Гузель Абульханова: «Папу очень удивила бы мировая премьера его “неудачного” романса»

Создатель знаменитого концерта для хора «Мунаджаты» (1975 г.), прозвучавшего в Ватикане в 1997 году, и основоположник жанра хорового концерта Шамиль Шарифуллин написал романс «Үл көннәрне инде даулап булмый...» на стихи Равиля Файзуллина в 1971 году, но посчитал его неудачным и отложил в стол, пока переложение для фортепиано и виолончели «Элегия» авторства его дочери Гузель в 2003 году не сделало его популярным. 20 лет спустя известный турецкий педагог, музыкант и общественный деятель Ильгар Эйюбов сделал кларнетную версию «Элегии», её исполнили лауреаты международных конкурсов Али Эйюбов (кларнет) и Тинатин Энделадзе (фортепиано), а партитура была опубликована на популярном российском портале «Нотный архив Бориса Тараканова»

https://notes.tarakanov.net/katalog/kompozitsii/elegiya_49/ 

Третье рождение «отвергнутого» романса 

На стихотворение «Үл көннәрне инде даулап булмый...» студент Казанской консерватории Шамиль Шарифуллин наткнулся случайно, перелистывая сборник стихов молодого, но уже известного поэта Равиля Файзуллина. Они настолько совпали с его внутренним состоянием, что он создал романс, который позже прозвучал по радио ТАССР в исполнении известного баса Салавата Аскарова. Музыка была слишком трагичной и аскетичной для советских граждан, на радио потекли гневные письма, и романс изъяли из ротации. 

— Гузель, как ты рискнула переписать романс своего именитого отца?

— Первоначальный вариант папиного романса я услышала только в 2022 году впервые, я не знала о существовании этой записи, пока случайно не наткнулась на неё в архиве радио. Именно её когда-то забраковал папа, решил, что песня не удалась. Романс был написан на очень серьёзный и красивый текст о любви, смысле жизни. Предыстория этого романса довольно интересна. Бас Салават Аскаров исполнил ее на радио в 1971 году. Звучит она совершенно иначе, чем в моем переложении, там очень медленный темп, но тоже очень красиво. В 70-е годы радио было популярно, и после эфира посыпались возмущенные письма слушателей по поводу мрачности этого произведения. Основной посыл романса: если ты прошел эту жизнь без любви, то она не имела смысла. Поэтому папа решил, что романс публика не приняла, он неудачный, и бросил его в черновики. Как-то я перебирала его архивы и нашла этот клавир, села поиграла — красиво. Попробовала с саксофоном — смешно. Попросила Ларису Маслову сыграть, и виолончель запела. Когда мы с ней исполнили это на фестивале «Европа-Азия», народ нас долго не отпускал. И понеслось. Теперь хотят её играть все (смеется). 

https://youtu.be/-wHNbrFaSDw?si=J3ev2JSZxvzl388Q 

— Почему ты не композитор?

— Сочинять я, конечно, тоже умею, но считаю, что не имею права что-то делать плохо, поэтому именно композицией не занимаюсь. С позволения папы «Элегию» мы записали на радио в 2003 году, а потом исполняли её на концертах, где зал буквально взрывался аплодисментами. Ровно двадцать лет спустя это произведение вызвало резонанс в Турции, где до этого, в 2022 году хор спецшколы консерватории при университете города Аданы с успехом исполнил колыбельную Шамиля Шарифуллина на татарском «Бәллү» на стихи Дэрдменда. Они выучили текст романса и исполнили его первым номером на своем концерте, потом они услышали мою «Элегию» для виолончели и фортепиано, восхитились и сказали, что хотят ее исполнить на кларнете. Мне показалось это необычным. Они немного отредактировали и исполнили его 17 мая 2024 года, а потом сделали запись в одном из главных залов Аданы на 2,5 тысячи мест. Эта запись будет опубликована в ближайшие дни на сайте рейтингового международного сетевого издания «Посольская жизнь». Сейчас мы будем с нетерпением ждать наших турецких партнёров в Казань на Первый международный конкурс-фестиваль имени Шамиля Шарифуллина «Әйлән-бәйлән», который я сейчас готовлю. 

