Гульназ Зиангирова: «Мне не давало покоя, что татары мало представлены на тюркских фестивалях в Турции»

«В пятом классе я выбросила дневник в мусорку, развернулась и в музыкалку просто не пошла»

- Гульназ, ты росла в семье известной поэтессы и инженера, как ты стала учиться музыке?

- Несмотря на то, что я казанская, внутри меня сидит босоногая деревенская девчонка, потому что летние каникулы проводила у бабушки в деревне Баюково в Муслюмовском районе Татарстана на границе с Башкортостаном.

Вообще, я всегда стремилась быть «хорошей девочкой». Меня просто привели в музыкальную школу. Я там наковыряла пальцем свою шерстяную кофту до дырки, настолько мне всё это не понравилось. Мне купили пианино Weinbach дорогущее в кредит — мама настаивала на том, чтобы инструмент был самый лучший. Наверное, если бы это был инструмент, который было бы легко продать, из меня музыканта бы и не вышло.

Папа мечтал, чтобы я была преподавателем музыки, чтобы я «Вайнбахе» сыграла «Лунную сонату». Я очень сожалею, что при жизни я не могла его этим порадовать, я впервые сыграла это произведение гораздо позже, как молитву папе. А в пятом же классе я выбросила дневник в мусорку, развернулась и в музыкалку просто не пошла, потому что из-за неё я была лишена беззаботного детства. К тому же я всегда была загорелой, и с лёгкой руки одноклассницы меня окрестили «папуаской». Белоснежные зубы на смуглом лице, длинные волосы — только повзрослев я поняла, что это красиво. Когда я стала мамой, я встретила эту девочку на улице, и она сказала о моей внешности с восхищением. А ведь я не хотела в школу ходить из-за этого! 

- В музыкалке еще есть сольфеджио…

- О, да. Именно с этим предметом у меня были большие сложности в 5 классе. Учительница была слишком строгой, недосягаемой я бы сказала, но потом у нас сменился учитель по сольфеджио и всё наладилось.

Когда я сама потом его преподавала в музыкальной школе и в училище больше десяти лет, мои ученики говорили, что это самое нескучное сольфеджио. Я понимала, что могу этим сложнейшим предметом просто отбить любовь к музыке и старалась креативить. Например, любую музыку, которая у них была в телефоне, раскладывала на ноты, потом наигрывала на фортепиано, добавляла аккомпанемент. Это их изумляло и включало. Были хорошие результаты. Я горжусь своими студентами. Потом я отучилась в музыкальном училище (отделение теории музыки) сдав последний выпускной экзамен 1994 году решила, что больше не буду продолжать, потому что это была игра на выживание. Мы должны были знать всё и много читать. К нам обращались студенты абсолютно всех отделений, мы решали за них задачки по гармонии, помогали подбирать аккомпанемент, подтягивали по сольфеджио. Именно там я сформировалась как человек, умеющий вкалывать. Но, выспавшись после получения диплома, я открыла глаза и начала готовиться к поступлению в консерваторию. Там в то время работали очень известные композиторы: Рашид Калимулин, Мирсаид Ярулин тогда ещё был жив, Рафаэль Билялов, Леонид Любовский, Шамиль Шарифуллин, музыковеды Зайнаб Хайруллина, Земфира Сайдашева, Лидия Федотова, Лариса Бражник. Такие люди сидели на вступительных экзаменах, когда я поступала на отделение музыковедения. К моменту окончания у меня был годовалый сын. Года через два я поняла, что мне хочется продолжать свою научную работу, у меня была очень интересная тема, с которой я поступила в аспирантуру ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова Академии наук РТ Академию наук на отделение искусствоведения. 

- Какая тема была у твоей научной работы? 

- «Монументальное искусство татарских композиторов», в котором исследовались кантаты и оратории. Одна из них — первая в истории татарской музыки оратория «Человек» Мирсаида Яруллина (либретто Рената Хариса), он был моим педагогам и в училище, и в консерватории, оппонировал на защите дипломной работы. Человек, который мне очень многое дал в этой жизни. В Академии наук на тот момент не оказалось педагога, которого бы так сильно занимала эта тема, поэтому мне предложили заниматься фольклором, но мне это было неинтересно. Я даже ездила Москву в поисках научного руководителя. Но были чисто организационные сложности, поэтому я успокоилась, сдала кандидатский минимум и поставила на паузу работу над диссертацией. 

