Эпос «Идегей»: народный дастан и отголоски партийно-советской идеологии

Там, где стольный Сарай стоял,
Там, где вольный Идиль бежал,
Там, где город Болгар блистал,
Там, где текла Яика вода,
Там, где была Золотая Орда.
Дастан «Идегей» (Пер. С. Липкина)

9 августа 1944 года было принято Постановление ЦК ВКП(б) «О состоянии и мерах улучшения массово-политической и идеологической работы в Татарской партийной организации», которое на десятилетия определило установки в области национальной политики в Татарстане. Об этой дате нам напомнили в тг-канале Института истории Марджани.

Искандер Измайлов, ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани, доктор исторических наук, прислал в редакцию «Миллиард.Татар» статью об этой трагической дате и месте героического татарского эпоса (дастана) «Идегей» в культуре татарского народа. 

Эпос «ИДЕГЕЙ»   

«В эпоху средневековья дастаны модифицировались, превращаясь в сказания о деяниях светских аристократов»

У тюркских народов обширный и богатый мир героических эпосов. Первые эпосы появились у предков тюркских народов еще в глубокой древности, возможно, еще в бронзовом веке. При все условности подобной хронологии, некоторые реалии, например, эпоса «Алпамыш» указывают именно на такую древность. Из всего собрания героических эпосов выделяется татарский дастан «Идегей / Идигей». Это довольно сложное фольклорное произведение. Созданное по лекалам обычного героического эпоса, оно за основу сюжета берет судьбу полководца и государственного деятеля Улуса Джучи (Золотой Орды), что не очень характерно для этого жанра.

Еще более важно отметить, что для татар вообще не характерен жанр героического эпоса. Раннее принятие ислама и распространение мусульманской культуры сократили область использования эпосов и превратили их в сказания и сказки. Так, татарский вариант эпоса «Алпамыш» – краткая сказка, потерявшая все атрибуты героического эпоса. Точно также изменились и другие эпосы. Этому есть объяснение – эти эпосы распространялись в родовом и раннеклассовом обществе. В эпоху средневековья они модифицировались, превращаясь в сказания о деяниях светских аристократов и своеобразные поучения о благородной жизни и воинских подвигах. По мере того, как у татар слой светской аристократии сокращался, то и подобные произведения выходили из активного употребления, заменяясь духовными исламскими произведениями. В них борьба со злом из сферы воинской с оружием, превратилась в борьбу духовную и нравственную. Это перерождение и переосмысление эпоса сильно затронуло татарскую культуру, фактически прекратившую воспроизводить героические эпосы.

Но дастан «Идегей» стоит в стороне и выделяется на фоне других сказаний и исторических песен. Это, вероятно, единственный полный героический эпос, сохранявшийся в среде светской татарской аристократии и сохранившийся до наших дней.

«Все действие дастана протекало в воображаемом треугольнике – Болгар – Сарай и Яик» 

Зачин эпоса «Идегей» ясно показывает территорию, где зародился и был распространен этот дастан. В нем нет локации Крыма, нет Хорезма, даже страна Аксак-Тимура – это некое мифическое «тридевятое царство», а не реальная страна. В нем нет сибирских топонимов, хотя некоторые варианты записаны у татар Прииртышья. Нет в нем указаний на ногаев или казахов. Вообще, нет никаких племен. Но было явно указание на принадлежность эпического героя к «знатному татарскому роду». Пожалуй, это главная этнокультурная характеристика фольклорного пространства самого эпоса. Одним словом, это татарский эпос и исполнялся в шатрах аристократов и простых скотоводов. 

Все действие дастана протекало в воображаемом треугольнике – Болгар – Сарай и Яик (т.е. условно – Сарайчик). Выделяется из этого треугольника только Хаджи-Тархан (Астархан), но и это вписывается в некое эпическое пространство.  И это важно. Ведь это территория Ханского улуса – коренная территория Золотой Орды. Память о ней сохранялась у татар на многие века, очерчивая эпическое и историческое пространство, которое народ считал своей прародиной. Примером такого отношения к мифическому пространству у славян, например, считается Дунай. Это некое сакральное и мифологическое пространство, бывшее прародиной и некоей землей, где протекал «золотой век» праславян. Некоторые попытки некоторых «родноверов» найти истоки славян во льдах Арктики – это не более, чем современная мифология, попытка создать новую мифологию, порывающую с реальной стариной.

