«Бывает, выступлю плохо и после концерта говорю себе: я сделаю лучше!»
– Айдар, расскажите историю своего знакомства с миром музыки?
– Родился я в Казани, но детство моё прошло в Верхнем Услоне, и это место я считаю своей малой родиной: там родительский дом. Село на меня наложила сильный отпечаток, потому что жизнь в посёлке разительно отличается от городской. Фантазии поэтов и композиторов на тему «моя деревня» – это всё со мной резонирует. Там и началось моё музыкальное становление: я пошёл в музыкальную школу, где были сильные учителя, которые помогли мне познать музыкальные основы. Обучаться я начал игре на гитаре и параллельно увлёкся игрой на других инструментах.
– На музыкальной школе настояли родители или было внутренне желание туда пойти?
– У меня бабушка работала в детском саду, который я тоже посещал. Там работали преподаватели из музыкальной школы. Когда дети засыпали, я бегал к ним и просил показать, как играть на фортепиано. Я в том возрасте не знал, что существует музыкальная школа, и что в этом направлении можно развиваться. Это как с маленьким ребёнком, которому понравилась игра на телефоне, и он не вылезет из него, пока не закончит дело. Такое же произошло и со мной, но только в плане музыки.
Учителя в детском саду заметили моё стремление и сказали бабушке, что у меня есть интерес и способности. Бабушка поговорила с отцом, и меня привели в музыкалку, и я увидел своего товарища, который уже умел играть. И я сказал себе: «Тоже так хочу». Через год я играл наравне с ним, а потом и лучше. Отучился в школе 5 лет и получил красный диплом по гитаре и фортепиано. Я любил участвовать в музыкальных конкурсах. Когда ты ребёнок, тебе страшно: сначала ты куда-то едешь, страх самого выступления, но потом это чувство уходит и приходят приятные ощущения. Бывает, выступлю плохо и после концерта говорю себе: я сделаю лучше!
«Увидел много необычных музыкальных инструментов: саз, лютню, домбру…»
– Вы не остановились и поступили в Казань?
– После 9-го класса я не знал, куда мне поступать и выбрал музыкальный колледж. Папа мне тогда сказал: у тебя в музыке получается, пойдёшь туда и будешь при работе всегда. А я не знал, получается ли у меня на самом деле. Во время конкурсных поездок я сравнивал себя с другими участниками. На уровне республики я понимал, что я не лучший, но способен себя показать. В музыкальном колледже я также продолжил заниматься гитарой. Там же увидел много необычных музыкальных инструментов: саз, лютню, домбру и т.д. Кстати, все это мне показал мой преподаватель Виталий Харисов. Они мне так понравились, что потом я купил её себе такие же. А когда я саз в первый раз взял в руки, вообще выдал: Что за странная палка? Я на этом играть не буду! Сейчас это мой любимый и главный рабочий инструмент.
– Не было ли ощущения, что Вы занимаетесь не тем, что на самом деле хотите?
– Когда я заканчивал колледж, у меня встал вопрос: что делать дальше? По наитию я решил развиваться в направлении гитары, но продолжал играть на ней через силу. «Ну ты же так долго учился играть на этом инструменте, как можно бросить?». Я понимал, что не стану одним из лучших гитаристов: я хороший гитарист, но не конкурсный. У меня было здравое понимание, что в этой сфере я не смогу достичь высот. Как у всех гитаристов. У меня была мечта попасть на американский конкурс «GFA». Если тебе удаётся хотя бы принять участие в этом конкурсе, то ты уже признанный профессиональный гитарист.
У нас в Казани есть музыкант Михаил Нагорнов. Он очень хорошо играет, и я понимал, что до его уровня я не дорасту. Я знал, что к уровню GFA у меня нет природных данных. Я честно себе сказал: что дальше? Я думал заниматься дирижированием, подумал даже стать композитором, но игру на музыкальных инструментах я бросать не хотел. Стал искать направления, куда можно податься. Так и не решив, что делать дальше, я пошел на гитару в казанскую консерваторию. По иронии судьбы мне этот путь был отрезан: я не поступил. Я неплохо сыграл, сольфеджио сдал нормально, правда, русский и литературу сдал чуть хуже ребят с моего курса: не люблю читать большие книги. А вот не большие рассказы – это другое дело.
