«Иштеки как ясачное население»
Вопрос о содержании термина «иштэк», «истек» или «остяк» применительно к населению территории Приуралья поднимался неоднократно. Отметим лишь работы Р.Г. Кузеева, Д.М. Исхакова, В.А. Иванова, Д.Б. Рамазановой, Б.А. Азнабаева.
Большинство авторов придерживается точки зрения, что понятие «иштэк» обозначало некое этническое образование. Правда, в том, какой именно этнос обозначался этим словом, авторы достаточно серьезно расходятся.
Мы не будем брать на себя смелость интерпретировать значение этого понятия для более раннего периода. Впрочем, по наблюдениям В.В. Напольских этот термин впервые встречается в русских документах в 1499 г. применительно к населению Средней Камы, а к группам сибирского населения вообще начинает употребляться только в контексте событий 1580-х гг.
Тем самым, мы позволим себе сосредоточиться на времени накануне и после вхождения рассматриваемых территорий в состав Московского государства. Кроме того, мы несколько расширим географию вопроса, включив сюда Зауралье.
Источник: zen.yandex.ru
Мы вполне допускаем, что в средневековье понятие «иштэк» могло обозначать некое сообщество, но было ли оно этническим, представляло ли собой племенной союз или родо-племенную группу, мы не знаем. Однако, как будет показано ниже, на рассматриваемой территории (Кунгурский, Верхотурский, Туринский, Тюменский уезды) термин зачастую обозначал социальную категорию населения, податное, ясачное население..
«Государь де у нас отъимает ясаки с иштаков (остяков)»
Как было сказано выше, нам представляется, что термином «иштек», «иштяк», «остяк» обозначалось податное (ясачное) население постордынских государств. И «извне» это понятие использовалось ко всему ясачному населению. Так, нуратдин Ногайской орды Динбай б. Исмаил писал, что до 1578 г. он кочевал за Яиком на р. Эмбе и «имал есми з башкирцы дани», а его преемник Сайд-Ахмеда б. Мухаммед сообщал в 1579 г.: «А брат мой Тинбай, что владел иштяки – мне пожаловал». Казалось бы, отсюда можно сделать вывод, что слова «башкиры» и «иштяки» являются синонимами, но вряд ли это будет верным. Приведем еще цитату из письма ногайского бия Уруса царю Федору Ивановичу:
«…что ты на четырех местех хочешь городы ставити: на Уфе, да на Увеке, да на Самаре, да на Белой Воложке. А теми месты твои деды и отцы владели ли?... Поставил те городы для лиха и недружбы. Да писал еси ко мне, чтобы мне с башкурдов и с остяков дани никакие не имати… И с тех остяков не только отец мой Исмаил от Идигея князя и по се время с остяков дань мы имывали»
и из другого документа: «Государь де у нас отъимает ясаки с иштаков (остяков), что де имывали прежде сего, а хочет тое пошлину имать на себя».
В письме князя Уруса речь идет о территории Поволжья и Приуралья, к тому же обратим внимание, что в царском письме использовалась формулировка «с башкурдов и с остяков», а в ответе ногайского бия ясачное население обозначено одним словом «остяки» или в другом документе «иштаки».
Из приведенных выше цитат из документов видно, что ногайцы под словом «иштэк» / «остяк» подразумевали податное население как таковое, т.е. тех, с кого они брали дань, ясак. Собственно, в источниках по истории Узбекского и Тюменского ханств Шибанидов данное понятие не встречается.
Насколько нам известно, впервые применительно к сибирской истории оно упоминается у Продолжателя «Чингиз-наме» Утемиш-хаджи, который работал в 1600-е гг. Он описывает приход хана Кучума к власти в Сибири следующим образом: «Всевышний дал ему силы и помощь и он захватил их и раздал их имущество народу и стал великим ханом юрта Тау Буга Ишдеге (?) (Тау Буга йурты Ишдеге)».
«Тайбугина юрта»
Ранее один из авторов этой работы уже интерпретировал это название как состоящее из указания на юрт, имя его владельца Тайбуги (или шире всей династии его потомков Тайбугидов) и местное население – иштяки. Обратим внимание на то, что такое наименование «Тайбугина юрта» имеется и в других документах. Например, в сибирских шеджере, связанных с суфийской традицией, упоминается «юрт Ичтак» на Иртыше или в его низовьях, а также народ Ичтяк, который бежал от шейхов и остался вне ислама. Отметим, что в составе Шибанидских владений данный юрт занимал явно подчиненное положение, войдя в состав Тюменского ханства не ранее середины 1490-х гг. в период правления хана Мамука. В известных нам летописных источниках население Тайбугина юрта или Сибирской земли чаще всего связано с выплатой ясака или дани, в том числе в пользу Московского государства после похода 1483 г. и в результате перехода в московское подданство правившего здесь сибирского князя Едигера между 1555–1563 годами.
