«Мальчик из стога сена»: хореограф Файзи Гаскаров и Казань

Считается, что Файзи (Файзрахман) Гаскаров родился 21 октября 1912 года. Так написано в справке Бирского детдома, выданной ему в 1928 году. Точная дата и место рождения неизвестны. Мать и отец исчезли, видимо, в Гражданскую войну, и мальчик остался сиротой. Его нашли в стоге сена в 1919 году возле города Бирска. Как позднее писал сам Гаскаров, «я даже не знаю, кто я по национальности: башкир, татарин или какой-нибудь тунгус. Но я стал сознавать себя человеком на башкирской земле, с детства полюбил искусство её коренного народа, благодаря ему стал художником…»

Маленького Файзрахмана определили в детский дом, где и проявились его творческие способности.
 
Во время учёбы в техникуме Файзрахман подрабатывал в Башкирском театре драмы барабанщиком, порой участвовал в танцах. По легенде, во время гастролей в Москве он блестяще исполнил сольный женский танец. В 1924 году руководство театра направило Гаскарова на учёбу в хореографический техникум при Большом театре СССР, который он окончил в 1928 году.

Вернувшись в Уфу, он как первый башкирский балетмейстер, так его называли, преподавал в техникуме. Тогда в Уфе не было профессиональных хореографических коллективов. В 1932 году он предложил руководству республики создать башкирское отделение в Московском хореографическом техникуме при Большом театре СССР, которое должно было стать основой балетной труппы будущего театра. Идею поддержали, но реализовать по ряду причин не сумели. Такое отделение открылось в 1934 году в Ленинградском хореографическом училище (ныне Академия русского балета имени А. Я. Вагановой). Училище поручило Гаскарову отобрать будущих учащихся и доверило возглавить отделение. Среди первой группы башкирских детей, поехавших на учёбу в Ленинград, было много будущих звёзд советского балета, в том числе народная артистка СССР Зайтуна Насретдинова.

В 1937 году Гаскарова пригласил в Москву в недавно созданный ансамбль народного танца его бывший преподаватель Борис Моисеев. Так Файзи стал ассистентом Моисеева и солистом прославленного спустя годы ансамбля. Там он загорелся идеей создания собственного коллектива башкирского танца. Борис Моисеев его благословил. В Уфе Гаскарова чиновники поначалу не поддержали. Но его настойчивость сделала своё дело. Так появился в 1938 году ныне знаменитый на весь мир Башкирский академический государственный ансамбль народного танца имени Файзи Гаскарова. Маэстро руководил им с перерывами без малого тридцать лет вплоть до своего увольнения в 1970 году. После блестящего выступления ансамбля на декаде Башкирского искусства в Москве в 1956 году и побед его танцоров на ряде международных фестивалей Файзи Гаскарову было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. В 1967 году он стал первым лауреатом Государственной премии имени Салавата Юлаева, его наградили орденом «Знак Почёта».

В то же время он занимался развитием балетного искусства республики. Ряд лет руководил Уфимским театром оперы и балета. В 1940 году написал либретто первого национального балета «Журавлиная песнь», который в 1944 году поставил вместе с ленинградским хореографом Ниной Анисимовой и московским композитором Львом Степановым. Спектакль остаётся визитной карточкой театра и пользуется заслуженной любовью зрителей. Зайтуна Насретдинова, народные артисты РСФСР Тамара Худайбердина, Леонора Куватова, Шамиль Терегулов в письме руководству республики по праву называли Гаскарова отцом башкирского танцевального искусства.

Казань позвала в дорогу

В предвоенные годы Гаскаров активно переписывается с Татарской госфилармонией. 

Его друг композитор Александр Ключарёв очень хотел, чтобы Файзи переехал в Казань. Познакомились они, видимо, в Уфе, где Александр Сергеевич заведовал музыкальным сектором Башкирского научно-исследовательского института языка и литературы после учёбы в Московской консерватории. В 1937 году Ключарёв переехал в Казань. Он работал главным редактором музыкального вещания Татарского радиокомитета, заведовал кабинетом музыкального фольклора Управления по делам искусств при Совете Министров ТАССР. Одновременно был художественным руководителем Ансамбля песни и танца ТАССР и Татарской государственной филармонии. 

Уже в 1939 году Ключарёву присвоили почётное звание «Заслуженный деятель искусств ТАССР». Потом он стал народным артистом ТАССР, заслуженным деятелем искусств РСФСР, лауреатом Государственной премии Татарской АССР имени Габдуллы Тукая.