- Твоя первая песня была на стихи Шамсии Зиангировой? 

- Мама — гениальный поэт, прозаик, великая женщина, которой я восхищаюсь. Глубиной своего творчества она меня вдохновила на то, что я начала писать музыку. У нас так было заведено, что каждое новое стихотворение мама читала папе, а когда его не стало, его место заняла я.

С этого момента началась моя такая взрослая жизнь. Когда мама читала мне свои стихотворения, я в свои 15 не всё понимала. Но мамин слог, красивые обороты восхищали. А потом, когда я сама стала мамой, я всю глубину прочувствовала. Когда вышел сборник её стихов, я открыла страницу случайно и увидела стихотворение, оно меня так затронуло, что я написала музыку. Так появилась наша первая песня «Бер адымга гына» («В одном лишь шаге»). Перевод примерно такой:

Я искала тебя по всему свету, 
Изнемогая от душевной боли, 
Ты был всего лишь в шаге от меня, 
Я не смогу прожить без тебя ни минуты, 
А когда я уйду из этого мира, 
Нас будет разделять всего лишь один шаг. 

Меня эти строки просто сразили. Так мог написать только безумно влюблённый человек. Это было посвящено папе в 1974 году. Они только поженились. Знаете, когда я училась в консерватории, нам, теоретикам, часто задавали на дом сочинить произведение. Домашним заданием могло быть, например, написать первую часть сонаты или прелюдию в стиле Рахманинова. А здесь всё произошло как-то само собой, как по волшебству. И мамино стихотворение вдруг у меня в голове сложилось в виде музыки, и я её сразу сходу записала на ноты прямо в автобусе по пути на работу. Благо, у меня пятёрка по сольфеджио, я с лёгкостью фиксирую услышанную музыку нотами. Когда приехала на радио, спела по телефону маме. Мне почему-то казалось, что такая песня уже есть, как будто очень знакомая мелодия. Мама знала весь фонд радио наизусть, она сказала, что такой песни нет и я поняла, что она плачет. Оказалось, что она давно ждала этого момента… 

«Мой первый эфир состоялся в 1999 году»

- Ты стояла у истоков радио «Булгар FM», как ты попала на радио? 

- Моя мама работала на радио ГТРК «Татарстан», она мне сказала, что открывается новое радио и будет отбор ведущих. Когда мама уехала в санаторий, я в тайне от неё пошла на кастинг. Потому что в эфире ты абсолютно «голый», и если ты интересен слушателям и у тебя хорошая речь и ценные мысли, то ты будешь работать, а если нет, никакие знакомства не помогут. Руководителем тогда был Вячеслав Юрьевич Лопатин, шикарный музыкант, человек с большущей буквы, мой учитель. У него был спокойный тон, приятный, мягкий, доверительный. Мы побеседовали, я рассказала о себе и что я могу рассказать о композиторах. Я пришла через день с готовым текстом о Моцарте и его феномене вундеркинда, прочитала ему. И меня кинули сразу в прямой эфир. 

- Разведка боем? А у тебя был какой-то опыт?

- Опыт ведения концертов. Мой первый эфир состоялся в 1999 году. Я никогда не забуду, как зашла в студию, регламент 10 минут. Посмотрела на часы, всё прочитала. Поднимаюсь наверх в кабинет и вижу такую сцену: пятеро коллег, все, кто в тот день работал в прямом эфире, сидят, прильнув к приёмнику, слушают. И тогда я поняла, что это семья. Я благодарна Лопатину, он давал самовыражаться, заниматься тем, что тебе нравится. Он это чувствовал и ценил каждого из нас. Для него было важно, чтобы у тебя был хорошее настроение. Помню, когда я пришла расстроенная из-за того, что не получила красный диплом, Вячеслав Юрьевич сказал: «Гульназ, нам главное, чтобы у тебя лицо было розовое, красное, а не диплом твой. Ты прекрасна, и не важно, что диплом не красный». Вот так он меня поддержал. И я пришла домой, обняла ребёнка и забыла об обиде. На моих эфирах тогда перебывали все, кто на тот момент составлял музыкальную элиту региона. У меня была красивая тетрадь, где они писали свои отзывы. Я пыталась совмещать эту работу с преподаванием в школе музыкальной. Потом поняла, что это невозможно и выбрала радио. Я поработала на радио 7 лет, потом на телевидении 2 года. После телевидения я вернулась в родное училище преподавателем. 