В связи с этим весьма интересно замечание Ивана Черепанова в его т.н. «летописи» о том, что в 1586 г. татарское население возле Искера приняло сибирского князя Сейдяка как законного правителя и стало выплачивать ему дань, но при этом не оказывало военной помощи. При этом понятие «иштяк» было равнозначным русскому «остяк».
Известно, что в русский язык это название попало из тюркских языков, где служило для обозначения инородческого языческого населения. Так, И.Е. Фишер пишет: «Юштяк есть Татарское слово и значит то же самое, что у греков парпар, то есть чужеземца, пришельца, так же дикаго непросвещенного человека …». Таким образом, иштяками в Сибирском ханстве могло называться ясачное и при этом языческое население.
Относительно остяков Средней Камы В.В. Напольских также предполагает, что так «называли еще не принявших ислам предков современных северных башкир и пермских татар».
«Под именем остяков известны были русским и кеты»
В то же время со стороны ногайцев и казахов это понятие могло использоваться в отношении всего ясачного населения сибирских государств Шибанидов. По крайней мере, использование этого понятия для обозначения сибирских татар упоминается у разных авторов.
Судя по всему, так называли не только тюркское население Сибирского юрта, а податное население в целом.
Любопытный момент заключается в том, что в середине XVII века хивинский хан Абу-л-Гази Шибанид писал, что кыпчаки после разгрома от Джучи ушли к иштякам: «Большая часть иштяков теперь является потомками тех кыпчаков». По всей видимости, он использовал синхронную ему терминологию, но применял ее к более ранней истории. При этом нам не ясно, какую именно (этническую, социальную, религиозную) группу иштяков имел в виду Абу-л-Гази, при этом указывая на ее происхождение от зависимых от монголов кыпчаков. Однако, весьма показательна сама сложность этнической интерпретации. Обратим внимание на еще один тематически схожий сюжет. Г.Ф. Миллер пишет о населении Тарханской или Колпуховой волости на Иртыше, указывая, что тарханские остяки производят себя от татар, которые переселились изпод Искера. Относительно использование термина «остяк» в Сибири XVII в. С.В. Бахрушин писал: «Точно так же называли русские остяками и некоторые племена, совершенно отличавшиеся от них (хантов – прим. авт.), в первую очередь нарымских остяко-самоедов. Впрочем, уже Спафарий отметил разделение так называемых остяков на две группы, резко отличные: собственно остяков («кандаях») и «чугулов», называемых в настоящее время остяко-самоедами (селькупами). «Толко у них хотя и един народ и вера одна, – пишет он, – однакожде языки у них живут разные, насилу друг друга выразумеют». Наконец, под именем остяков известны были русским и кеты (так называемые енисейские остяки)». Тот же С.В. Бахрушин отмечал: «Трудность точного географического распределения народностей, называемых в актах вогуличами и остяками, заключается в случайности употребления обоих терминов».
Сегодня мы можем уточнить, что речь идет не о случайности использования этих терминов, проблема, скорее, заключается в нашем восприятии. Мы традиционно интерпретируем оба эти понятия исключительно как «этнонимы», в то время как они могли обозначать также и определенные группы населения по их социальному (сословному) признаку. Более того, в документах XVII в. мы зачастую сталкиваемся именно с таким значением этих терминов.
«…велено вам со всех ясачных Татар и с Остяков наш ясак имати по ясачным книгам…»
Обратим внимание на фразу «башкурды и остяки» из цитированного выше письма Урус бия. В статье Д.М. Исхакова приводятся цитаты из двух документов 1618 г., в первом из них, отписке пермского воеводы сказано: «… в Чердынском уезде на речки на Сылву и на Ирень… приезжают и торгуют русские торговые люди и Казанских и Уфимских уездов тотара и остяки и башкирцы»; во втором документе, в памятной записи, данной уфимскому толмачу Таганаеву: «учнут торговать на Ирени Уфимского уезду Аксиевы волости и Белоканские и Кущимские и Балакчинские тотара и остяки». Насколько можно судить, выражение «остяки и татары» вообще было весьма распространенным в конце XVI–XVII вв. К примеру, в царской грамоте на Верхотурье, Василию Головину и голове Ивану Воейкову сказано: «…велено вам со всех ясачных Татар и с Остяков наш ясак имати по ясачным книгам…».
