Как марийские язычники просили заступничества у турецкого султана

Время прошений

Российская политика второй половины XIX в. по отношению к народам Волго-Уральского региона характеризовалась усилением русификаторских и ассимиляторских тенденций, выразившихся, в частности, в активизации миссионерской деятельности и борьбе со случаями отпадения от православия среди нерусских народов. Эта борьба зачастую велась полицейскими методами.

К концу 80-х – началу 90-х гг. XIX в. относится ряд таких правительственных мероприятий, вызвавших возмущение мусульманской общественности, как попытки изъятия из медресе использовавшихся в учебном процессе рукописей и изданных за пределами России книг, попытки цензурирования Корана, введение Указа об обязательном знании русского языка имамами и другими мусульманскими духовными лицами (что к моменту введения этой нормы почти исключало возможность занятия названных должностей лицами, закончившими авторитетные в мусульманском мире среднеазиатские, египетские и другие медресе, в которых русский язык, конечно, не изучался) и т.д. На эти меры властей мусульманское население ответило волной прошений и петиций, адресуемых в различные российские инстанции. В обращениях содержались призывы отменить ряд правительственных распоряжений, рассматривавшихся мусульманами как ущемляющие их права и противоречащие исламскому вероучению. Как правило, власти отказывались идти навстречу таким просьбам. Упорное нежелание властей считаться с законными интересами своих мусульманских подданных побудило группу российских мусульман в конце 1890 или самом начале 1891 г. направить к улемам (мусульманским законоведам) Мекки прошение, в котором перечислялись притеснения, чинимые правительством мусульманам России на основании «распоряжений, противных закону справедливости», и содержалась просьба сообщить об этом османским духовным властям и султану, с заступничеством которого они связывали надежды на их отмену. 

Кто такие «Кугу сорта» («Большая свеча») и Ахмед Нэрми

В контексте петиционного движения мусульман Волго-Уральского региона следует рассматривать и прошение «черемис-язычников» к османскому падишаху о защите их религии от посягательств «духовных чиновников». Прошение было направлено приверженцами марийской секты «Кугу сорта» («Большая свеча»). Сами кугусортинцы называли себя «белыми мари» (ош мари). Секта образовалась в пределах Ернурской волости Яранского уезда Вятской губернии в 1870-е гг. Ее основатели внесли изменения в традиционный марийский языческий пантеон, религиозные обряды и этику. Члены секты испытывали постоянные притеснения со стороны местных духовных и гражданских властей в исполнении своих обрядов. Дважды (в 1887 и 1888 г.) они обращались с просьбой о защите к российскому императору. Не получив ответа, отчаявшиеся марийцы в марте 1891 г. составили такое же прошение султану. Очевидно, поступить таким образом марийцам посоветовал какой-нибудь татарин, осведомленный об отправлении своими единоверцами упомянутого обращения к мекканским улемам, что имело место незадолго до написания прошения кугусортинцев султану. Добавим, что османские государи традиционно позиционировали себя как защитников всех угнетенных независимо от их вероисповедания. Кроме мусульман, в Османской империи находили прибежище российские старообрядцы, молокане, иудеи. Сведения об этом также могли сподвигнуть кугусортинцев обратиться в Высокую Порту. Новым было то, что в этот раз они (как и составившие обращение мекканским улемам российские мусульмане чуть ранее) не искали убежища в Турции, а просили султана оказать содействие в защите своих прав на родине.

Судя по всему, документ был составлен на русском языке. Оригинал прошения, а также упомянутые в тексте листы с подписями просителей, обнаружить не удалось.