«Начал готовиться и попутно устроился преподавать в свою Верхнеуслонскую музыкальную школу»
– Наверное, после этого пришлось быстро решать, что делать дальше?
– Когда я не поступил, даже не расстроился. В день, когда мы сдали последний экзамен, я с другом пошёл гулять на набережную. Я не знал результаты, а он уже успел посмотреть. Он меня невзначай спрашивает: что будешь делать, если ты вдруг не поступишь? Я говорю, что будет неприятно, но я смогу начать делать что-то новое. Он смотрит на меня и говорит: ну всё, поздравляю, ты не поступил. Сначала я недоумевал, потому что прошли люди, которые были очень слабыми в музыке. Я потом созвонился со своим педагогом Виталием Харисовым. Мы долго с ним говорили, и он сам не понимал, почему в консерваторию взяли людей, которые плохо сдали специальность. У меня был минимальный разрыв: буквально не хватило двух баллов. Он мне предложил поступать на композицию, а я сразу до этого не додумался.
В год моего поступления конкурс на это направление был никакой, и я мог бы пройти. Виталий Вакифович мне тогда сказал, чтобы я готовился к экзаменам на следующий год. Начал готовиться и попутно устроился преподавать в свою Верхнеуслонскую музыкальную школу. Я там был молодым специалистом и как раз в то время пошла программа от государства, что молодым специалистам давали землю. Это вообще весёлая история. Землю давали врачам, учителям в школах, а учителям музыки не давали. И мне пришлось доказывать, что учителя музыки тоже достойны войти в эту программу: и на коллегиях выступал, разговаривал. Во время всего этого удалось пообщаться с министрами и объяснить им, что музыкантов все забыли. Видимо, мои труды не прошли даром, и на самом верху решили выделять на музыкантов чуть больше. Во время коллегии я познакомился с Луизой Янсуар. Она поэт и директор Кариевского театра. В те времена она была директором дома татарской книги. С ее помощью меня стали замечать в татарских театрах.
«А произошёл сдвиг в этом направлении, потому что познакомился с Эриком Марковским»
– Работая на своей малой родине, Вы не забывали о Казани и музыкальной сцене?
– Во время работы в Верхнем Услоне я не забывал о консерватории и готовится к экзаменам. Со второй попытки я кое-как поступил на композитора. Я был лучше готов, чем в первый раз. Несмотря на подготовку, я еле прошёл на это направление: дисциплина была гораздо сложнее. Первый год мне было очень интересно учится и заниматься композицией: первый год я с удовольствием изучал фортепиано и композицию. Остальные пары мне не очень нравились. Гармония мне была интересна, но там у нас была преподавательница питерской закалки, и она нас муштровала. Мне было всё это не очень интересно, потому что у меня начался другой вид деятельности.
– Как раз в это время и произошло знакомство с татарской и восточной музыкой?
– На первом, курсе в 2020 году, как раз и начался мой переход в более татарскую и тюркскую музыку. Я начал приобретать тюркские инструменты. А произошёл сдвиг в этом направлении, потому что познакомился с Эриком Марковским. Он крутился в музыкальных кругах, проводил уроки с частными музыкальными школами по перкуссии и разбирался в восточной музыке. Меня начал втягивать в эту историю: показывал музыку, инструменты. Показал мне суфийскую музыку, хотя я её не сразу понял. Мне было её тяжело воспринимать, потому что я вырос на европейской традиции. Для меня восточная музыка до знакомства с ним была непонятным мотивом, который ты слышишь, заходя в восточные кафе.
«Через год нашего знакомства он познакомил меня с Алмазом Асхадуллиным»
– Получается, с восточной музыкой Вы познакомились случайно?