Александр Ключарёв был очень талантливым композитором. В фильме о нём его сына рассказывается, например, о республиканском конкурсе на лучшую песню. Все заявки были, естественно, зашифрованы. Каково же было удивление жюри, когда выяснилось, что автором трёх лучших песен является один человек — Александр Ключарёв. Замечательно у него получались и мелодии к танцам. Недаром многие хореографические композиции Гаскарова поставлены на музыку Ключарёва. Танцы получались гениальные, так как хореография и музыка идеально совпадали. 

Кстати, Ключарёв записал свыше 200 башкирских песен. Среди них такие известные, как «Бииш», «Кахым-туря», «Салимакай», «Шафик» и другие.

Видимо, с подачи Ключарёва, имевшего в Казани большой авторитет, Гаскарова и атаковала Татгосфилармония.

Письмо Файзи Адгамовичу от 31 мая 1940 года на её бланке:

«В беседе с т. Христиансеном узнал, что Вы можете выехать в Казань для переговоров и условиях работы в нашей филармонии. Срочно телеграфьте о возможности выезда. Имейте ввиду, что ансамбль 20. 06. 40 г. выезжает на гастроли в ДВК. Очень прошу не медлить...»

Ещё одно письмо на бланке филармонии, от 20 сентября 1940 года:

«Чем объяснить Ваше молчание и не приезд в Казань. Это меня очень волнует. Я находился в отпуску и по приезде сразу же осведомился о Вас, а Вы оказывается замолчали.
Было бы очень хорошо, если бы Вы приехали к нам на работу, особенно в этом году у нас будет очень интересная и почетная работа в связи с подготовкой на декаду татарского искусства в Москве в конце 1941 года.
Я прошу вас срочно телеграфировать сообщить нам Ваше мнение.

С Приветом 
Директор Татгосфилармонии АБДУЛЛИН» 
(Орфография сохранена.)

И всё же, несмотря на соблазны, в этот раз Гаскаров в Казань не уехал, остался в близкой его сердцу Уфе.

Он уже метр республиканской культуры, входит в художественный совет при Управлении делами искусств при правительстве Башкирии. 

Казанские каникулы

В 1945 году Файзи Гаскаров всё же переехал в Казань, где служил с перерывами балетмейстером в Театре оперы и балета и Ансамбле песни и пляски до 1951 года. В 1946 году он ставит в Казани балет «Зюгра» Назиба Жиганова, а потом начинает работать над либретто и хореографией балета Ключарёва «Горная быль». 

Что побудило его к переезду? Ведь в Башкирии у него всё складывалось благополучно. В марте 1944 года ему присуждается почётное звание заслуженного деятеля искусств БАССР, проводится творческий вечер, посвящённый 25-летию республики. 2 мая того же года состоялась наконец-то долгожданная премьера его «Журавлиной песни». В марте 1945 года его вновь награждают: Почётной грамотой и Благодарностью правительства БАССР. 

Возможно, потянула его в Казань любовь (там якобы у него был роман с одной известной актрисой)? А может, причиной послужила обида, что его официально не признали соавтором постановки «Журавлиной песни» вместе с Анисимовой, оставив за ним лишь либретто? Вместе с ним, кстати, тогда в Казань навсегда переехала звезда башкирского балета Нинель Юлтыева, которая в 1946 году дебютировала в главной роли в балете «Зюгра», поставленном Гаскаровым.

С Татарией Файзи Гаскаров, как свидетельствуют документы, будет сотрудничать и позже. Например, в пору подготовки декады литературы и искусства Татарии в Москве его официально направляют в Казань по соглашению двух республиканских министерств культуры. Вот любопытная справка Министерства культуры Татарской АССР от 25 марта 1960 года: «…с февраля месяца 1957 года по июнь месяц 1957 года работал по указанию Министерства культуры РСФСР и согласия Министерства культуры БАССР в театрах и филармонии ТАССР в качестве балетмейстера-постановщика в подготовке и проведении декады Татарского искусства и литературы в городе Москве». 

16 октября 1956 года Гаскаров заключил договор с Татфилармонией. Балетмейстер брал на себя обязательство поставить мужской и женский массовые танцы для татарского ансамбля песни и пляски (для декады татарской литературы и искусства в Москве), а филармония — выплатить за это 5000 рублей.

Тогда Файзи Гаскаров работал не только в Казани, но и в других городах братской республики. Из составленного 7 февраля 1957 года в Бугульме акта следует, что он на высоком художественном уровне поставил хореографическому коллективу хора нефтяников Татарии для участия в декаде литературы и искусства массовую пляску «Джигиты» и вокально-хореографическую сюиту «Утырмады».