Вкратце о переводчике прошения Ахмеде Нэрми. О нем в своих воспоминаниях вскользь упоминает известный татарский общественный и религиозный деятель Габдеррашид Ибрагимов. Последний встречался с Ахмедом Нэрми в 1879 г. в Одессе, в доме муллы Ибрагима Адигаева, когда отправлялся на учебу в Стамбул. Г. Ибрагимов называет Нэрми родственником московского муллы Хайрутдина. Нэрми и еще несколько человек, подобно самому Г. Ибрагимову, намеревались нелегально, без паспорта, покинуть Россию (что им и удалось). Сведения о предыдущей и последующей биографии Нэрми содержатся в одном из томов Реестра государственных служащих Османской империи. Согласно сведениям этого документа, хранящегося в Османском архиве, Ахмед Нэрми родился в 1277 (=1860-61) г. в Москве, в семье «казанского жителя и алима (мусульманского ученого)» Нурутдина и является «одним из казанских мухаджиров». По окончании Султанской школы гражданско-административной службы (Mekteb-i Mülkiyye-i Šāhāne) поступил на государственную службу. Ко времени составления прошения (1891 г.) Ахмед Нэрми совмещал должности преподавателя русского языка в Султанской школе военных наук (Mekteb-i Fünūn-i Ĥarbiyye-i Šāhāne) и переводчика службы цивильного листа при султанском дворе.

Перевод прошения живущих в Вятской губернии России язычников,
именуемых черемисами, Его падишахскому величеству.

Он! (т.е. Бог)

Перевод прошения, поданного на Высочайшее имя его падишахского величества от проживающих в селении Упши Великореченской волости Яранского уезда Вятской губернии Ивана Игнатьева и Андрея Якманова, а также проживающего в селении Малые Рутки  Юкшумской волости упомянутой губернии и уезда Григория Гаврилова.

[Пребывающему] в Высокой Порте Его величеству османскому падишаху

проживающих в селении Упши Великореченской волости Яранского уезда Вятской губернии Ивана Игнатьева, Антона Иванова, Тихона и Андрея Алексеевых Якмановых, Василия Мартемьянова, Сергея Сидорова Кудрявцева с живущим в селении Малые Турши Давида Тимофеева, проживающего в селении Курманаевом Ивана Михайлова, живущих в селении Малые Рутки  Юкшумской волости Григория Гаврилова, проживающих в селении Кердовом Ернурской волости Дмитрия Васильева Столярова, Михаила Антипина, Григория Захарова, проживающего в селении Большие Орши Феодора Филиппова, живущего в селении Малые Чирки Афанасия Федотова, проживающих в селении Шургумала Карамышевской волости Феодора Алексеева, проживающего в селении Яштороды  Ивана Павлова, живущего в селении Нижнем Янаевом Дмитрия Филиппова

Прошение

Мы придерживаемся древней черемисской языческой веры и обычаев, подобно нашим предкам. Мы относимся к самому чистому из черемисских племен, оставшемуся на сегодня очень малочисленным. 

За древностью времен мы не знаем, когда это племя отделилось или появилось, но совершенно достоверно подтверждаем, что древние черемисы из черемисских язычников, восприявшие веру «Кугу арн» и совершающие богослужение с использованием изготовленных из воска свечей, во всех отношениях, в особенности [учитывая] празднование [ими] пятницы, являются самой безвредной [религиозной] общиной. 
Наш культ заключается в исповедании сияющего, великолепного, несравнимого с нашей душой Всевышнего Бога, лишенного духа мрака. Это и есть наше самое большое отличие от других [черемисов]; на то, что мы являемся настоящими черемисами, указывает и именование нас только вкупе с именами наших отцов. Мы, будучи еще грудными детьми, были записаны нашими отцами как принадлежащие к православию. Однако мы не знаем, сделали они это по своей воле или по принуждению. Как бы то ни было, и наши отцы, и мы сами, являясь настоящими черемисами, зачислены в православные христиане исключительно по принуждению православных духовных чиновников, против нашего желания. В прошлом мы выплачивали духовным чиновникам церковные сборы, но затем, когда мы отказались от уплаты упомянутых сборов, вышеозначенные чиновники начали принуждать нас в вере. Таким образом, и местные священники, и гражданские чиновники, и сельские чиновники, то есть старосты, непрестанно чинят препятствия исполнению нами обрядов древней черемисской языческой веры, исполнявшихся нашими отцами и дедами, и принуждают нас ходить в церковь православных христиан. Мы же, будучи язычниками, не желаем этого. Кроме того, нам угрожают ссылкой в отдаленные места Сибири, привлекают к суду, препятствуют использованию нашего имущества, назначают опекунов на наши владения и земли. 