– Эрик втянул меня в эту историю ненавязчиво. Сначала мы играли классическую музыку. А в основе классической музыки лежат народные мотивы – итальянские, немецкие и т.д. И я смотрю, что не музыка, то всё народное. Просто композитор берет народное творчество и загоняет его в рамки.
На композитора я не доучился, потому что ещё на первом курсе я понял, что мне будет неинтересно. Я получил кое-какие знания, которые мне были нужны, и я понял, что это не моё. Мне было скучно в этом копаться. И как раз в этот момент мне открывается чудесный мир тюркской-восточной музыки. В моей душе нашлось место для неё.
Мы с Эриком много говорили. Он включал мне восточную музыку, а я ему классическую. У него не было классического музыкального образования, и мы дополняли друг друга.
Через год нашего знакомства он познакомил меня с Алмазом Асхадуллиным. У него свой коллектив фолк музыки «Aлпар». Он обо мне слышал, и я слышал о нём: они с Эриком часто выступали. Помню, у нас с Эриком был концерт в чайной и туда приехал Алмаз. Буквально через неделю было моё выступление на вечере, посвященному Саифу Сараи. С этого вечера начался более понятный путь в изучение тюркской теории и традиции.
– Получается, Эрик показал Вам путь, а Алмаз начал вести по нему?
– Да. Алмаз тоже приоткрыл мне дверь в мир тюркской мелодии. Свой первый саз я как раз купил у него. Этот путь очень длинный, и я не успеваю его постичь полностью. Он очень глубокий и разветвленный. Банально не можешь концентрировать своё внимание на всех деталях. Да и гитару мне не хочется забрасывать. Я немножечко всего нахватался, и сейчас я начинаю потихоньку углубляться в каждое направление. Я не такой человек, который может выбрать лишь одну специализацию и только в ней развиваться. Я смешиваю разные техники и традиции и потихоньку создаю свой стиль. Сейчас я выступаю с Алмазом, но и начинаю сам продвигать себя как проект, выступая с другими ребятами. Самого себя тяжело продвинуть, а если честно, не особо хочется. Солистом я себя не вижу. Я только играю, хотя недавно я запел, но это был зикр. Я не читаю классическую академическую литературу про суфизм. Когда я начинаю заниматься подобным, интерес у меня сразу пропадает. Я предпочитаю действовать: общаться с людьми, посещать мероприятия, познавать прикасаясь к искусству.
«Я хочу сыграть зикр на большую аудиторию»
– Айдар, а в какой момент произошло переключение с тюркских мотивов на суфийские?
– Больше месяца назад мы с Алмазом на фестивале «Каракуз» в Альметьевске сыграли зикр. В Альметьевске произошла неприятная ситуация. Мы перед выступлением настроились. У нас был боевой настрой, был прекрасный репертуар с татарской национальной музыкой, зикром. И произошли проблемы со звуком. Пять минут после нашего выхода не могли включить звук, и я чуть не плакал. Когда звук всё-таки удалось включить, он был плохой и не такой как на саунд чеке. Ты играешь и слышишь, что всё это очень некачественное. Когда дошли до зикра, мы приободрились и запели. Я в этот момент почувствовал, что это вызывает у меня большой резонанс. Произошел щелчок в моей голове. До этого я слушал различные медитативные мелодии, мантры, но я не мог погрузиться в состояние расслабления. С этого озарения на фестивале я и продвигаю зикры.
Я хочу сыграть зикр на большую аудиторию, и чтобы люди в этом поучаствовали, но я не хочу вкладывать религиозный подтекст. Пока у нас не было нормального исполнения зикра для большого количества людей. Мы делаем квартирники с моей коллегой Сабриной – это вечера, где главной изюминкой будет исполнение зикра. Наш проект будет называться АйАт, где мы будем переосмыслять тюркскую музыку под всевозможными углами, но при этом делая упор на исполнение на живых инструментах и так же смешении стилей.
Подготовил: Владислав Безменов