«В 26 лет он написал хоровой концерт «Мунажаты», и это был эффект разорвавшейся бомбы. Писатели тогда сказали, что он воплотил их давнюю мечту» 

— Почему ты начала заниматься продвижением наследия твоего отца?

— В 90-е годы я просто видела, как папа пишет в стол, несмотря на то, что он много работал и преподавал. У него было несколько ипостасей. Мы знаем Свиридова, Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, они же никогда не преподавали, они были просто композиторами. Мы знаем Тихона Николаевича Хренникова, который преподавал в Московской консерватории, был профессором, как раз папа у него учился в аспирантуре в Москве. К тому же папа был ещё ученый-фольклорист, возглавлял Кабинет музыки народов Поволжья, он хорошо знал фольклор вообще всех народов мира, глубоко копал эту тему, у него была очень хорошая база. Понимая масштаб и глубину личности папы, я начала искать менеджеров, продюсеров, чтобы продвигать его наследие. Но не нашла и стала сама изучать, по крупицам собирать материал. Интернета тогда ещё не было, я изучала книги, даже промышленный маркетинг читала и одновременно занималась организацией концертов с афишами, где размещались логотипы спонсоров и партнёров. Например, вечер Рэма Урасина. Сейчас это все вспоминаю с улыбкой, как приставала к предпринимателям с вопросом, что такое смета, а они смотрели, будто я с луны свалилась. Училась на практике. 

— Ты считаешь отца недооцененным? 

— Разумеется. Сейчас процветает профанация в искусстве. Нет таких масштабных личностей, как Жиганов, Ключарёв, Музафаров, Яхин. Это были титаны, профессионалы, владевшие композиторской техникой. Я считаю, сейчас процветает суррогат в культуре. Идёт замена истинных ценностей ложными, к сожалению. Потому что нет той базы, которая была, например, у наших композиторов-классиков. Правда, отрадно, что есть ряд молодых композиторов, которые все-таки идут в этом направлении, занимаются самообразованием. Мой отец постоянно учился и много работал. В 70-80-е годы он был достаточно популярным, потому что был новатором. В 26 лет он написал хоровой концерт «Мунажаты» и это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Писатели тогда сказали, что он воплотил их давнюю мечту — воссоздал нашу исконную культуру. За это же и пострадал. В обком побежали люди с анонимками о том, что Шарифуллин пропагандирует религиозную тематику. Телефонным правом наложили запрет на издание его музыки по всему СССР. Несмотря на это, его концерт для хора а капелла «Мунаджаты» облетел потом весь мир, в 97-м году даже в Ватикане на фестивале хоровых культур звучал.

— Приходилось ли тебе доказывать родителям свою состоятельность? 

— Я не доказывала, просто училась в спецшколе, а это было трудно, детства у нас практически не было. Я была натурой увлекающейся, подростком занималась и бальными танцами, и каратэ, интересно мне было всё. А папа иронизировал: «Ну, выдающимся концертмейстером ты уже стала, можешь теперь и чем-то другим заниматься». Тем самым возвращал меня в свою стезю. Я его бесконечно уважала, обожала заниматься с ним музыкой. Он рассказывал о любом музыкальном произведении, как композитор, изнанку показывал. Если мама больше музыкальный теоретик, то папа понимал «кухню», объяснял, почему Чайковский написал в 5-й симфонии такую-то тему, почему использовал определенные приемы.

«Сначала окончи консерваторию, потом можешь хоть по потолку бегать»

— У ребенка в семье композитора вопрос о профориентации не возникал?

