«Мандат» на Качаловском фестивале: «Что мы, татары, что ли?»

«Что ж за жизнь то настала, Карл?»

Во время просмотра было четкое ощущение того, что в пьесе 1925 года речь шла о наших временах. Каждая сцена была поставлена как отдельный юмористический скетч. В пьесе произносится фраза «Что ж за жизнь то настала, Карл?» (имеется ввиду Маркс - немецкий философ, социолог), что нынешнее поколение воспримет как фразу из мема.

«Мандат» - это жесткая сатира на российскую интеллигенцию, которая пытается «выжить» при любых условия. Действие происходит в одной коммунальной квартире, в которой собираются люди разных политических взглядов, кто-то пытается удачно выйти замуж, кто-то помочь в этом, а кто-то не разорится. Герои пьесы разоблачают сами себя, они «не понимают, как дальше: и в прошлом нельзя жить уже, и настоящее непонятно».

В пьесе можно обнаружить множество обманчивых образов: Гулячкин, выдающий себя за коммуниста, и его фальшивый мандат; Настька, кото­рую приняли за императорскую княжну; Шарманщик и его друзья, которые выдают себя за представителей рабочего класса. Эрдман пытался показать бесполезность попыток людей перестроить жизнь на свой лад. Символом обывательской жизни в пьесе становится кухарка Анастасия Николаевна (Настька). Имя выбрано не случайно, это отсылка к княгине Романовой. Стоит отметить, что пьеса переполнена говорящими именами и фамилиями.

«Говорящие картины»

Художник Александр Боровский придумал для спектакля «Мандат» на сцене целую картинную галерею в квартире. Полотна-история соседствуют друг с другом, тут вам и русский авангард, и европейская барочная живопись, и портреты царской семьи и другие визуальные образы. Там можно увидеть и портреты Анастасии Николаевны Романовой, а также портреты Карла Маркса и Николая II. Актеры то и дело перетаскивают большие полотна, обращаются к ним, молятся на них. Это также отсылка к тому, чтобы показать, как люди живут сейчас и кто же был для них «героем в утраченной истории».

«Костюмы той поры»

Как визуал не могу не отметить костюмы 1920-х годов. В те времена силуэт женской одежды был вытянутым, цилиндрическим, линия талии занижена, длина юбки – не выше середины лодыжки.

Именно такие два платья мы видим на Варваре Сергеевне (Екатерина Чечельницкая). Повседневное платье белого цвета в черный горох, с v-образным вырезом и с черным воротником и бантом, без рукавов. Свадебное же платье было белого цвета, с ажурной вышивкой и бисером от горла до низа посередине.

Мужчины же в самом начале 20-х носили пиджаки с очень высокой талией, отвороты такого пиджака не были очень широкими. Цвет был сведен к минимуму. Веселые галстуки были только у Павла Гулячкина (Сергей Аброскин) и Ивана Широнкина (Александр Суворов). Рубашки у всех мужчин белые, а пиджаки и брюки в основном черные и серые. Лишь у Валериана Олимповича (Глеб Пускепалис) была белая большая бутоньерка в виде белого цветка - астры.

«Князь? - Что мы, татары, что ли?»

«Есть у вас дядя? - Есть. - Князь? - Что мы, татары, что ли?» - это фраза, произнесенная актерами, когда Валериан Олимпович женился на Настьке «княжне», дабы «стать супругом всея Руси» (в действительности она кухарка). Отец Олимповича расспрашивает псевдокняжну, между ними и происходит такой диалог.

Почему же драматург Эрдман решил сделать такую отсылку в тексте, смог бы, наверное, объяснить только он.  Но общеизвестным является, что в русском дореволюционном обществе татар было принято называть князьями. Поскольку после реформ Петра I татарских дворян лишили льгот и многие из них, отказавшиеся от крещения, стали простыми крестьянами. Но память у многих о княжеском достоинстве сохранилось, и даже появилось выражение «чабаталы мурза» (мурзы-лапотники). 

«Цыпленок жареный»

Стоит отметить, что казанские зрители приняли спектакль с восторгом, актеры выходили на поклон аж 3 раза, а в конце режиссер Женовач отметил: «Об успешности спектакля можно судить по тому, как его принимают зрители, а казанский зритель принял его отлично», - заявил он.

Внимание зрителей пытались удержать даже во время антракта (или это было продолжением спектакля)? Так, Шарманщик и его друзья («Квартетъ п/у Ромы Шевского») сыграли на баяне, скрипке и барабане и спели песню «Цыпленок жареный». А в музейном зале театра на стендах были выставлены синие тазы с яблоками для зрителей. Такой интерактивный подход к зрителю, будто позволяет постановщикам не отпускать их внимание.

«Если нас даже арестовать не хотят, то чем же нам жить?»

Как мы уже отметили, пьеса «Мандат» отражает советскую послереволюционную действительность 1920-х годов.
Идея постановки оказалась актуальной и в наше время, приход «нового мира», к которому мы сейчас вынуждены быстро приспосабливаться.

На мой взгляд, режиссеру и актерам удалось сохранить придуманную драматургом комичность и абсурдность людей и ситуаций, которые даже не понимают своего существования. Важный вопрос в самом конце задает Павел Сергеевич Гулячкин: «Если нас даже арестовать не хотят, то чем же нам жить? Чем же нам жить?». Вопрос остается без ответа, а такие герои, как Олимп Валерьянович и Автоном Сигизмундович, настолько разочаровываются, что уходят со сцены в состоянии экзистенциального кризиса.

Даже сам автор не отвечает на этот вопрос. Они лишь поставили человека перед данностью, что сделал и Эрдман. Полагаю, режиссер, ставя подобную пьесу в 2023 году хочет нам что-то сказать о наших реалиях…