Дискурсы Ливонской войны: первая пропагандистская война между Россией и Западом

Первое столкновение России и Европы

Двадцатипятилетняя Ливонская война (1558-83) была самой длительной в истории России. Она стала её первым столкновением с враждебной коалицией европейских государств, масштабным военным конфликтом Московии и Европы. Это была не просто военная акция. В её основе лежало культурно-цивилизационное противостояние Руси и Запада: соперничество моделей политического устройства, конфессиональных парадигм, властных дискурсов и социальных стереотипов. Оно сопровождалось становлением представлений об этнической и государственной самоидентичности. Именно в эти годы можно говорить о зарождении восточноевропейской геополитики. В ходе войны Королевство Польское и Великое княжество Литовское окончательно слились в единую Речь Посполитую (1569), объединившую народы от Поморья до Карпат. На долгое время определились судьбы малых государств в Прибалтике: регион вошел в сферу влияния будущей Шведской империи. Москва же утратила свои позиции на Балтике. По определению А. Янова, поражение вызвало «политический коллапс» России. Если в 1550-е гг. она выступала потенциальным европейским лидером во всех сферах — от политики до культуры, то после 1583 г. она превращается в третьеразрядную страну.

Почему мы так мало знаем о Ливонской войне?

Про Ливонскую войну написано немало, и можно говорить о складывании определенных исследовательских традиций в освещении этого 25-летнего отрезка русской истории. Историография содержит набор исторических клише, которые во многом задают характер изложения, подходы авторов и выбор ими сюжетов для изучения. Трактовка событий часто находится под влиянием дискурсов, как господствовавших в сознании авторов средневековых источников, так и определяющих взгляды современных исследователей. Вызвано это, на наш взгляд, несколькими обстоятельствами. Во-первых, историографии Ливонской войны свойственна своеобразная дискретность. До сих пор нет всестороннего комплексного исследования её истории. Даже в обобщающих трудах Г. В. Форстена, В. В. Васильевского, В. В. Новодворского, К. Недзельского, Ст. Бодняка, С. Свенссона, Е. Доннерта, Н. Ангерманна, К. Расмуссена и др. не содержится цельной картины. 

Основное внимание уделяется международной обстановке второй половины ХVI в. и роли в войне экономического фактора. Другие сюжеты рассматриваются большей частью в контексте данных тем. Большое количество работ посвящено изучению конкретных проблем. Это исследование внешней политики России и Речи Посполитой второй половины ХVI в., её влияния на внутренние преобразования, изучение польских бескоролевий, биографий исторических деятелей того времени. 

Московия в глобальной геополитике 

В гораздо меньшей степени известен ход боевых действий и его влияние на состояние общества Московии, Речи Посполитой, Швеции и других участников конфликта. Лишь эпизодически затрагиваются темы контактов и конфликтов культур, поиска этнической и политической идентичности. Геополитические сюжеты часто рисуются только общими контурами, с позиций современной науки. Подобное деление проблематики на главную и второстепенную неизбежно ведёт к распространению историографических стереотипов, обращаясь к которым авторы нередко «прикрывают» недостаточную изученность тех или иных тем. Во-вторых, несколько странная ситуация наблюдается в использовании источников. Как это ни парадоксально звучит, но действия России в войне с Европой изучаются в основном по документам, созданным в стане её врагов. 

Степень исследованности собственно русских материалов представляется весьма низкой, огромный их массив до сих пор даже не опубликован (в том числе, такие важные свидетельства, как посольские документы, письма Ивана Грозного в Польшу, переписка русских бояр с панами рад и т.д.). Отсюда политика Грозного расценивается с позиций Речи Посполитой, Швеции, Дании, Ганзы, Священной Римской империи. Помимо тенденциозности и субъективности данных источников, необходимо помнить о разнице стадий развития и систем ценностей России и европейских стран. Это обстоятельство историками зачастую не учитывается, что породило меткое замечание В. В. Васильевского в рецензии на исследование Балтийского вопроса Г. В. Форстеном: «Не повторяя аргументов, какие представляет изложение Форстена, выскажем только одно соображение, которое навязывается само собой при чтении многих страниц его книги, передающих немецкие толки и рассуждения: невозможно, чтобы результаты предпринятого действия [Ивана Грозного — А.Ф. ] яснее были уму каких-нибудь любекских или нюренбергских купцов, чем самому главному виновнику действия. «Между тем во многих работах политика русского царя рассматривается именно через «европейские очки». 

