Сорок третьим героем специального проекта стала профессор, доктор искусствоведения, главный научный сотрудник Института истории им. Марджани, заслуженный деятель науки Татарстана Гузель Фуадовна Сулейманова-Валеева. Сферой ее научных интересов является изучение истории татарского декоративного и изобразительного искусства, архитектуры; мусульманского искусства Поволжья и Приуралья.
В интервью корреспонденту ТНВ Валеева-Сулейманова рассказала об отличии исламского и мусульманского искусств, о шапке Мономаха, а также о монументально-декоративном искусстве Татарстана.
«Сейчас у нас очень много псевдоархитектуры»
- Какая у вас специализация?
- У меня официальная специальность это декоративно-прикладное искусство и архитектура. Область моих интересов относится преимущественно к декоративно-прикладному искусству тюркскому, татарскому. Иногда приходится писать статьи по нашим художникам, по изобразительному искусству, по скульптуре, по монументально-декоративному искусству. Моя первая диссертация кандидатская как раз была посвящена монументально-декоративному искусству Татарстана. Т.е. по образованию я архитектор. Мои начальные исследования были тесно связаны с архитектурой, а позднее я увлеклась прикладным и ювелирным искусством.
- Сразу вспоминается фраза из советского фильма «У вас замечательная профессия, вы занимаетесь тем, чего нет». Это можно к вам тоже отнести?
- Да! Я очень люблю свою профессию. И вообще в любые времена искусство всегда спасает, дает стимул жизни.
- Сегодня существует татарское декоративное искусство?
- Конечно! Но сейчас у нас уже ничего классического нет, все модернизировано. Если посмотреть наши музейные коллекции, то там можно увидеть классическое искусство. А если выйти на улицу Баумана, то можно увидеть много татарских сувениров и насколько изменилось понятие классического в его современной интерпретации.
- Вы считаете, что сувениру, которые мы сегодня видим на наших прилавках это не татарское искусство? Или оно имеет какие-то черты?
- Дело в том, что сувенир – это экономическая проблема. Стараются сделать более дешевый сувенир и когда это происходит, то ручной труд, который характерен для татарского искусства испокон веков – исчезает. Эта работа заменяется механической, что сильно сказывается на самих изделиях.
- Все понимают, что турист достаточно непритязателен и это все-таки не музей, а салон сувениров.
- Но если мы говорим дорогих подарках, то естественно у нас есть ряд профессиональных художников, которые создают ручные изделия на очень высоком уровне.
- Говоря о декоративно-прикладном искусстве и вашей профессии, стоит ли говорить о параллелях между татарским, мусульманским? Или для вас это все одно?
- Все-таки мы должны проводить некоторые разграничения. В арабских странах – у них все искусство исламское и мусульманское. Исламское искусство – имеет некую религиозную основу, а мусульманское – искусство, которое создается художниками-мусульманами. Но получается очень интересно, то что татары в общем-то мусульмане и все что они создают это имеет отношение мусульманскому искусству. Но, начиная со второй половины XVIII века было очень сильное влияние и русского искусства, и европейского, происходит модернизация и начинает развиваться в лоне европейского искусства. А в Советское время в традиции татарского искусства работают художники разных национальностей. У нас есть великолепная художница Софья Даниловна Кузьминых, которая полностью освоила технику татарской кожаной мозаики, был Борис Шубин, который занимался керамикой. Т.е. искусство многонациональное, но работают в традициях мусульманского искусства.
«В прикладном искусстве упадком может быть только потеря профессионализма, ремесленной традиции, мастерства»
- А что сегодня более востребовано? Татарское или мусульманское искусство?
- К исламскому искусству мы бы отнесли искусство шамаилей, то что связано с декором мечетей. Востребовано и то, и другое. До 90-х годов шамаили были запрещены как религиозные панно. А в 90-х это искусство начало возрождаться и шамаили начали появляться во многих домах, для того, чтобы показать свою приверженность к религии. Я считаю, что говорить об упадке вообще не стоит. Потому что человек развивается и искусство тоже. Есть разные периоды и то, что кажется упадком в какой-то период, оказывается что это был пограничный период от одной системы ценностей к другой.
- То что мы видели в изобразительном искусстве от Монэ до Малевича.
- Да! В прикладном искусстве упадком может быть только потеря профессионализма, ремесленной традиции, мастерства.
- А у нас есть кому обучать?
- У нас с этим проблема. У нас нет высших учебных художественных заведений, где бы обучали декоративно-прикладному искусству. В казанском художественном училище есть отделение кожаной мозаики и золотого шитья, где изучают виды татарского искусства. Также есть профессионально-техническое училище №40, где готовят исполнителей, ремесленников. А что касается профессиональных художников... Раньше наши художники в основном обучались в столичных вузах и приезжали в Казань и здесь работали, сейчас такого нет, к сожалению. Опять-таки, к сожалению, у нас в Казани нет этого арт-рынка. Наше население не приучено иметь произведения искусства, а в Москве рынок более широкий.
- Вы достаточно критически высказываетесь о многих аспектах. Как вы оцениваете современную архитектуру Казани?
- Здесь есть проблема стилизации. Это когда что-то делают «под» под татарское. Я не беру строительство религиозных сооружений. Почему строения стилизуют в основном под татарскую деревню? Для туристов это, наверное, интересно, но с точки зрения развития архитектурной школы таких объектов в Казани очень мало.
- ЗАГС «Чаша» вы назовете татарским объектом?