Позже в отношении ясачного населения Верхотурского уезда стали использовать обобщающее определение «ясачные вогулы», при этом одновременно в документах могли использоваться и названия, служившие дополнительными характеристиками описываемого населения: «татары», «татары и остяки».
Очень хорошо прослеживается неоднозначность понятия «остяки» в русских документах, касающихся начальной истории Епанчина (Туринского) острога. В грамоте 1600 г. голове Федору Янову о построении острога в Епанчинне юрте говорится: «велел бы еси у себя быть татарину Епенче и иным лутчем людем». Далее в тексте ясачное население окрестностей нового острога именуется «Сибирскими людьми», еще дальше: «А говорил бы еси татаром, и остяком, и вогуличам, чтоб они жили безстрашно». В другой царской грамоте этого же года: «А у остяцкого головы у Япанчи в юрте всего 8 человек… в 5 верстах юрт Кокузов, 6 человек, а выше того верст с 5 юрт Ургунчин, 6 человек, в полуднище от острогу, юрт Илясов 6 человек, во днище от острогу юрт Байгарин да Калмаков 6 человек, в тех юртах пашенные остяки… а выше Тагильского устья пашенных тотар нет… И те татарове и остяки, которые юрты Епанчинского збору, били нам челом…».
Источник: gumilev-center.ru
В царской грамоте в Туринск 28 января 1601 г.: «кочевали татарове Епанча с товарыщи». В грамоте 12 марта 1601 г.: «ясачных остяков… И те деи остяки Епанчин брат Тувонга Кувандыков и в товарыщей своих место 50 человек, которые жили с Епанчею». В отписке туринского головы, датированной концом декабря 1601 – 1602 гг.: «челобитную принесли Кайманча и Чечюк во всех товарыщев своих место туринских вагулич… что они наперед сего … для государевых и волостных дел приходили в Тюменской же город родня де их вся и племя с Япанчинскими татары вместе». Грамота 29 января 1602 г. в Туринск: «говорил деи Епанчинского юрта татарин Дуваш Чей, да Коза, да Оргунчей, ла Сеил, да Ивас, да староста татарской Курдум…». Из приведенных цитат видно, что понятия «татары» и «остяки» могли использоваться в отношении одного и того же населения, «татарин Епанча» оказывается «остяцким головой», понятие «пашенные остяки» равно понятию «пашенные тотары», а затем используется фраза, уже отмечавшаяся выше – «татарове и остяки».
Нам же остается лишь констатировать, что в процитированном документе понятие «остяк» используется скорее как соционим, т.е. термин, обозначающий податное население – «ясашные остяки».
В одном из цитированных документов это подтверждается наличием выражения «остяцкий голова», поскольку термин «голова» обозначал руководителей сословных групп (казачий голова), либо административных единиц, как например Федор Янов, которому и была адресована первая из цитированных грамот. Впоследствии в отношении ясачного населения Туринского и Тюменского уездов так же установилось устойчивое выражение «ясачные татары».
Когда исчезает термин остяки
Можно предположить, что поначалу в Туринском уезде предполагалось для обозначения ясачного населения использовать слово «остяки», но по каким-то причинам (возможно потому, что практически все ясачные люди небольшого Туринского уезда были тюркоязычными) остановились на выражении «ясачные татары». Царская грамота в Туринск воеводе Кафрытеву 1640 г.: «татарских угодий, где они зверь всякой добывают и рыбу и бобры ловят, и в те ни в какие татарские зверовые ловли, и в бобровые гоны, и в рыбные ловли отнюдь крестьяном вступатца не велел, чтоб татар с юрт их не гнать и ясак бы им было платить с чего по прежнему». Исходя из вышесказанного, мы полагаем, что понятие иштэк/остяк использовалось в таких постордынских государствах как Ногайская Орда и Сибирское ханство как обозначение податного населения Урала и Западной Сибири. После вхождения этих территорий в состав Московского государства это обозначение было воспринято русской администрацией, причем использовалось в документах часто параллельно или даже одновременно с уточняющими названиями: башкиры и остяки, татары и остяки.
