«Эти напевы как машина времени – через них можно заглянуть на 250 лет назад»
- Новые традиции формировались с чистого листа?
- Нет, это было все-таки не с чистого листа. Местное влияние тоже, конечно, ощущалось. Нужно, к слову, упомянуть еще один феномен, который наблюдался после взятия Казани. В Казанском ханстве было достаточно развитое суфийское движение. И после падения Казани многие суфии ушли в безлюдные места и организовали там суфийские братства. Это стало как раз тем механизмом, который помог сохранить традиции и инструменты, связывавшие их со среднеазиатскими традициями. Эти инструменты сохранились благодаря Накшбандия и другим орденам. И это продолжалось до середины XIX века.
- Но у Накшбандия ведь тихие зикры, без песен?
- Без песен, но, тем не менее, когда они уходили обучаться в Среднюю Азию, в Самарканд, Бухару и доходили до Кабула, эта среда способствовала тому, что они впитывали в себя тамошние традиции. И яркий пример тому - Джагъфар-ишан Сафари, его могила находится в Аургазинском районе [Башкортостана]. Шигабутдин Марджани пишет в книге «Мустафад аль-ахбар фи ахваль Казан ва Булгар», что Джагъфар-ишан прекрасно играл на танбуре. И его мюриды тоже играли на разных инструментах, они часто музицировали. Они не все время занимались тихими зикрами, а еще и играли на инструментах. Суфийское музыкальное искусство тоже пока малоисследованная часть, и самое приятное, что сохранились тексты и напевы баитов и мунаджатов.
- Они сохранились через эту цепочку ишанов?
- Не только. Например, в конце 1980-х в селении Озерки в тех же оренбургских краях я записал у одной пожилой женщины очень много баитов и мунаджатов с оригинальными текстами и напевами. И вот она рассказывала, что научилась этим напевам от своего мужа, а ее выдали замуж в семнадцать лет за восьмидесятилетнего старика. Вот это дед, ишан, и научил ее очень многим напевам.
Они прожили вместе недолго, он умер, она вышла замуж еще раз, родила восьмерых детей, и все они стали крупными деятелями науки, директорами заводов и т.п. И она говорит: «Они стали такими благодаря тому, что я получила воспитание от ишана и смогла потом, будучи воспитанной в этом духе, передать это своим детям». Она постоянно читает молитвы, дуа. И она сказала: «Как хорошо, что вы приехали, я смогла это передать».
- Вы писали это на магнитофонную пленку?
- Да.
- Это наследие оцифровано? Как оно сохраняется вообще?
- Напевов баитов и мунаджатов достаточно много в Институте языка, литературы и искусства. В свое время наши фольклористы записали их в достаточном количестве. Да, они оцифрованы.
Это как машина времени - через эти напевы можно заглянуть на 250 лет назад и услышать, как они пелись еще лет 250 назад. Это уже документальные материалы и очень важная часть культуры.
- Мавля Колыя можно считать продолжателем традиций тариката Ясавия?
- Ну конечно, это однозначно. Сегодня мы в Казанской консерватории со студентами изучаем эти баиты, мунаджаты, эти метры, ритмы. Но изучаем как явление искусства.
«Курай стал предметом политических амбиций»
- Три года назад в Башкирии запатентовали этот регион как место происхождения курая. Это что-то меняет для татарского курая?
- Я вообще считаю, что нет башкирского или татарского курая, есть просто курай. Ограничиваться татарами и башкирами здесь невозможно, потому что на точно таком же инструменте играют казахи, киргизы, алтайцы, хакасы.
- Но при этом башкиры все-таки говорят, что зонтичное растение, из которого изготавливается курай, в Татарстане не растет.
- Я глубоко сожалею, что курай стал предметом каких-то политических амбиций. Мне кажется, надо бы радоваться, что этим инструментом интересуется больше людей. Без этих дрязг для курая можно было бы сделать много хорошего. Но все успокоится, и станет понятно, что это не стоило таких споров. Я сам из Альметьевска, с детства знаю, что в лесу везде растет этот длинный курай, и видел, как соседки-бабушки играли на нем в деревнях. Я по этим краям достаточно много поездил, и диссертация у меня по духовым инструментам, в том числе по кураю. От Чистополя и до Бавлов и Актаныша – везде на нем играют.
Конечно, курай у татар везде разный. На том, который близок к башкирскому, играют не только татары и башкиры, но и мишари, и кряшены. В кряшенских деревнях я тоже записал очень много сведений о кураистах. Только называют это не «башкорт курае», а «нугай курае».
Конечно, сегодня говорят, что это играют «отатаренные башкиры», есть и такая версия. Но это, опять-таки, очередной виток ненужного дележа.
- А вы вообще следите за этой дискуссией?
- Я за ней иногда смотрю и делюсь какими-то материалами в Фейсбуке, ВКонтакте. Не входя в эти споры, потому что они только отнимают время и силы и будоражат народ. Лучше бы побольше хороших материалов ставить в социальные сети, чтобы больше людей научилось играть на этом прекрасном инструменте. Я думаю, что со временем это все-таки должно успокоиться и урегулироваться.
И у меня есть очень большое желание, чтобы в Казани уделялось внимание настоящему тростниковому кураю, а не тому короткому, который сделан «из лыжной палки». Конечно, в Уфе будут говорить: вот, у вас же есть «лыжная палка», играйте. Вот и играем. А хотелось бы, чтобы здесь играли и учились играть на разных видах курая. Мы ведь в начале говорили, что этнически татары очень разнообразны и что этническая культура всегда обогащает общую культуру. Где-то в буинских или апастовских краях кураи совсем другие, тоже с двумя отверстиями, небольшие, деревянные, и в сундуках у бабушек до сих пор все это есть. А тамошние мишари называют это иногда «дудка» или «гюрай». Недавно мы были в Чувашии, там в мишарских селениях сохранился этот инструмент, они называют его «гырай».