- Как ты попала на телевидение?

- Заместитель гендиректора ТРК «Новый век» Миляуша Айтуганова меня пригласила в новый проект «Жиде йолдыз». Мне очень не хотелось уходить с радио, но понимала, что такое предложение один раз только делается, и мне было любопытно телевидение. И я начала работать в музыкально-литературной редакции на «ТНВ». На проекте «Жиде йолдыз» была очень интересная работа, я отвечала за воспроизведение музыки. Когда, например, в «Татнефть Арене» в огромном павильоне должен состояться концерт, мы составляли музыкальные блоки и выдавали в эфир. У меня также был цикл программ, которые были посвящены знаменитым личностям Татарстана. На интервью с Ильхамом Шакировым у меня было столько инсайтов! Спустя годы я писала большие статьи о нём как о композиторе, они размещены на сайте «Век татарской музыки», в его монографии. Была программа с Айратом Арслановым и ещё с целым рядом известных личностей. Это был ценный опыт для меня.

- Почему ты ушла с «ТНВ»?

- Проект «Жиде йолдыз» закрыли, я осталась на мизерной зарплате, которая едва покрывала дорогу и обеды. Я решила уйти. Были люди, которые этому удивлялись, ведь «там же лицо твоё показывают». Но я относилась к этому по-другому, семья для меня всегда была на первом месте. Однажды я встретила на улице Резеду Газизовну Сабитовскую. Она обняла меня, как родного человека, потому что в музучилище ты поступаешь ребенком, выходишь оттуда повзрослевшим работягой. Мы с ней как будто бы только вчера расстались. Она пригласила меня преподавать на татарском отделении. Через пару дней я пришла в училище, а там всё такое родное. Поднялась на второй этаж, финал выпускного концерта, вокалисты поют, и у меня слёзы потекли. Я поняла, что должна быть здесь. И вот до самого момента переезда в Анталью я работала там. Когда директором училища стал Айрат Агзамович Заппаров, удивительный профессионал и человечище, он вник в моё положение, когда я собралась в Анталью, и предложил взять творческий отпуск вместо увольнения. Через год он мне позвонил. Для меня это означало, что меня ждут. Я спросила у сына, сможет ли он учиться онлайн, он сказал «да», и мы поехали в Казань. Я год поработала. Но потом уже окончательно переехала в Анталью. 

«Не надо путать туризм с проживанием»

- У тебя была цель остаться жить в Анталье? 

- За два месяца до переезда я вообще не подозревала, что останусь. Я исследовала всё побережье: Кемер, Бельдиби, Гейнюк, Сиде, Эгейское море. Осенью 19-го года в Казани я ощутила такое щемящее одиночество, что снова решила уехать в тепло. Были как раз ноябрьские праздники, путёвки были за копейки. Я была ровно 4 дня, впервые совершенно одна, и мне было так хорошо, кстати, я там научилась читать намаз. И в какой-то момент я чётко поняла, что просто хочу здесь жить. Но сын категорически отказался переезжать: у него была престижная 18-я школа, я преподавала в колледже. Мне пришлось смириться, но мысль об отъезде меня уже не покидала. Потом мы приехали в Анталью просто с рюкзаками на выходные, и он поступил здесь в Академию туризма. За полгода мы обставили квартиру, привезли вещи в чемоданах, никто нас не встречал. По окончании творческого отпуска я поехала в Казань, поработала год и поняла, что не могу жить отдельно от сына, я должна была поддержать его. Несмотря на то, что в работе у меня всё складывалось наилучшим образом, я переехала в Анталью.

- Пандемия для многих стала поворотным моментом в жизни. Как на вас она сказалась?