В шестидесятые годы Гаскаров тоже часто выезжал в Казань, где работал с Ключарёвым. В 1966 году на юбилее своего друга и партнёра он даже тряхнул стариной и сам исполнил танец «Подарок» вместе с солисткой башкирского ансамбля Фаей Гареевой, которая, кстати, через пятнадцать лет станет очередным художественным руководителем ансамбля. Их дружба с Ключарёвым продолжалась до последнего дня его жизни. Хотя после отлучения от ансамбля Гаскаров на него обиделся, когда тот сказал: я же тебя предупреждал, не дадут тебе в Уфе спокойно работать, надо было уезжать в Казань. Об их тёплых, очень близких дружеских отношениях свидетельствует письмо Ключарёва от 11 февраля 1967 года:

«Дорогие мои гаскарчики!
Приехал благополучно, но сразу-же свалился в постель. Очень уж крепкий башкирский грипп, который даже меня, никогда не болевшего, свалил с ног <...>
Жизнь у вас в семье вспоминаю с хорошим чувством. Мне показалось, что все вы маму окружили вниманием и даже любовью. Спасибо. Надеюсь летом повидать вас всех. Для папы-Файзи новостей пока нет. Всё будет ясно, когда встану на ноги. Из филармонии и министерства уже звонили. Ждут меня как из печки пирога. В понедельник назначена моя встреча со зрителем кинотеатра «Татарстан».
Дома всё в порядке. Вчера днём позвонили Нина и Эмиль и спрашивают: «Папа, что купить в новом магазине «Дары природы»? Есть мясо оленя, косули, сайгака, лося и медвежьи окорока…»
И вот сегодня у нас оленье жаркое с шампиньонами. (Ляля, грибы купите — очень вкусны в сметане.)
Вот видите, я приступил к своим обязанностям шеф повара. Жаль, что не могу угостить вас. Ася очень обрадовалась гречке, но я её в чемодане не обнаружил. Много смеялись...
Ваш друг (подпись)».+зднее педагог Омского института искусств Борис Торик, в те годы в Казани Гаскарова боготворили. Его именем открывались любые двери.

А в наступившие позднее годы гонений бальзамом на душу Гаскарова легло, наверное, письмо из Казани (21 июня 1976):

«Низкий поклон из Казани!
Уважаемый Файзи-ага!
Пишет Ваш искренний поклонник Кутдус Хусаинов. У меня есть человек, который вот уже два года работает по записи танцев хореографов Татарии. Это музыковед-хореограф, автор новой системы письменности хореографии Земфира Мухтаровна Мулюкова-Мустакимова (между прочим наполовину башкирка, уроженка Уфы). Её система получила одобрение в Ленинграде, очень интересуются этой работой и за рубежом. Земфира Мухтаровна очень быстро и точно записывает не только движения человека, но и весь хореографический текст <...> Если Вас интересует вопрос сохранения наследия, то я подумал, что было бы ценно записать Ваши танцы <...> Она прекрасно знает Ваше творчество, много раз бывала на концертах в Москве и здесь в Казани, так что будет работать с удовольствием...
Желаю здоровья, счастья и больших творческих успехов. Ваш Кутдус».

Спектакль о любви

После войны Файзи Гаскаров поставил сразу в двух театрах — Уфимском и Татарском оперы и балета — балет «Зюгра» (1946).

В Казани перед премьерой балета «Зюгра» Татарское отделение Всероссийского театрального общества выпустило программу в виде небольшой книжицы: либретто, программка спектакля с фамилиями артистов, портреты и вступительная статья авторов спектакля — композитора, заслуженного деятеля искусств РСФСР и ТАССР Назиба Жиганова и автора либретто и постановщика, заслуженного деятеля искусств БАССР Файзи Гаскарова. Также размещены фото дирижёра — заслуженного деятеля искусств ТАССР Джаляля Садрижиганова и художника — заслуженного деятеля искусств РСФСР Петра Сперанского. Вот о чём в этой статье:

«Издавна материалом для балетного спектакля чаще всего служили сюжеты фантастически-фейерического плана (легенды, сказки). <…> Опираясь на этот опыт, при выборе сюжета для своей новой работы мы, изучив ряд преданий и сказок татарского народа, остановились на чудесном материале популярной легенды «Зюгра»
.
Эта легенда бытует в нашем фольклоре с давних времён и по сей день не потеряла своей свежести.

Жизнеутверждающаяся и стремящаяся к счастью девушка Зюгра, измученная жестокостями злой и ревнивой мачехи, в одну из ночей просит светлую луну избавить её от страданий и несчастий. Луна в толковании народного фольклора — благородное светило и покровительница страждущих услышала мольбу Зюгры и взяла её к себе. Зюгра становится вечно живущей и счастливой лунной девушкой <...>

В нашу задачу входит не пересказ легенды. Мы, взяв основной мотив, стремились развернуть перед зрителем интересный и волнующий спектакль, раскрывающий глубину замысла народных преданий татарского народа».