- В принципе это тоже стилизация, но там есть попытка соединить архитектуру и прикладное искусство. Это объект, о котором нельзя сказать что он развивает профессиональную, архитектурную школу. Он очень зрелищный, интересный.
- Но для творения современного художника важнее вызов, чем история…
- Да! Когда несколько таких объектов будут спроектированы архитекторами, тогда мы можем говорить о том, что Казань приобретает какое-то свое индивидуальное лицо. Сейчас у нас очень много псевдоархитектуры, делают под французскую, но в основном под европейскую. В русской архитектуре, в начале века это влияние тоже было очень сильным. И здесь мы ничего нового не создаем, а хотелось бы чего-то нового и своего. Если взять русских, дореволюционных исследователей очень многие из них говорили о том, что башня Сююмбике была построена до завоевания. Они относили ее к татарской архитектуре.
- Наверное, одно из лучших иллюстраций изречения «Что имеем не храним» служит то, что вы недавно выступали с лекцией для Оксфордского университета о Казанском ханстве.
- Я сама была удивлена, когда мне позвонили из Оксфордского университета и предложили выступить с лекцией о средневековом искусстве Казанского ханства и его влиянии на искусство России. Я взяла русскую дворцовую культуру XVI-XVII века потому что этот материал для нас недоступен, многие об этом не знают. Не только в Казани, а вообще в мире. Очень мало известно о влиянии искусства Казанского ханства на культуру Московской Руси времен Ивана Грозного и после него. Почему неизвестно? Потому что все памятники в свое время были увезены из Казани и находятся все в Оружейной палате московского Кремля. В фондах Оружейной палаты еще никому не приходилось работать так детально. Мне удалось побывать там в 90-е годы, когда мы готовили альбом «Декоративно-прикладное искусство казанских татар». Я там увидела очень много наших предметов.
- Шапка Мономаха?
- Корона последнего татарского хана Едигера. Я в своем докладе доказывала, обосновывала как раз что она, скорее всего, принадлежала хану Мухаммед-Амину. Меня очень заинтересовало то, что шапка сделана в форме лотоса, а это цветок, который распускается утром и закрывается вечером, объединяя солнце и луну. В Коране написано, что украшения желательно делать из серебра, а казанская шапка сделана из золота, а соединение солнца и луны в суфийском представлении говорит о том, что татарские ханы были и поэтами, и суфиями. И эта шапка, которую носил позже Иван Грозный, особенно при приеме иностранных послов, является интересным символом – символом цивилизованности Казанского ханства. Она исполнена в очень тяжелой технике пропиловки а также почернения на золоте. Это великолепное произведение искусства, его можно отнести к шедеврам мирового искусства.
- Есть ли в вашей коллекции еще что-то, что все думают, что это русское творение, но это является татарским?
- Это знаменитая шапка Мономаха, я о ней писала. О ней писал русский ученый Вернадский, Марк Крамаровский – они относили шапку к эпохе Золотой Орды. Мой вклад был в том, что я смогла обосновать что это была женская шапка и она принадлежала Кончаке сестре хана Узбека, которая вышла замуж за московского князя Дмитрия. После того как их отравили она досталась брату Дмитрия Ивану Калите. Позже она долго лежала в сундуках, отец Ивана Грозного Иван III вытащил ее, когда Москва должна была объединить все русские земли и стать преемницей Византии в этом. Эту шапку опушили мехом, раньше на ней были налобные подвески, завершили крестом, а раньше там было перо. Придумали интересную легенду, что эта шапка Мономаха была подарена русскому князю Владимиру Мономаху константинопольским императором Константином Мономахом. Эта версия не соответствовала действительности, потому что Константин умер почти 100 лет назад до Владимира Мономаха. Как я выявила то, что шапка женская? Потому что на ней был орнамент, который встречается именно на женской одежде, использование жемчуга и других драгоценных камней. В Крыму был найден Симферопольский клад с женскими шапками, где используются такие же завершения как в шапке Мономаха. Т.е. у нас есть сравнительный материал, по которому мы можем сказать, что шапка женская.
- Наверное, каждый из нас сегодня и особенно люди, проживающие в Татарстане, представляют из себя некий прообраз шапки Мономаха…
- Да! Вообще евразийское пространство, где находился Советский Союз, а сейчас Российская Федерация – оно многоликое, многоэтничное.
- Вы ощущаете в себе это слияние культур?
- Ощущаю! Дело в том, что в детстве я ходила в детский русский садик, потом училась в английской школе, в музыкальной школе мы изучали русскую музыку, и это все наложило свой отпечаток. Хотя мой папа и мои бабушки старались обучать меня татарскому языку, дома мы говорили по-татарски, друзья папы были татарскими писателями, художниками и эта среда объединяла татарских и русских деятелей. Когда я начала заниматься татарским искусством я настолько его полюбила, настолько прониклась в свои корни, традиции, в булгарское искусство и вдруг поняла, что оно как-то незаслуженно находится в тени.
- Вы видели Стратегию развития татарского народа. Что вы скажете о ней с точки зрения искусствоведа?
- Я считаю, что должны быть идейные концепции. Мы не можем предусмотреть всего, но по искусству там нет практически вообще ничего. У нас искусство всегда остается прикладным, а татарское искусство оно в основном прикладное.
- Но мы все время говорим о культуре, значит что-то подразумевается?
- Конкретики нет!
Материал: tnv.ru