«Идигей был плоть от плоти политиком Улуса Джучи, принадлежал Золотой Орде» 

Так, и мифический татарский мир, о котором помнили наши предки находился в этом пространстве – в Поволжье и Заволжье. Позднее, когда формировалась татарская нация, это была часть регионов Восточной Европы и Сибири, где происходили процессы консолидации татаро-тюркского и мусульманского населения. 

Надо подчеркнуть еще одну особенность, которая делает этот эпос уникальным – фактически это единственное эпическое произведение, которое воспевает историю Золотой Орды. Не каких-то древних батыров – обычных персонажей героического эпоса типа «Алпамыша», «Манаса», «Кобланды» или «Маадай-Кара», а именно, исторического персонажа – Идигея. Не раскрывая в полной мере жизнь и судьбу этот великого средневекового военачальника и государственного деятеля, что должно стать предметом специального рассмотрения, следует подчеркнуть логику его деяний.

Идигей был, плоть от плоти, политиком Улуса Джучи, принадлежал Золотой Орде и воспринимался современниками и потомками как татарский политический деятель. То, что его потомки создали некое квазигосударственное объединение, рыхлое и нестабильное – это не должно влиять на наше понимание его роли в истории. Он принадлежал миру Золотой Орды и всю жизнь до самой смерти являлся ее частью. Именно так его вспоминал народ и главное – татарский народ, у которого сохранился не только самый древний вариант этого эпоса, но и единственный полный, созданный по законам эпоса, выявленными Василием Проппом. 

Все другие варианты или вторичны, или претерпели серьезные трансформации, адаптировавшие их к новым местным реалиям – кавказским или крымским для ногайских вариантов, приаральским – для каракалпакских, или – вообще являются переписанными татарскими вариантами, как башкирский или узбекский. В любом случае, связь Идигей с Золотой Ордой является важнейшей характеристикой раннего варианта эпоса и именно это делает этот эпос именно татарским.

«Народ выбрал своего героя и наделил его эпическими чертами, сделав своим героем. И никакого второго героя в эпосе быть не может»

Вместе с тем, этот эпос объединяет степной мир Евразии и ряд других тюркских народов в единую систему. И основой этого единства является Золотая Орда. Долгое время в отечественной науке культивировался миф о кочевом характере этой средневековой империи. Но даже в дастане «Идегей» кроме традиционного для тюрко-монгольского эпоса описания реалий кочевого быта есть прямые указания, что центрами страны являются города. Столичный Сарай является средоточием власти, а город Болгар – торговый центр на Волге, еще один важнейший центр татарского мира. Эта двойственность, амбивалентность эпического пространства – является отголоском реального состояния Золотой Орды.

Центральной фигурой эпоса является его главный герой – Идигей. Были попытки представить дастан в другом звучании, переосмыслить его, сделав вторым его героем хана Токтамыша. Разумеется, в эпоху постмодерна возможна и такая трактовка, как например, переосмысление дракона из германского эпосе «Беовульф» сценаристами Голливуда. Постмодерн с его размытыми границами жанров, дисперсностью трактовок и подвижными образами, позволяет такие новаторства в современном искусстве. Но для героических эпосов всего мира подобные вольности недопустимы. В них есть четкая система герой – антигерой, жизненный цикл героя и строгая структура образов, выполняющих свои строго определенные функции. В этом смысле народ выбрал своего героя и наделил его эпическими чертами, сделав своим героем. И никакого второго героя в эпосе быть не может. Даже сын героя, часто выступающий вторым протогонистом – не является героем эпоса, а некоей ипостасью главного героя, как является Сухраб для Рустама в иранском эпосе «Шах-наме» или Мордред для Артура в эпическом цикле «Артурианы».

Как бы не представляли и не додумывали прошлые события историки – народ уже решил все за них сделав выбор в пользу Идигея сделав именно его своим героем, а не вполне трагическую фигуру Токтамыша. Такова правда народного осознания прошлого и его никак не изменить, что бы мы себе не думали и не сочиняли.