[Если будет продолжаться] таким образом, в будущем мы будем приведены в такое состояние, когда не сможем уплачивать правительству никаких налогов и сборов. В то время как близятся последние времена, люди лишаются последних прав, и грехи окружают нас со всех сторон. Мы очень хотим испросить у Аллаха прощения [наших грехов], однако нам не дают возможности совершать богослужение. Наше бытие погрязло во всевозможных прегрешениях, [отчего] мы днем и ночью заливаемся горючими слезами. Мы не можем молиться в одиночку, как мусульмане, [поскольку богослужение] требует нашего общего присутствия. Однако нам не позволяют ходить друг к другу. По этой причине мы ограничиваемся мольбами и благопожеланиями. Наше богослужение заключается в следующем: мы все, стоя на ногах, не крестясь, совершаем земной поклон, в один голос просим у Всевышнего Аллаха прощения всех наших прегрешений, молим даровать нам и нашему скоту здоровье и потомство, а также просим оградить нас от разных бед и несчастий. Прежде всего мы благодарим Его за дарованные нам милости, [затем] молимся о здоровье царского величества и его семьи, всего войска, начальников и добрых людей; молим о допущении умерших в рай. Наши молитвы записаны на черемисском языке в подробном виде. Поэтому упомянутые молитвы необходимо совершать с большим тщанием. 

Начерченные на одном из прилагаемых к этому прошению листов черты представляют собой подписи наших жен и дочерей, просто извилистые черты — подписи мужчин. Черты справа от подписей изображают детей мужского пола, слева от подписей — детей женского пола, то есть обозначают детей каждого подписавшегося. 

Итак, государь, наш культ отправляется вышеизложенным образом. Наше убедительнейшее ходатайство к государевой особе заключается в том, чтобы мы никогда и никоим образом не испытывали вмешательства и препятствий [в следовании] доставшейся нам в наследство от предков нашей веры ни от кого из духовных чиновников. По этому поводу мы два раза обращались к Его императорскому величеству, однако поданные нами прошения не смогли до него дойти.

Ныне же мы подаем третье прошение. Посмотрим, дойдет ли оно. Вместе с тем следует отметить, что только в результате старательного исполнения обрядов нашей религии мы удостоились похвальных отзывов и трех медалей на открытой в 1890 году в Казани универсальной промышленной выставке, а также упоминания на страницах 29-31 написанной И. Н. Смирновым книги по этнографии. На указанных страницах своего сочинения он открыто признает совершенную безвредность нашей религии.

Ввиду вышеизъясненных причин мы обращаемся с нашим прошением к Его величеству [султану] и нижайше просим сделать [нашу веру] законодательно защищаемой и уважаемой. То есть мы вынуждены покорнейше просить Его величество [султана] получить у Его императорского величества позволения остаться нам в нашей древней вере и свободно отправлять ее обряды.

Нижайше просим Его величество [султана] дать нам знать о результатах Его всемилостивейшего заступничества.

Селение Упши, 18 марта 1891 года.

В прилагаемых к этому прошению листах находятся знаки, обозначающие подпись и поставленные по просьбе неграмотных язычников, исповедующих вышеупомянутую веру белых черемис.
Мы же заверяем написанное нами прошение нижеследующими подписями: Андрей Алексеев Якманов, Григорий Захаров, Дмитрий Филипов, вместо Ивана Павлова [подписался] его сын Иван Иванов.

Дата перевода – 9 нисан [1]307 года (=9 апреля 1891 г.).
Переводчик – покорнейший Ахмед Нэрми.

Источник фото на анонсе: qwizz.ru