В большинстве случаев понятие «остяк» вскоре было вытеснено из делопроизводственной практики терминами, принятыми в каждом уезде для обозначения ясачного населения. В Уфимском уезде таким термином являлось слово «башкиры», в Верхотурском – «вогулы», в Туринском и Тюменском – «татары». В Пелымском, Тобольском, Березовском, Томском уездах понятие «остяк» сохранилось в качестве одного из обозначений ясачного населения.
При этом далеко не всегда группы населения, называвшиеся в документах XVII–XIX вв. остяками в действительности относились к уграм. Выше приведена цитата из работы Бахрушина, где констатируется, что остяками в документах названы нарымские селькупы, или даже кеты. Дальше попытаемся разобрать ситуацию на примере группы населения, которой уделил довольно много внимания и Д.М. Исхаков – сылвенских и иренских татар и остяков. Как сообщает летопись, в 1568 году Яков Строганов получает жалованную грамоту на земли по Чусовой, в 1570 году он же ставит «для переходу Сибирских и Нагайских людей, чтоб им к Государевым Пермским городом пути не было, и для утеснения Сылвенских и Иренских Татар и Остяков, и Чюсовских и Яйвенских и Инвинских и Косвинских Вогулич над Сылвою и над Яйвою реками острожки».
Источник: zen.yandex.ru
«В подданстве у державца своего, ногайского хана»
Территории по Сылве, Чусовой и верхнему течению Уфы мы ассоциируем с областью «Тахчея». Обоснования этого изложены в одной из недавних статей. Весьма примечательна информация о населении Тахчеи, которая имеется в памяти, данной царем Иваном IV Якову и Григорию Строгановым на земли Тахчеи и по Тоболу: «а и прежде сего Тахчеевы нам дани и в Казань ясаков не давали, а давали де ясак в Нагаи; а которые остяки живут круг Тахчеи, и те остяки приказывают, штоб им наша дань давати, как иные наши остяки дань дают, а Сибирскому б дани и ясаков не давати и от Сибирского б ся им боронити за одно. Обратим внимание на то, что все население Тахчеи и прилегающих территорий обозначено как «остяки». При этом запись в Строгановской летописи позволяет достаточно уверенно предположить, что основная масса населения этих территорий уже в конце XVI в. исповедала ислам: «кои бусормене живущее близ их городков и острожков по Каме и по Чюсовой и по Усве и по Сылве и по Яйве и по Обве и по Инве и по Косве и по иным рекам, и тех всех бусормен приведоша к шерти, что им государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии служити без измены и во всем ему государю прямити и добра хотити и ясаки с себя им давати». Д.М. Исхаков и Д.Б. Рамазанова ссылаются на документы 1784 г. в которых жители Мулинской волости (деревень Кояновой, Култаевой и Янычевой), башкирской Гайнской волости, Таныбской и Иштеряковской волостей сообщают, что «под Российскую державу покорены они, по взятии царем Ив. Васильевичем Казани. А до покорения находились в управлении или подданстве у державца своего, ногайского хана». Соответственно, ясачное население, жившее вблизи строгановских острожков по рр. Кама, Чусовая, Сылва, Яйва и т.д. до принятия русского подданства платили ясак ногайцам. А ногайцы, как известно из документов, процитированных в начале статьи, податное население называли «иштэк»/«остяк».
Двойные названия
Обратимся к материалам Кунгурских писцовых книг М. Кайсарова 1623–1624 гг. Благо, стараниями Ф.Г. Ислаева они опубликованы в достаточно полном виде . Всё очень однозначно: «Ниже Перми Великой по реке по Сылве, вверх, выше Андреевых да Петровых Строгановых, Сылвенскаго острожку деревень и починков остяткие улусы, которые остяки, платят в государеву цареву и Великаго князя Михаила Федоровича всея России казну куничной ясак. А в тех остятких улусех улус Рожин, а в нем юрты остятские…», но возможны ситуации, когда описание начинается фразов
«Рожина же улусу юрты стоят врозни», а заканчивается: «Да тех же татар на реке Шакве мельница мутовка». Или же совсем запутанная фраза: «А вотчина тех Юрманских остяков по реке по Сылве вверх от озера Акзибая выше Органы речки до Сухова врагу, по правой стороны Сылве, со всеми угодьи; а по левую сторону реки Сылвы до речки до Скупани Шаквинских да Юрманских татар берег сухой; а река Сылва по тем урощищам вся остяткая – Алабаша Ногаева с товарищи, да за остяки же речка Лек, впала в Сылву. А по той речке от верха воды остяткия до татарскова молбища, а сухие берега Рожинских, и Шаквинских, и Тулвинских татар и остяков бортные ухожеи и звериные ловли; да за ними же остяки, речка Шоя, впала в речку в Леку и вверх по тое речке по обе стороны до вершины на пятнатцеть верст остяткая со всеми угодьи». Если воспринимать слова «остяк» и «татарин» как обозначения двух разных самостоятельных групп, то понять этот текст невозможно, поскольку получается, что одни и те же участки одновременно являлись владениями и тех и других. Примечателен финальный текст писцовой книги: «А всего Сылвенских и Иренских татар и остяков шездесят семь юртов, да четыре юрта черемисских, да юрт мордовской; а людей в них остяков и татар 81 человек, да четыре человека черемисина, да мордвин».