— В общем, да. В 5-летнем возрасте меня привели за ручку, посадили за инструмент, сказали одно слово: «Надо» и всё. Конечно, моя душа куда-то рвалась в другое, я хотела уходить в художественное училище, потому что я неплохо рисовала с раннего детства, но родители настояли на том, чтобы я окончила консерваторию: «Потом можешь хоть по потолку бегать». И я согласилась. Моим первым педагогом с 5 лет до 8 класса спецшколы была заслуженная учитель ТАССР Нора Семёновна Казачкова, замечательный человек, интеллигент. А в училище я перенимала мастерство у Ирины Васьяновны Порфирьевой, дочери нашего известного профессора ботаники. В 92-м году я поступила в казанскую консерваторию в класс фортепиано и училась на органе факультативно у Базовой Елены Станиславовны. Три года. А потом я вышла замуж, у меня родился сын Карим. Хотя мне и нравился орган, я оканчивала консерваторию только как пианистка.

— Каким отцом был композитор Шамиль Шарифуллин? 

— В детстве я вообще боялась ослушаться папу, во всём старалась ему угодить. Он был холерик по темпераменту, довольно суровый. Поэтому я перед ним трепетала от страха (смеётся). Но при этом он умел признавать, что был не прав, извиняться. Осознание же масштаба его личности пришло, когда я уже училась в консерватории. Я видела, как много он работает. У него была привычка, во сколько бы он ни лёг, вставать в 3 утра и работать. Ночью просыпаешься — свет горит, папа партитуры пишет свои. 

«Я тогда вложила в проект все, что у меня было, наделала долгов и попала в финансовую яму. Прошла через вереницу коллекторов, судов, опись имущества»

— Твоя профессиональная деятельность не вмещается в короткое досье. Ты первое место работы помнишь?

— Первое моё официальное место работы — это 20-я музыкальная школа. Я пришла туда педагогом по фортепиано, потом меня переманили в 22-ю музыкальную школу. Работать я начала еще во время учебы в консерватории, с 93-го года. А после учебы оказалась в школе «Озарение». Я вела там музыкальный салон с 1998 по 2008 год. Поработала в музеях, была старшим научным сотрудником. А потом в 2006-м Рустем Абязов пригласил меня в качестве директора в оркестр «La Primavera». Но в 2007-м умер папа перед Новым годом. Мой мир рухнул, и я приняла решение уйти, доработав сезон, а затем я занималась международными проектами и создала свой продюсерский центр «Тамаша», получив менеджерское образование по Президентской программе для высших управленческих кадров. Мы запустили проект «Музыка для будущих мам», который шел до 2012 года. Кстати, может быть, к нему имеет смысл вернуться. С 2010 года я увлеклась международным сетевым проектом в области юриспруденции. Это своего рода «юрист на телефоне», где можно моментально решить любые вопросы. Я очень легко и быстро стала там топом и достигла статуса регионального директора. Когда у меня дочь родилась, я сидела в декрете, этот доход мне очень пригодился. Эту услугу я время от времени использую и поныне. Потому что это нужно всем, как зубная щётка.

— Какие ещё проекты реализовывал твой продюсерский центр?

— В моем окружении было столько выдающихся и талантливых личностей, которыми я очаровывалась, и мне хотелось, чтобы о них узнавало больше людей. С 2000-го года я делала в Татарстане первые коммерческие концерты на камерных площадках «Классика и современность», идею которого переняли для «Музыки в музее». Как менеджеру мне всегда было важно, чтобы мои исполнители получали свой гонорар. С 2005 года я продюсировала контратенора Рустама Яваева вплоть до 2019 года. Если помнишь, он участвовал в нашумевшей постановке «Дердменд» Туфана Имамутдинова. Вообще была идея создать школу менеджеров в сфере культуры. По сей день, когда наблюдаю за тем, как организуются конкурсы и фестивали, вижу, что люди наступают на те же самые грабли, что и я когда-то. Я инициировала проект «Мост культуры Корея-Россия» к 20-летию со дня подписания дипломатических отношений между Южной Кореей и Россией — пригодились связи после работы в «La Primavera». Переговоры шли года два, была надежда на долгосрочное сотрудничество, но договоренностей партнер тогда не выполнил. Я тогда вложила в проект все, что у меня было, наделала долгов и попала в финансовую яму. Прошла через вереницу коллекторов, судов, опись имущества.