В-третьих, тема Ливонской войны была всегда тесно связана с такими острыми проблемами европейской политики, как место и роль на континенте Германии, территориальные рамки и разделы Польши, аннексия соседними великими державами маленьких прибалтийских стран и т.д. Недаром «ливонский вопрос» нередко называли средневековым «восточным вопросом». Отсюда в работах, предназначенных для формирования у массового читателя представлений о прошлом своей страны и основах её политики, преобладают поверхностные и тенденциозные картины изображения войны за господство в Прибалтике во второй половине ХVI в. 

Миф о российской агрессии

Значительный массив работ составляют идеологически ангажированные или популярные сочинения. Показательно, что в современной отечественной науке единственная специальная монография, посвященная Ливонской войне, опубликована в 1954 г. в научно-популярной серии АН СССР. Такая ситуация порождает господство в историографии интересующей нас темы дискурсов, мнений и даже идеологических конструктов. В настоящей статье мы хотели бы затронуть происхождение и сущность двух из них. Данные положения являются ключевыми в осмыслении исторической роли этой первой войны России и Европы и её восприятии как авторами научных и популярных трудов, так и их читателями. Первый — «Ливонская война была развязана Россией для выхода к Балтийскому морю». На этом тезисе основывается второй — «Ливонская война — первое проявление имперских амбиций России в Европе». Между тем, при сопоставлении этих положений с источниками становится очевидной необходимость иных прочтений, чем те, которые существуют в рамках данных историографических дискурсов.

В настоящей статье мы попытаемся их предложить. Дискурс первый: «Ливонская война была развязана Россией для выхода к Балтийскому морю». Нет ни одного русского свидетельства, что Иван Грозный или российские политики его времени ставили перед собой такие задачи. Данный дискурс имеет целиком западное происхождение. Он начал звучать еще до начала Ливонской войны. Великие географические открытия вызвали изменения конъюнктуры всей европейской торговли. Кроме того, в результате Реформации происходит резкое ослабление Священной Римской империи и папской курии. Всё это сильно ослабило позиции Ганзейского союза и германских торговых городов на Балтике. На дележ их наследства стали претендовать набирающие экономическую мощь молодые государства. Европы: Дания, Швеция, Польша, Россия. В этом появлении на исторической арене новых игроков Политики «старых держав» видели угрозу для себя. Они анализировали возможные планы «молодых хищников».

В этом контексте и произошло появление дискурса о желании прорыва России к Балтийскому морю. Честь его создания, видимо, принадлежит ливонскому дипломату Филиппу фон дер Брюггену. В 1551 г. он писал императору Священной Римской империи: «Уже Россия так опасна, что все христианские государи склоняют голову перед её венценосцем... Нет сомнения, что он замышляет овладеть Ливонией и Балтийским морем, дабы удобнее покорить все окрестные земли: Литву, Польшу, Пруссию, Швецию.» Данное заявление осталось без внимания, поскольку его одиозность была очевидна: во-первых, в России не видели противника, способного расправиться сразу с несколькими европейскими странами, во-вторых, взятием Казани в начале 1550-х гг. она ясно обозначила вектор своего продвижения на восток, а не на запад.

Обман папы римского и «открытие англичанами России»

В 1550 г. в Европе появился авантюрист Иоанн Штейнберг, который распространял слухи о намерении Ивана Грозного заключить католическую унию и напасть на турок в обмен на получение королевской короны из рук императора Священной Римской империи. До сих пор неизвестно, была ли это самодеятельность Штейнберга или непонятная тайная политическая игра русской дипломатии. Вена и Рим не отнеслись к этим предложениям всерьез. Зато переполошилась Польша. В 1553 г. в Империю и Ватикан едут посольства из Кракова с требованиями в случае заключения подобного союза дать Ивану корону не «русского», а всего лишь «московского» короля, при этом обращение России в католичество должны были бы проводить польские священники. Однако главной задачей этих миссий было убедить римского папу и германского императора, что с Московией вообще не стоит иметь дела. 