То есть татары и остяки это не две группы населения, а одна, просто обозначенная двойным названием, а вот черемиса и мордвин четко от нее отделены. Если понимать буквально, т.е. как обозначение некоей языковой (угорской) общности слово «остяки» в процитированном выше документе, то совершенно невозможно разобраться – где, чьи угодья, они все остятские, татарские или «татарские и остятские».
В этой связи можно процитировать почти синхронный документ, то есть царскую грамоту 1621 г., 15 марта, в Пермь Великую: «Били нам челом Сылвинские и Иренские ясашные Татарове Баиска Акбашев, да Турсумбайко Терегулов и во всех Сылвенских и Иренских Татар и Остяков место… с старых их искони вечных вотчин, с Юрмана и с Носадки, их согнали и деревни де свои и жилцов на тех их вотчинах устроили, и медвяныя их ухожеи, и бобровые гоны, и звериныя и рыбныя ловли, с чего де они нам ясак платят, все поотнимали; да на их же Татарской старинной вотчине на реке на Серге, поставили деревню и пашню распахали… да будет в сыску сыскные люди скажут и в писцовых книгах и в наших жаловалных грамотах написано, что та земля Юрман и Носадка и на речке на Серге их Татарская старинная вотчинная земля прямая… и вы б по сыску, с тое их Татарския старинныя вотчинныя земли Ондреевых и Петровых и Русина и Федора Елисеевых с братьею, и их призщиков и жилцов, которые на той их Татарской земле поселилися и завладели насилством, велели сбити долой, а велели им Татаром тою своею землею и угодья владеть по прежнему… А прочет сю нашу грамоту и списав с нее список, отдали бы есте ее Сылвинским и Иренским Татаром и Остяком Баиске Акбашеву да Турсумбайку Терегулову».
«В Уфимском уезде слово «остяк» было вытеснено обозначением «башкиры»
В тексте документа неоднократно повторяется, что челобитчики татары и земля «татарская», а в завершении используется официальное наименование, согласно которому они являются «татарами и остяками». При этом авторы челобитья апеллировали к тому, что земля именно «татарская старинная вотчинная».
Если бы речь шла о тюркизированных уграх, то скорее упоминали бы о старинных правах на земли остяков. Но в это время, насколько можно судить, люди прекрасно понимали, что слово «остяк» является обозначением принадлежности к податному населению.
Упоминающийся в документе татарин Байса Акбашев указан в книгах М. Кайсарова в юртах по Бабье реке, и после описания юртов его и Урмамета Атайсина идет уточнение: «а вотчина тех остяков». А Турсумбай Терегулов, очевидно, переселился на Чусовую, где в 1651 г. жаловались на «сылвинского татарина на Мамайко Турсунбаева з братиею». Добавим к этому упоминание Д.М. Исхаковым документа, в котором упоминался «верхсылвенский татарин остяк Беклибай Еболаков» и другого источника, где двое человек названы «татарами», а двое «остяками». Все приведенные выше примеры могут быть не противоречиво объяснены только в одном случае – если термин «остяк» в документах обозначает не народ, родоплеменную или языковую группу, а группу социальную. Если же мы будем трактовать понятие «остяки» в этих документах, как обозначение именно как языковой, родоплеменной или иной подобной общности, то противоречие не снимается.