К сожалению, сейчас в Башкирском театре оперы и балета этот спектакль не идёт.

«Танец — душа народа»

За свою творческую жизнь Файзи Гаскаров поставил более ста танцев, в том числе много народных татарских. Они до сих пор в репертуаре и Башкирского, и Татарского ансамблей танца. Среди них «Жених», «Косари», старинный деревенский шуточный танец «Течке ике», «Корт баик», «Весенний поток», «Апипа», «Шома бас» («Легко ступай»), «Джигит», «Соперники», «Камарская» («Камаринская»).

В последние годы жизни Файзи Гаскаров много работал над теорией танцевального искусства. Вот отрывок из одной его статьи:

«Танец — воистину душа народа. В танце отражаются быт народа, его нравы и обычаи. В танце — навыки труда, семейные устои, безудержный народный юмор со взрывом хохота, в танце — душевная лирика, мудрость народа, патриотизм народа, память о тяжёлых боях народа, в танце — радость победы. Танец не требует переводчика, словесные комментарии излишни. И задача хореографа — сделать танец содержательно-понятным. Танец без души, без мысли — мёртв. Белинский прав, говоря: «Искусство без души, что человек без души — труп». 

«Башкирское население Придемья, центральной и северной части Башкирии, Челябинской и Курганской областей в значительной степени было связано с татарами в период монгольского нашествия и господства Золотой орды. Экстремальные условия складывались так, что башкирам и татарам необходимо было объединиться. С того времени особо происходит взаимовлияние башкирского и татарского народов. В этой связи весьма примечательна близость языковой культуры этих двух народов. Поэтому и у того, и у другого народа в речи очень много схожих слов. 

Много общих черт культуры и бытовых обычаев у татар и башкир, но при всём сочетании черт культуры башкир и культуры татар, каждая из этих национальностей имеет совершенно дифференциальную хореографическую культуру.
Я хочу заострить внимание читателя на таких вопросах, как «почему башкиры и татары, живя рядом и имея общие черты в культуре, танцуют совершенно по-разному?» и «в чём различие башкирской и татарской народной хореографии». А для этого необходимо выявить причины, влияющие на различия народной хореографии башкир и татар.

<…> В далёком прошлом, живя племенами, башкиры вели кочевой образ жизни. Кочевали по обширному пространству, лежащему по обе стороны Среднего и Южного Урала, от Волги до Тобола, захватывая реки Белую, Уфу, Дёму, ведя кочевое скотоводство, занимаясь рыболовством, охотой, сбором мёда диких пчёл. Башкиры были великолепными наездниками, так как с раннего детства приучались верховой езде. Жили башкиры в войлочных кибитках (юртах), которые перевозили с места на место. Каждое племя башкир имело свою определённую территорию, в пределах которой оно могло кочевать. Основным оружием для охоты были луки и стрелы.

Территория, на которой жили татары в далёком прошлом, представляла собой тундру или степь с небольшими участками леса. Обитатели этой территории занимались рыболовством, скотоводством, охотой. Грозным оружием в руках татар тоже были луки и стрелы. Но жили эти люди оседлой жизнью, создавая поселения, в которых жило до 200 человек. Поселения строились на берегу рек Волги, Казанки, Камы, Дёмы, Белой и окружались рвом или земляным валом.
Именно этот фактор и повлиял на развитие танцевальной культуры этих народов.

Так как татары проживали на открытой равнинной местности, то обувь у татар была довольно лёгкой. Основной обувью татар, особенно на селе, считались лапти из лыка — липовой коры. Это очень лёгкая, удобная летняя обувь, размер которой был произвольным. Удобна эта обувь и тем, что очень быстро сохнет. Бывало, выезжает утром народ на сенокос. А на лугу роса по колено! Вот и мокнут лапти в росе. А по приезду домой через час, как вывесишь сушить, они вновь готовы для носки. В жизни татар, проживающих в селе, бытует традиционное явление, которое в настоящее время почти изжило себя — по вечерам собирается сельская молодёжь у костров и устраивает всевозможные игры и пляски. А как же легко плясать в лаптях! И не случайно движения татар очень лёгкие, непринуждённые, естественно, что в танцах используются различные подскоки, пробежки, легко и быстро, как бы играючи, «чигеп бию» вышивая работает голеностопный сустав. Девушки и женщины, юноши и мужчины и даже старики и старушки танцуют на подскоках. Обычные коллективные танцы — это: «Дуртле бию», «Бишле бию», «Алтылы бию», «Жиделе бию», «Сигезле бию» и т. д., то есть танцы подобного рода носят название, зависящее от количества участвующих в них. Обычно сначала заводится хоровод, который у татар носит название «Круг», а затем постепенно превращается в быструю пляску. Что же касается танцев городского татарского населения, то нужно сказать, что характеристика их исполнения остаётся той же, так как обувь так же легка, хотя в корне изменяется. Городская беднота вслед за зажиточными татарами стремилась приобрести и постепенно приобретала новую татарскую обувь «ичиги» — женские сапожки на небольших каблучках. Впоследствии «ичиги» появились и в деревне. Но так как эта обувь была так же легка, как и лапти, то характер исполнения танцев татар сохранился и до наших дней.