— Как такое возможно с твоим опытом?

— Люди, у которых я занимала, оказались мошенниками. Это был кредитно-потребительский кооператив, которым я отдавала деньги, а они наращивали мне долг. В итоге я выиграла суды. Моя юридическая деятельность мне тогда очень пригодилась, да и не только мне. Порой, даже если ты выполняешь свои обязательства, а твой компаньон этого не делает, это рикошетом ударяет по тебе. Но я ушла от организаторской деятельности в 2019 году, хотя продолжала делать какие-то мероприятия для заработка. Продюсерский центр я закрыла.

— Проекты «Тамаши» были коммерческими, но не попсовыми. Как тебе удавалось это совмещать?

— Это было сложно, но я этим дышала — продвижением именно классического наследия. Начинала проекты с нулевым бюджетом, даже где-то и в минусе. Находила спонсоров. А когда в 2014 году меня позвали преподавать, я с радостью туда ушла, потому что хватит уже рисковать, я уже от этого просто устала. Тем более, что опыт в педагогике у меня уже был. Хотя был длительный перерыв, за который неизбежно теряется квалификация. Я снова начала с нуля, теперь у меня высшая категория. Год назад я начала работать в «Детской школе искусств №2» по приглашению директора Евгения Кубышкина. Знаю его как организатора, он мощный. С сентября 2023 года я — замдиректора школы искусств.

«Все вокалисты мира поют арии на языке оригинала: итальянском, французском, английском и почему нельзя так же исполнять на татарском нашу национальную музыку?» 

— Как ты ощущаешь свою татарскую идентичность?

— Отождествление себя с татарской культурой у меня произошло, наверное, в  детстве. Дома всегда была тема татарского фольклора. С 70-х годов отец выезжал в экспедиции по деревням в кирзовых сапогах с бобинным катушечным магнитофоном, заходил в дома к бабушкам. Они что-то там напевали. Кто-то не хотел, надо было уметь расположить человека к себе. И я в детстве слышала напевы, которые папа расшифровывал дома. Когда мне было 13 лет, я слушала папин концерт для хора «Мунаджаты», ощущала масштаб, но до конца не осознавала, насколько это выдающееся явление. Когда мне было 17 лет, я сыграла первый папин цикл для фортепиано «Борынгы халык моңнары» для записи. Это были 10 мелодий, записанные в разных регионах компактного проживания татар, которые папа переложил на фортепиано. Эти  пьесы  до сих пор у меня в репертуаре. В конце 80-х я играла на нашем телевидении. Окончательное осознание того, насколько это важно, появилось, когда папа заболел в 2001 году. Он был практически обездвижен после ряда инсультов. Консерватория стала проводить первые благотворительные концерты, и я тоже включилась в эту работу. С начала 2000-х осознание татарской идентичности вышло у меня на новый уровень. 

— Можно ли считать турецкое исполнение татарской песни неким достижением? 

— Конечно. По крайней мере, ни одного нашего татарского композитора в любой другой стране: ни Яхина, ни Жиганова, ни Сайдашева, ни Ключарёва, ни Музафарова не пели на татарском языке. Все вокалисты мира поют арии и романсы на языке оригинала: на итальянском, французском, английском, и почему нельзя так же исполнять на татарском нашу национальную музыку? За последние 7 лет жизни папы я успела очень многое сделать. Потому что понимала, что времени мало или его совсем нет. Я всегда помнила свою прабабушку Каратаеву Халиму Алимджановну, которая родилась в Ульяновской области в 1903 году в селе Старая Кулатка. Она была из рода муллы. Папина духовность, понимание другого уровня жизни не случайны. Она пела мунаджаты, баиты, у нее была шикарная память, она получила домашнее образование. Кстати, её родной брат закончил Санкт-Петербургский университет, юридический факультет. До революции! Шаҗәрә у нас была. Первые мотивы напела как раз «картәни» — Халима Алимджановна, а папа успел записать. Вся папина семья была музыкальная, хотя он начал учиться музыке только в 13 лет. Были домашние посиделки, когда приходили гости, бабакай играл на мандолине, на скрипке, папа ему аккомпанировал на баяне. Традиции домашнего музицирования сопровождали его с детства. Поскольку рос он в интернациональной среде в Туркмении в поселке Фараб (по-гречески Феребр). Это место, где когда-то Александр Македонский проходил, где река Амуль (Амударья). Оказывается, родина наших предков именно там была, в Туркмении. И вот, в этих домах, где жили лаки, узбеки, греки, туркмены, азербайджанцы, татары, русские, и играли и пели свою музыку, общались друг другом, пили чай, вырос мой папа.