Источник: zen.yandex.ru
Не может один и тот же человек одновременно идентифицироваться с двумя разными языковыми группами. Земля не может одновременно принадлежать двум групповым владельцам. Но если понятие «татары» в этой ситуации служит языковым идентификатором, а понятие «остяки» обозначает группу податного населения, то оба эти слова вполне могут относиться к одним и тем же людям. Причем сочетания «башкиры и остяки», «татары и остяки» мы в документах конца XVI – начала XVII в., относящихся к довольно большой территории, как показано выше. Но если почти везде на Урале и в Зауралье термин «остяк» постепенно вышел из делопроизводственного обихода, то в отношении сылвенско-иренских татар он использовался относительно долго. Объяснением этому, возможно, служит то, что в Кунгурском уезде так и не было принято единого названия ясачного населения. В Уфимском уезде слово «остяк» было вытеснено обозначением «башкиры», в Верхотурском ясачное население стало официально называться ясачными вогулами, а в Туринском уезде ясачными татарами. В Кунгурском же уезде использовались самые разные обозначения: пермичи, татары, остяки, черемиса.
«Татары и черемиса»
Кстати, с последней группой связано еще одно двусоставное обозначение ясачного населения Сылвенско-Иренского поречья. С 1670-х гг. в документах в отношении ясачных жителей территорий по Сылве, Ирени, Шакве все чаще используется обозначение «татары и черемиса», что соответствовало изменению ситуации. Г.Н. Чагин отмечает, что по Переписной книге 1678 – 1679 гг. татар значилось 785 человек в 252 юртах, марийцев (черемисы) 311 в 100 юртах. В 1704 году татарских семей было 454, марийских – 213. Причем проживало это население в Шаквинсой, Карьевской, Верх-Иренской и Верх-Сылвенской четвертях, то есть Сылвеснко-Иренском поречье. Надо отметить, что такой же состав, судя по упоминаниям в документах, имело население Чусовской волости Верхотурского уезда – именно в этой волости жили упоминавшиеся в статье Мамай и Тихон Турсумбаевы, называемые в документах «сылвенскими татарами», сами Турсунбаевы постоянно упоминаются вместе с черемисами население этой волости обозначается как «татары и черемиса». А в 1670 г.: «бьют челом сироты ваши Верхотурского уезду Чюсовской волости ясачныя татаровя и черемиса Бишко Тихонков Пахоско Шакшияров и все Чюсовской волости ясачныя татаровя и черемиса»
Мы уже высказывали предположение, что Чусовская волость Верхотурского уезда являлась территорией расселения сылвенско-иренских татар . При этом еще в 1703 г. в окладных тетрадях, присланных из Кунгурской ратуши в Сибирский приказ, было указано «с сылвенских и веренских кунгурских татар и остяков», а по переписным книгам Текульева, в 1704 г. их уже называют «вышеписанные кунгурские татары и черемиса» . Впоследствии такое обозначение сохраняется, в докладе Пермского губернского правления 1798 г. Пермскому гражданскому губернатору сказано: «поверенным от татар и черемис Шаквинской, Сылвенской, Карьевской и Верх-Иренской четвертей». Но при внешнем сходстве обозначений «татары и остяки» и «татары и черемиса» существовало принципиальное различие: в первом случае подразумевалось достаточно единообразное сообщество, в отношении которого использовалось двусоставное название; во втором – речь шла о двух разных группах, представители которых учитывались раздельно. И в самом конце XVIII в. черемисы Сылвенско-Иренского поречья учитывались отдельно от татар.
Источник: alexpsw.livejournal.com
Разгадка сословной загадки
Таким образом, мы показали, что термин «иштэк»/«остяк» в большинстве известных нам документов и для обозначенных нами территорий в конце XVI–XVII вв. обозначал не этническую, родоплеменную или языковую группу, а податное (ясачное) население.
Соответственно, сочетания «башкиры и остяки», «татары и остяки» являются не констатацией сложного состава описываемых групп, а устоявшимся оборот делопроизводственной речи того времени, где слова «башкиры» или «татары» выступают маркером языковой (тюркская) принадлежности, а понятие «остяки» показывает их принадлежность к податному населению.
В начале XVII в. в Уфимском, Верхотурском и Туринском уезде понятие «остяки» достаточно быстро вытесняется из документов, поскольку в каждом из этих уездов закрепляется конкретный термин для обозначения ясачного населения, это соответственно, «башкиры», «вогулы» и «татары». В Кунгурском уезде вплоть до конца XVIII в. наблюдается разнобой в наименованиях ясачных людей, поэтому понятие «остяки» в отношении к татарам Сылвенско-Иренского поречья использовалось до начала XVIII в.
Источники: Иштяки: приуральско-сибирское пограничье. – Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2019.