Конечно, традиции игры утеряны, утерян репертуар, потому что вовремя мы это не записали. Но не все еще потеряно.
- Сыграете сейчас на чем-нибудь?
(играет)
- Это тоже курай?
- Это как раз «нугай курае».
- Вы ведь, как я понял, держали его сейчас, как башкиры держат?
- Нет, я держал его, как у нас с детства видел. Наши кряшены уж точно не башкиры.
- А что вы думаете тогда об этом - что татары якобы держат его горизонтально, а башкиры - вдоль тела?
- Это инсинуации людей, которые не знают этих традиций.
- Понятно. А вы слышали последние переработки песни «Ай былбылым» от Дины Гариповой и Гарика Сукачева?
- Видел, но не слышал. И не особо горю желанием услышать.
- А почему?
- Я ведь больше интересуюсь этникой.
- А это национальная песня?
- Это уже современная песня. Она появилась в татарской культуре в начале XX века.
- А вам не кажется, что и она может быть ценна для татарского народа, потому что она объединяющая? Даже румынские татары поют ее со своим текстом.
- Румынские, крымские, и притом намного раньше, чем казанские.
- Может быть, тогда не стоит совсем не иметь ее в виду?
- Ну конечно, культура должна обогащаться, я с этим полностью согласен.
«Эстрадную музыку воспринимаю как что-то из другого мира»
- А какой из инструментов, по-вашему, самый татарский?
- На котором умеешь играть! Если у тебя получается хорошо играть татарскую мелодию на фортепиано, значит, это твой самый татарский инструмент.
- Но многие любят татарскую музыку, а играть не умеют.
- Это, получается, любители-слушатели. Вообще, «самый татарский инструмент» - такой вопрос некорректен.
- Я понимаю, но наши читатели, и не только наши, любят простые формулировки.
- Образ татарской музыки больше связан с тальянкой. Наверное, пока тальянку можно считать таким инструментом.
- Вы как-то отслеживаете современную татарскую эстраду? Как оцениваете ее состояние?
- Татарскую эстрадную музыку я слушаю, когда ее слушают дети и внуки. Но я человек другой эпохи, поэтому все это воспринимаю как что-то из другого мира.
- Может быть, как китч?
- Да.
- А чем это кончится, по-вашему?
- Нормально, потому что каждая эпоха - своеобразный китч. Раньше за теми, кто играл на тальянке, бегали с оглоблями, потому что мулла не мог это терпеть. Считалось, что этого нововведения не должно быть в татарской культуре. А сейчас любой мулла с удовольствием играет на тальянке и считает это самым национальным проявлением.
- Этническую музыку вы ставите выше, чем искусственную национальную, но, тем не менее, назовите тройку ваших любимых композиторов.
- Мне нравится Алмаз Монасыпов. Он в своем творчестве как раз хорошо затрагивает баиты, мунаджаты - как в композиции «В ритмах Тукая». Симфонические произведения мне тоже достаточно приятно слушать, того же Назиба Жиганова. Или Фасиля Ахметова.
- А Ключарева?
- Как-то я к Ключареву... Отдельные его произведения слушаю с удовольствием.
- Что такое все-таки «моң»?
- Для меня это просто состояние души.
- Необязательно мелодическое?
- Необязательно.
- А какое это состояние?
- Я не знаю... Печаль.
(играет)
Вот это как раз переход… Есть старо-татарская культура, есть ново-татарская. Переход в ново-татарскую культуру - это переход в европейское культурное пространство, это джадидизм. Джадиды вбили последний кол в татарскую культуру. Все остальное пошло коту под хвост. Татарская культура развивалась до этого тысячу лет, потом кризис, кадимисты, некуда деваться - и пришли тукаевцы, джадидисты, реформисты. И все ушло.
Тукай сбросил ичиги и чекмень, надел штиблеты и фрак с бабочкой и пошел пить пиво в пивнушку и курить сигареты. Стал джадидистом. И писал стихи о тех, кто играет на ковшеподобных мандолинах. Тукай ненавидел этих суфиев и ишанов. Например, он мог затянуться и пустить дым мулле в лицо. Пока тот чертыхался, друзья смеялись. И Тукаю ничего за это не было, потому что он был талантливый, великий.
- Но это же все-таки была неизбежность? Все прошли через этот модернизм.
- Это понятно, но теперь-то мы живем в XXI веке, зачем клеймить ишанов до сих пор? Это же часть нашей культуры.
«В Казанском ханстве на тюркском языке не пели»
- А это что за инструмент?
- Это то, что связывает нас с тюркским миром. Кубыз.
(играет)
- В Казанском ханстве, видимо, примерно так и играли?
- Да, и примерно до середины XIX века. Описаний достаточно много. Это такая тюркская культура. А есть еще узбеко-таджикская культура, которая пришла к нам из Бухары. Например, в Казанском ханстве на тюркском языке никто не пел.
- А на каком пели?
- На фарси. И стихи читали на фарси. Казанский хан Мухаммед-Эмин был другом Алишера Навои. Они переписывались, обменивались подарками.
- То есть тюркский был языком простолюдинов, а фарси - элиты?
- Да. Так что культуру нужно рассматривать во всем ее разнообразии. И упрощать татарскую музыку, «исконная», «не исконная» - это значит ее профанировать. Потому что она очень многообразна. «До революции был фольклор, после революции появилась профессиональная музыка» - какой же это фольклор, когда там такие сложные метры, ритмы, основанные на арузе! Сегодня вам понадобится много времени, чтобы научиться понимать это и исполнять. Это не фольклор, а средневековая татарская классическая культура, музыка, поэзия.