— Передаешь ли ты эти традиции своим детям?

— Нас с сестрёнкой отдали в спецшколу, мы получили профессиональное образование, как и наш двоюродный брат Джамиль. Папа, я считаю, вообще выдающийся пример. Консерваторию он досрочно закончил за 4 года, не за 5. При этом он играл великолепно на баяне. Отец приехал в Казань и попал к Василию Павловичу Плетнёву, который сделал на него ставку и за полтора года воспитал из него лауреата Всесоюзного конкурса в 60-е годы. Отец всегда был очень трудоспособным, поэтому и вставал в 4 утра и шёл пешком в училище. Естественно, в этом всём росли и мы. У нас в гостях были драматурги, писатели, поэты, актеры камаловского театра часто бывали. Я хорошо помню Назиба Гаязовича Жиганова, папа к нему с большим пиететом относился. Дамира Сиразиева – из режиссеров. Равиль Файзуллин частый был гость. Бикя Рахимова, его первая супруга, поэтесса. Надир Усманович Альмеев и многие другие.

«Творческая атмосфера, которую мои дети впитали, никуда не девается. Она учит по-другому мыслить»

— Почему твои дети не стали музыкантами? 

— Надо иметь все-таки определенные параметры: абсолютный слух, умение схватывать и усваивать. У них нормальный слух, но для спецшколы этого недостаточно. Они получили музыкальное образование, чтобы быть просто грамотными людьми. У моих детей другие таланты. Сын в режиссуре себя пробует, ищет себя. Дочь как-то к рисованию больше тянется. Они оба по-своему интересные. Творческая атмосфера, которую они тоже впитали, никуда не девается. Она учит по-другому мыслить. Я считаю, что они даже более талантливые. Глядя на Карима, я понимаю, что я далеко иногда не творческая. А Айсылу ещё талантливее будет, наверное, потому что у неё вообще другой формат мышления совершенно. Я очень благодарна мамочке, именно она занималась нашим воспитанием. Мои дети знают, что их дед композитор, бабушка музыковед, мама пианистка, папа — Народный артист, танцовщик.

СПРАВКА

Гузель Шамильевна Абульханова — музыкант, педагог, арт-менеджер, музыкальный продюсер, лауреат международных конкурсов.

Родилась в Казани 17 мая 1973 года в семье композитора Шамиля Шарифуллина и музыковеда Наили Шарифуллиной. С 1978-1988 гг училась в ССМШ при КГК по классу фортепиано. В 1992 году окончила Казанское музыкальное училище, в 1998-м — КГК по классу фортепиано и органа. Имеет красный диплом Президентской программы высших управленческих кадров при Министерстве сельского хозяйства РФ по специальности «Менеджмент» (экономфак КГУ им.В.Ульянова-Ленина, 2009 г.).

Советник по культуре Ассоциации предприятий малого и среднего бизнеса РТ. В 2007 году создала продюсерский центр «Тамаша». Автор и инициатор ряда культурных инициатив и проектов, среди которых камерные концерты «Классика и современность», праздник «Рамазан» в зале им. П. Чайковского, «Мост культуры Корея-Россия», «Шоу рекорда Гиннесса» в Казани.

Организовала около 500 мероприятий различного формата.

Фото: из личного архива Гузель Шамильевны Абульхановой