Теперь возьмём башкир. Как уже было сказано, башкиры живут на Урале. А так как в далёком прошлом башкиры были кочевниками, то для трудных переходов с одного места на другое необходима была прочная, плотная, долгоносимая обувь. И естественно, такая обувь появилась, это — башкирские сапоги, но уже из грубой яловой кожи. Их носили и женщины, и мужчины. Вовнутрь этих сапог башкиры одевали суконные чулки, чтобы сапоги не натирали ног. А поверхность сапог смазывалась обильным слоем дёгтя для того, чтобы обувь не промокла. В этой обуви башкиры ходили в любое время. Кроме того, нужно сказать, что сами по себе костюмы башкир, по сравнению с костюмами татар, были очень тяжёлыми, особенно у женщин. Это зависело от огромного количества металлических и самоцветных уральских камней-украшений: нагрудников, браслетов, чулпы, колец, серёжек, монет, нашитых на зеляны и сапоги и т. д. В общем, башкиры одевались очень тяжело. Можно ли было танцевать так легко, как танцевали татары, в такой тяжёлой подкованной яловой обуви с толстой подошвой и высокими каблуками. И имея на себе костюмы с огромным количеством тяжёлых монет? Конечно, нет! Ведь исполнение танцев прежде всего зависит от костюмов. Поэтому, заметим, движения башкир умеренные, плавные, сдержанные и в то же время широкие. Если встречаются какие-то стремительные пробежки, то они исполняются очень сдержанно и плавно. Характерной чертой женского башкирского танца является свободная пластика рук. А своеобразием мужского танца, пожалуй, — внушительная широта движений ног и рук. Если в мужском танце необходимы прыжки, то они исполняются так же широко. В мужском танце всё время присутствует военная выправка. И это не случайно, во всём — отпечаток истории. Башкирские джигиты принимали участие в войнах 1812 года, в Японской войне 1904–1905 годов, в первую и вторую Отечественные войны. Опираясь именно на этот исторический факт, в мужской хореографии присутствует военная выправка: то отважного воина, то ловкого охотника. Что же касается башкирского мужского головного убора, то здесь я хочу сделать пояснение. Вспомним шапку башкирских джигитов из лисьего меха с двумя длинными хвостами сзади. Так вот, в такой форме шапок у башкир никогда не было, а существовали обыкновенные шапки-ушанки. Эта шапка была создана мной и художником Б. Ториком. Это было так. Я задумал поставить танец, посвящённый Отечественной войне 1812 года, «Северные амуры». И необходимо было создать какой-то головной убор, подчёркивающий движения башкирского джигита и создающий стремление при беге вперёд. И вот появилась шапка с двумя длинными хвостами и остроконечным верхом. Выше я уже упоминал, что искусство — явление условное. Поэтому условности такого рода, приносящие только пользу для искусства, иногда бывают очень необходимы. Я думаю, мои коллеги меня поймут. Создавая такую шапку для этого номера, я никак не думал, что башкирский народ её примет за свою. А ведь народ её принял и считает, что она существовала испокон веков. Но, к сожалению, это не так. И, тем не менее, шапка-то прижилась».

В долгу перед творцом

Файзи Гаскаров очень много сделал для культуры Башкортостана и оставил заметный след в культуре братского Татарстана. Однако память о нём в обеих республиках увековечена весьма слабо. В Уфе имеется улочка его имени в новостройке, и на мусульманском кладбище стоит скромный памятник. На одном из домов висит серенькая мемориальная табличка. В Казани, к сожалению, даже этого пока не сделано.

Автор: Дмитрий ЕФРЕМОВ
Фото на анонсе: Файзи Гаскаров.
Фото из архива Государственного ансамбль песни и танца РТ

Источник: Журнал «Казань», №10, 2022. kazan-journal.ru