- Знаешь, мой сын раскрылся! Он ведь категорически не хотел заниматься музыкой, но в период самоизоляции начал изучать сложнейшие музыкальные программы, стал писать музыку, делать аранжировки. Это здорово у него получалось. А во мне проснулась национальное самосознание. Именно здесь, на чужбине. Я стала здесь заниматься общественной жизнью. Для тех, кто питает иллюзии, что мы тут все круглыми сутками лежим загораем, едим фрукты и морепродукты, скажу: как и все местные, мы переживаем инфляцию, рост цен, 50-градусную жару, которая длится 4 месяца, как минимум. Ездим в автобусах, переживаем наводнения, землетрясения. Нам, иностранцам здесь жить очень даже непросто, поверьте. Не надо путать туризм с проживанием. Одно дело, когда у тебя всё включено, и совсем другое, когда у тебя всё выключено. Если есть желание переехать, подумайте, чем вы будете зарабатывать на жизнь. Если вы не убедились, что вас здесь ценят как профессионала, не принимайте поспешных решений. А в остальном мы поможем. Мы искренне всегда помогаем. Не бывало такого, что к нам приехали артисты, гости, и мы их не приняли у себя. Мы из встречаем на машинах, прогуливаем по городу. Мы показываем каждый свою Анталию. 

- Как ты выучила турецкий?

- Благодаря турецким сериалам. Я обратила внимание, как моя коллега смотрит сериал на турецком с русскими субтитрами. Мне так нравилось звучание речи. И я последовала ее примеру, а на 50-й серии поймала себя на том, что уже не читаю титров. О переезде я тогда не думала, просто решила довести знание турецкого до хорошего уровня. Купила словарь, стала смотреть диалоговые программы. И к середине лета 2019 года я уже свободно понимала турецкую речь.

- Как ты включилась в жизнь общества татар в Анталье? 

- Я попала сразу с корабля на бал: пришла на тюркский фестиваль в качестве приглашенного гостя, надела свою национальную одежду, мол, свои узнают. Но ни один человек ко мне тогда не подошёл, я на этом большом майдане никого не встретила. Когда меня познакомили с организатором, я спросила, где же татары. И мне ответили, что с татарами такие проекты они еще не делали. Мол, а что вы можете нам показать. Я рассказала стихотворение, спела, я в этот день даже на сцену попала. После этого завязалось наше общение с сотрудниками мэрии, меня стали приглашать на мероприятия, включили в группу татар Антальи. Однажды на мероприятии смотрю, один мужчина так хорошо танцует татарский танец, там мы все танцевали, был такой задор. Я знала, что в Анталье живет наш соотечественник Фанис Зыялы. И там мы с ним познакомились вживую. Мне не давало покоя, что татары мало представлены на тюркских мероприятиях в Турции. 

- Именно тебе удалось зарегистрировать общество татар Антальи официально?

- Я просто оказалась проводником.  Татары в Анталии проводили мероприятия, но к моему приезду их активность стала угасать, затем пандемия началась. Крупных фестивалей, проектов, тесной работы с мэрией не было. Одержимая идеей привезти делегацию Татарстана в Анталию, я поехала в Казань в Конгресс татар, Васил Гаязович (Шайхразиев – ред.) меня выслушал и направил меня к Ленаре Кутеевой (начальник комитета по работе с татарскими общественными организациями стран зарубежья Исполкома Всемирного конгресса татар – ред.). Мы начали сотрудничать, и в 2023 году на фестиваль в Турцию впервые приехала татарская делегация, мы феерично выступили. Это такая гордость! Я эти три дня летала на крыльях счастья. Культурный десант из Татарстана, все такие талантливые, такие энергичные, красивые. Меня тоже пригласили петь в качестве солистки.

Мы создали ансамбль «Илhам», который выступал не раз на днях города, конкурсах, фестивалях. В прошлом году мне довелось принять участие в фестивале поэзии в городе Конья, где праздник продолжался три дня на территории музейного комплекса Мевляна. И я горжусь тем, что я представляла Татарстан на этом международном фестивале поэзии. Я подумала, те стихи, которые читали лучшие представители мира поэзии Турции, тоже перевести бы на татарский и соединить миры. Живя за рубежом, я начала нащупывать эти нити. Если каждый потянет за эти ниточки, много чего можно сделать хорошего в этой жизни. 

«Когда случилось землетрясение в Хатае, я просто поняла, что мне нужно там быть»  

- Как ты оказалась в зоне бедствия провинции Хатай среди спасателей?