В числе других аргументов (принципиальная несовместимость католичества и православия, ненадежность русских как союзника против Турции) звучал и следующий. Послы указывали на «совершенную неподготовленность русских в морском деле» и прибавляли: «если московит научится и морскому делу и сделается обладателем моря, то это послужит к великому вреду всех народов; на море они будут более грозны, чем на суше». Так дискурс о прорыве русских к морю прозвучал во второй раз. Правда, мрачные пророчества польских политиков остались без внимания. Но вскоре данный тезис приобрел новое звучание: в атмосфере нарастающего напряжения перед грядущей схваткой за господство в Балтийской торговле на исторической арене возникает новый персонаж, абсолютно не нужный другим участникам политической игры. 

В 1553 г. происходит знаменитое «открытие англичанами России». Прокладывается Северный торговый путь в Архангельск, в Лондоне вскоре основывается Московская торговая компания. У европейских правителей тут же возникло опасение: не захотят ли налаживающие тесные связи Англия и Россия осуществлять их кратчайшим путем, через Балтику, минуя опасные северные моря? И чем тогда грозит шведской, немецкой, польской балтийской торговле появление здесь таких неприятных конкурентов, как английские купцы, пользующиеся столь бездонным рынком сбыта, как Россия? Первым забеспокоился Густав Ваза. Шведский король назвал сношения Англии с Москвой «неслыханными». В 1554 г. он активно стыдит в своих письмах королеву Марию, призывая её немедленно прекратить торговлю с варваром-московитом. В отношении Британии Стокгольм мог только взывать к высоким материям, на санкции против Лондона Густав не решался. А вот против восточного соседа можно было применить решительные меры. 

Заступничество Ивана IV

В 1554 г. в г. Вольмар, центр Ливонского Ордена, прибыло Шведское посольство с сообщением: Густаву доподлинно известно, что Иван Грозный в ближайшее время нападет на Ливонию, потому что ему нужен выход к Балтийскому морю. Поэтому Ордену предлагается, пока не поздно, в союзе со Швецией самому напасть на Россию. Аналогичные обращения последовали в Данию и Польшу. 

В послании 1555 г. в Ливонию из Стокгольма прямо говорилось: «вполне спокойными соседние державы могут считать себя только в том случае, если московские владения будут совершенно отрезаны от моря». В других сочинениях Густава утверждалось, что если Россия утвердится на Балтике, то она станет такой же грозой Европе, как и Турция. Однако балтийские государства оказались неотзывчивыми на пламенный призыв начинать превентивную войну против прорыва русских к побережью. Отказался даже Ливонский Орден, хотя в том же 1554 г. Иван Грозный предъявил ему претензии по уплате Юрьевской дани (подробный разбор этого сюжета последует ниже). В апреле 1555 г. Ливония заявила Густаву, что будет сохранять верность Венденскому мирному договору с Россией. Тогда в 1555 г. Швеция напала сама. В русских документах говорится о причинах войны следующим образом: «Учинился раздор с Свизскими немцы… немцы за рубеж перелезли во многих местех… и потому люди по рубежу многие ссорилися, на обе стороны почали быть убийства и грабежи многие, и немцы, приходя, почали села жечь и детей боярских убивать, и гостей (купцов — А.Ф.) у себя многих задержали, не отпустили, и сына боярского на кол горлом посадили». 

Грозный послал воевод, «и велел того государь сыскати, отчего задирка учинилася…, а велел того беречь накрепко, чтобы одноконечно в Немцы не ходили великого князя люди войною и татьбою.» (NB! — А.Ф.) Из источников четко видны причины войны: Швеция напала для захвата русского побережья Финского залива, чтобы оттеснить Московию от Балтики, ликвидировать её торговлю в регионе (ср. аресты купцов). Россия сражается не «за море», а «за неправды» шведского короля: нарушение перемирия, вторжение через «рубежи», обиды подданных Ивана IV. В действиях воевод, в словах русских дипломатов, в объяснениях летописца невозможно увидеть стремление к прорыву на балтийские просторы: русские отстаивали за собой те берега Финского залива, которыми они владели и так.

Источник: «AM IMPERIO» 
Автор: Александр Филюшкин

Фото на анонсе: из открытых источников dzen.ru