«Если Марджани был более нейтрален, то Фахретдин считал его роль в истории резко отрицательной»

Историческая фигура Идигея, несомненно, является сложной и противоречивой с точки зрения историков. Неудивительно, что с самого начала формирования исторических знаний о прошлом, она вызывала дискуссии. Нет смысла приводить все трактовки, которые показывают, насколько они противоречивые и непримиримые. Достаточно указать только на главные. В российской классической историографии образ Идигея традиционно был символом враждебности и еще,непременно, хитрости. Так его видели практически все историки от Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева до В.В. Каргалова и Н.С. Борисова. Но и татарская наука не была единодушна. Если Ш. Марджани был более нейтрален, то Р. Фахретдин считал его роль в истории резко отрицательной. В советское время Н. Исанбет https://milliard.tatar/news/epos-idegei-istoriya-izuceniya-tatarskogo-dastana-o-zolotoi-orde-6019 пытался, используя новую классовую трактовку сюжета эпоса, сделать из Идигея народного вождя, боровшегося с ханами ради счастья народного. Он опирался на подготовленный им к изданию полный текст эпоса, на основе которого был Семеном Липкиным сделан русский перевод, которым мы пользуемся до сих пор.

 Однако процесс изучения эпоса и осмысления роли личности Идигея в истории был резко прерван коммунистической властью Советского Союза. В Постановлении ЦК ВКП(б) от 9 августа 1944 года, которое имеет длинное и бессмысленное название «об ошибках идеологической работы Татарского обкома» - обычный для того времени идеологический удар хлыстом, направлявший работу партаппарата в нужное русло. Вообще говоря, это единственный случай в советской истории, чтобы ЦК ВКП(б) удостоило целого постановления историю средневекового государства и какой-то героический эпос. Но татары, лишившись ключевого этапа своей истории и части своей средневековой культуры, еще сравнительно легко отделались от советского Молоха.

«Надо подчеркнуть, что идеи всей этой идеологической кампании сохраняли свою инерцию вплоть до конца советской власти и даже до начала XXI века» 

Других народов СССР такая экзекуция заканчивалась массовым выселением и этноцидом. В данном случае на самом верху было решено ограничиться мерами строгого внушения. В постановлении критиковалось изучение Золотой Орды, как «приукрашивание», а эпос «Идегей» именовался не иначе как «ханско-феодальный». Из этого постановления были сделаны выводы и в Татарской АССР произошли серьезный кадровые изменения, а постановление уже обкома ВКП(б), которое указывало на ошибки Татарского Института языка, литературы и истории, «выразившиеся в приук¬рашивании Золотой Орды, в полном игнорировании ее агрессивной сущно¬сти, в антинаучной характеристике Золотой Орды, как родины татарского народа». Еще более важная мысль направлена не столько против самого эпоса «Идегей», сколько идей единства татарской нации: «Серьезную ошибку допустил институт в разработке, оценке и популяризации ханско-феодального эпоса об Идегее. В течение нескольких лет этот антинародный эпос совершенно неправильно трактовался институтом, как героический эпос татарского народа и в таком виде популяризировался в Татарии. Институт обошел тот факт, что в эпосе «Идегей» выражены чуждые татарскому народу, как и всем народам СССР, националистические идеи». 

Надо подчеркнуть, что идеи всей этой идеологической кампании сохраняли свою инерцию вплоть до конца советской власти и даже до начала XXI века. Золотая Орда стала «агрессивным паразитическим государством», которое не имело никакого отношения к татарскому народу, на героический эпос стал в один миг «антинародным, ханско-феодальным», выдвигавшим «националистические идеи». В таком ключе все это десятилетиями и вынуждены были смотреть гуманитарии на свое прошлое, на лучшие образцы своей традиционной культуры. 

«Вся история нашей нации во всей ее трагичности и полноте – это наше прошлое» 

Неудивительно, что целые поколения их выросли без всякой привычки критически смотреть на свое историко-культурное наследие, а повторять вслед за партийными чиновниками идеологические мантры. А когда не стало этих чиновников, то осталась привычка замкнуться внутри этой гоголевской шинели и не давать другим выйти из нее. Никто не забыл, как еще в 1993 году академик Закиев и директор Института языка, литературы и истории АН РТ объявлял выговор сотрудникам, которые посмели начать без его разрешения начать изучение истории Золотой Орды и даже провести конференцию. Так, что долгое эхо этого постановления, его «мертвая рука» еще долго будут хватать нас своим костлявыми объятьями. 

Но мы должны двигаться вперед. Вся история нашей нации, во всей ее трагичности и полноте – это наше прошлое. А вся культура, включая самые драматичные произведения искусства – это все наше культурное наследие. Оценки и возражения, дискуссии вокруг них могут и должны быть, переосмысливать и наполнять новым содержанием – должны быть обязательно. Но не должно быть запретных тем и запрещенных произведений. Наследие нации – наше общее достояние и никто не может его ни отменить, ни запретить.

   
Автор: Искандер Измайлов