- Это случилось 6 февраля, я поехала 7-го. Просто я не могла не поехать, ведь я находилась не так уж далеко. Я звонила куда только можно, нужны были переводчики, волонтёры. Неграждан Турции не брали сначала, но 7 февраля поняли, что не справляются. Тогда мы уехали с моими друзьями. Там были уйгуры, казахи. Уехали на автобусе 40 человек, повезли продукты. Мы приехали туда глубокой ночью, не было связи, ни телефон зарядить, ни руки помыть. Первым делом мы стали готовить еду на костре. Там везде были раскопки, тут спасают, тут плачут, здесь зовут на помощь. Это было как в страшном сне. Я практически сразу присоединилась к спасателям и оказывается не спала трое суток подряд.

Пришла к автобусу и видимо, настолько была измождена, что водитель автобуса схватил меня за шиворот и кинул на спальные места в салоне автобуса. Меня вырубило на ровно на час. Я потом снова ушла. Ни бензина, ни света, ни еды, ни помыться. Туалет везде. Везде валяется одежда, бутылки, мусор. Но еда была везде, рестораны кормили бесплатно, все сплотились и помогали, не говоря о госструктурах. Там был дом, который уже обследовали, раскопали. Спасатели уже переместились на другой объект. Было очень шумно, вертолёты, мигалки — какой-то ад для музыканта. Одна мама меня подозвала и говорит: «Послушайте! Послушайте! Вот здесь!» Я подошла, залезла на руины и услышала звук. Мы вернулись к этому объекту и 19-летнего парня спасли. Я надеюсь, что он жив и сделает в этой жизни очень много хорошего. 

- А твой сын Ильхам оставался в Анталье? 

- Они с друзьями устроили свою акцию — продавали флайеры по 15 лир, а собранные деньги отправили в Хатай. Казалось бы, иностранцы. Никто не остался равнодушным. Самое главное, Аллах мне дал возможность прикоснуться к сердцам детей. Когда закончились спасательные работы, я съездила в Анталию, собрала одежду, канцтовары, игрушки для детей и уехала в Нурдагы (Газиантеп) на два месяца. Это та местность, которая пострадала больше всех во время землетрясения. Как психолог и педагог я понимала, что детям в этой зоне нужна поддержка. Первое, что надо сделать в общении с незнакомыми детьми — это наладить контакт, доверительное общение. Сесть, вместе порисовать, полепить, почитать сказки. Я привезла волшебный ободок, который раскрывает все тайны, я придумала игры. И они раскрылись, выговорились. Когда я услышала, что они на самом деле переживали внутри себя, я не смогла уехать, как собиралась. Такая вот арт-терапия.

- На что ты жила?

- Когда я вернулась оттуда, я столкнулась с суровой реальностью – деньги кончились. Но в моменте я совершенно об этом не думала. И я стала вкалывать, чтобы восполнить этот пробел. Потихоньку стала давать уроки фортепиано, устроилась в детский сад. Причиной послужил мой опыт работы с детьми в зоне землетрясения. Я поняла, что самый чувствительный возраст, самый важный — это как раз дошкольный. Так я начала вести здесь в Анталье уроки музыки. А где музыка, там всегда терапия. Я очень рада, что мне Вевышний Аллах дал возможность притронуться к душам этих детей.

СПРАВКА

Зиангирова Гульназ Назимовна родилась 20 июля 1978 года в Альметьевске. В 1980 году семья переехала в Казань. Окончила детскую музыкальную школу №1. В 1994 году поступила в Казанское музыкальное училище на отделение теории музыки, в 1998 году — в Казанскую государственную консерваторию на отделение музыковедения.

В 2009 году окончила аспирантуру отделения искусствоведения ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова Академии наук РТ. С 1999 года – музыкальный редактор, автор и ведущая программ на радио «Булгар FM». С 2006 года – автор и ведущая на телеканале «ТНВ». Музыкальной педагогикой занимается с 17 лет. Педагог высшей категории.

С 2020 года в Анталье (Турция) преподаёт теоретические предметы и фортепиано. Солистка Хора тюркских народов. Основатель и музыкальный руководитель творческого коллектива «Илhам» при «Ассоциации культуры Татарстана» в Анталье. Пишет музыку, стихи на татарском, русском и турецком языках.