько недель в Среднем Поволжье началось восстание за освобождение Казанского ханства. Одним из его центров стала Арская земля, где отряды повстанцев состояли в основном из татар, удмуртов и марийцев [11, с.46–49]. И только подавление восстания 1552–1557 гг. привело к тому, что вся основная территория проживания удмуртов (и северных, и южных) полностью и окончательно вошла в состав Московского государства… 

Литература 
1. 425 лет добровольного присоединения Удмуртии к России (1558–1983). Ижевск: Удмуртия, 1983. 112 с. 
2. Атаманов М.Г. Из истории формирования этнолингвистических групп удмуртов. Арская группа // Finno-Ugrica. Казань, 2003–2004. № 1. С. 58–67. 
3. Бахтин А.Г. XV–XVI века в истории Марийского края. Йошкар-Ола: Марийский полиграф.-издат. комбинат, 1998. 192 с
4. Белых С.К. История «древнеудмуртской государственности» как продукт мифотворчества // Современные социальнополитические технологии: проблемы теории и общественной практики: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Ижевск, 2005. С. 10–16. 
5. Белых С.К. К вопросу о происхождении самоназвания бесермян // VIII Петряевские чтения. Материалы научной конференции. Киров, 2005. С. 130–135. 
6. Владыкин В.Е. К вопросу об этнических группах удмуртов // Советская этнография. М., 1970. № 3. С. 37–47. 
7. Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов: Опыт реконструкции традиционного мировоззрения дореволюционного удмуртского общества / АДД. М., 1991. 34 с. 
8. Владыкин В.Е. Удмурты // Вопросы истории. 1969. № 11. С.214–220. 
9. Владыкин В.Е., Христолюбова Л.С. Удмурты: Историкоэтнографический очерк. Ижевск: Удмуртия, 2008. 248 с. 
10. Второв Н.И. Памятники древности в Казанской губернии // Журнал МВД. СПб., 1840. Вып. XXXVII. № 8. 217 с. 
11. Гришкина М.В. Удмуртия в конце XV — первой половине XIX века // История Удмуртии. Конец XV — начало ХХ века. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. С. 5–248. 
12. Исхаков Д.М. Арские князья и нукратские татары. Казань: Фэн, 2010. 224 с. 
13. Казанская история / Подг. текста и перевод Т.Ф.Волковой; комм. Т.Ф.Волковой и И.А.Евсеевой // Памятники литературы Древней Руси: В 12 т. Т. 7. Середина XVI века. М.: Художественная литература, 1985. С. 300–565, 601–624. 
14. Козлова К.И. Удмурты: Историко-этнографические очерки. Ижевск, 1993 [рецензия на книгу] // Этнографическое обозрение. 1994. № 3. С.168–170. 
15. Курбский А. Избранные сочинения. СПб.: Тип. Глазунова, 1902. 261 с. 
16. Луппов П.Н. О бесермянах // О бесермянах: Сб. статей / Под ред. Г.К.Шкляева. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. С. 22– 23. 95 
17. Мухамедьяров Ш.Ф. Социально-экономический и государственный строй Казанского ханства (XV – первая половина XVI вв.) / Дисс. … к.и.н. М., 1950. 381 с. 
18. Напольских В.В. «Бисермины» // О бесермянах: Сб. статей. / Под ред. Г.К.Шкляева. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. С. 50–54. 
19. Патриаршая или Никоновская летопись // ПСРЛ. М.: Наука, 1965. Т. XIII. V+532 с. 
20. Рудаков В.Н. О значении термина «бесермене» в русских источниках второй половины XIII — XVI вв. // Вестник славянских культур. М., 2013. № 3. С. 19–24. 
21. Ситдиков А.Г., Хузин Ф.Ш., Шакиров З.Г. К ранней истории Арска // Арск и Арская земля: актуальные проблемы изучения историко-культурного наследия. Казань: ИИ АН РТ, 2010. С. 5–15. 22. Сказания князя Курбского. СПб.: Тип. Экспедиции заготовления государственных бумаг, 1833. Ч.1. LXV+316 с. 
23. Сорокин П.М. Татары Глазовского уезда // Календарь и памятная книга Вятской губернии на 1897 год. Вятка: Губернская тип., 1896. 810 с. 
24. Сысоева М.В. Первые письменные сведения об удмуртах // Вопросы финно-угорского языкознания. 1967. Вып.IV. С. 294–309. 
25. Хамидуллин Б.Л. Казанское ханство // Большая Российская энциклопедия. М.: Изд-во БРЭ, 2008. Т. 12. С. 402–405. 
26. Хамидуллин Б.Л. Этносоциальная история Казанского ханства / АКД. Казань, 2004. 28 с. 
27. Худяков М.Г. Вотские родовые деления // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1920. Т. XXX. Вып. 3. С. 339–356. 
28. Чураков В.С. Южные удмурты в X — середине XVI века: (проблемы социально-политической истории) / Дисс. … к.и.н. Ижевск, 2001. 296 с. 
29. Чураков В.С. Происхождение названий удмуртских родов // Linguistica Uralica. Tallinn, 2005. Т. XLI (1). С. 43–57.

Источник 
Актуальные проблемы отечественной и зарубежной истории, филологии: сборник статей научной конференции молодых ученых и аспирантов (г. Казань, 26 апреля 2017 г.) / Институт татарской энциклопедии и регионоведения АН РТ. – Казань, 2017. – Вып. 6. – 268 с
https://tatarica.org/application/files/8815/4280/1027/Sbornik_molodyh_uchenyh_2017_g._2-ya_verstka.pdf