«Надписи на камнях у мавзолея Хусейн-бека в Чишмах относятся к концу XVII века, а не ко времени Тамерлана»

Булгарские надгробия Башкирии

Из нескольких письменных сообщений о древней Башкирии – Ибн-Фадлана, Юлиана, Шараф ад-дйна – в данном случае для нас представляют наибольший интерес сообщения последнего, который упоминает более чем о 20 могилах проповедников, расположенных на протяжении от р. Уфимки до р. Зай. Как явствует из сообщения, это были выходцы из башкир и мишарей, получившие духовное образование в Булгаре и проповедовавшие ислам среди своих соплеменников. Довольно обширная топография этих могил связывается главным образом с реками западной Башкирии – Ай, Уфа, Белая, Уршак, Дёма,  Чермасан (Сармасан), Ик – местами поселений башкир, а порой даже с селами. Так, например, значительный интерес представляет упоминание могил Ходжи-Туцаша, Ходжи-Бекташа и Сулеймана-Ходжи у с. Кипчак на реке Дёма; здесь и ныне есть село, называемое Кипчак-Аскарово (Альшеевский р-н). Однако, несмотря на это, небольшое число найденных древних надгробий не связывается с данными Шараф ад-дина. Пока мы можем объяснить это только тем, что территория Башкирии слишком мало еще исследована. Не исключено и то, что подобные памятники бесследно исчезли, не будучи где-либо зафиксированы. Только дальнейшее продолжение подобных исследований позволит окончательно выяснить этот вопрос.

Из известных нам письменных памятников самым ранним в Башкирии на сегодня является надгробие Хусейн-бека у с. Чишмы на кладбище Акзират (Белое кладбище). Название это, очевидно, дано благодаря возвышавшемуся здесь некогда мавзолею, сложенному из белого известняка, на месте развалин которого в 1911 г. уфимским муфтием выстроен заново совершенно иной конструкции мавзолей, где и находится указанное надгробие. Памятникам этим посвящена большая литература, в которой много противоречивых, неточных сведений, главным образом касающихся текста эпитафии Хусейн-бека. Самое раннее упоминание о ней мы находим у Георги.  Приводимый им текст близок к тексту, данному уфимским муфтием Султановым в 1909 г. (см. ниже).

В одной из ранних работ о памятнике П. Павловский, пользуясь чтением муллы с. Кара-Якупово, датирует камень 1047 г., 7-м днем раби-ал-ахира месяца. Однако тут же делает оговорку, что сведения, полученные от муллы, не могут считаться бесспорными, ибо „чувствую, — говорит он, что в этом деле, довольно важном, такое основание не совершенно удовлетворительно!»

Позже, в 1848 г., В. С. Юматов дает следующий текст надписи (в чтении учителя с. Кара-Якупово Бердигулова): «Альгадиля фильагкам хази Хусейн-бека бина аль амир алькабир Гумер-бек Торсяси Туркестану альмархом аллагумма рахимгу рахматан васигатан вакрилиу, бильшфови вальмагфират тавафц филь-аям аттасиш фишагрцль мубах сената арбашна вайснаини васабааа миэти». Перевод Юматова:

«Человек по закону праведный, хаджи Хусейн-бек, сын великого Бека Гумера Тарсяского в Туркестане: умерший просит Бога даровать ему милость и прощение грехов: умер в 9-й день благополучного месяца 742 года».

Почти такое же чтение дает в своей работе об этом памятнике В. В. Вельяминов-Зернов:

«Праведный в своих предначертаниях хаджи Хусейн-бек, сын великого эмира Омарбека...Туркестанский. Господи, помилуй его, великого, милостью своею и почти его оставлением всех грехов его. Скончался в 9-й день разрешенного месяца 742 г.» Р.Г.Игнатьевым дается текст в таком переводе «Поистине на свою ответственность, хаджа Хусейц-бек, сын Гумер-бека, скончался в 7 день месяца Мухаррема, после Магомета в 444 году, имея от роду 76 лет».

Скорее всего Р. Г. Игнатьев заимствовал этот перевод у Г. Игнатовича, издавшего данный текст в 1868 г Перевод в этом издании гласит: «Поистине на свою ответственность, хаджа Хусейн-бек, сын Гумер-бека из Тарсас из земли Туркестан… Господи Боже мой, не оставь его своею милостью! Хусейн-бек сын Гумер-Бека помер в 7 день месяца Мухаррема после Магомета в 444 году, имея от роду 76 лет».

Позже текст надгробной надписи дается в книге М. В. Лоссиевского: «Да будет широко милосердие Аллаха покойному Хаджи Хусейн-беку, сыну Азмир бека, из потомков Тораса из Туркестана».

«О, Боже, не лишай своей милости Хусейна, сына Азмир-бека. Скончался в 10 день месяца Мухаррема 744 г. 76 лет».

В своих кратких сообщениях о мавзолее как П. Ф. Ищериков, так и Г. В. Вахрушев заимствовали перевод надписи у Р. Г. Игнатьева.

При сличении приведенных текстов мы обнаруживаем значительные расхождения, в особенности в датировке надписи. Объяснить это можно лишь тем, что никто из упомянутых авторов сам не читал надпись, а некоторые даже не видели памятника. Все они были осведомлены о содержании надписи информаторами – муллами и другими лицами, – доверились их познаниям в области арабского языка или же просто копировали предшествовавших авторов. Известно, что для разбора сложной арабской вязи недостаточно только знать арабский язык. Информаторы-муллы хотя и владели этим языком, но особенности палеографии надписи все же ставили их в затруднительное положение. Поэтому вполне естественно, что в сообщениях этих информаторов о личности Хусейнбека отложились и элементы легенд, имевших хождение в народе. Иначе трудно объяснить происхождение таких выражений, как «76 лет от роду» (Игнатьев) «сына Азмир-бека'  (Лоссиевский), вовсе отсутствующие в надписи. Подобного рода искажением следует считать и отсутствие в тексте Р. Г. Игнатьева лякаба Хусейн-бека «Туркестани», который нетрудно прочитать даже ныне, почти через восемь десятков лет после его чтения, при сильной изношенности надписи. Сказанное подтверждает предположение, что Р. Г. Игнатьев сам не читал надпись; это видно и из его ошибочного описания памятника: «Внутри здания есть камень шириною и толщиною в 3/4 арш. и на нем арабская куфическая надпись». 

Как известно, камень имеет размеры всего 67 см в ширину и 26 см в толщину, а Надпись исполнена не почерком куфи, а сульсом. Трудно поверить, что Р. Г. Игнатьев, ученый-востоковед, не мог разобраться в характере почерка надписи, если он только сам ее видел.

Наконец, наше мнение подкрепляется и такими двумя соображениями. Имеющуюся недалеко от мавзолея группу из 6 камней Игнатьев относит к надгробиям князей Тамерлана, умерших здесь. Шесть надгробных камней послужили основанием клад бищу: это кладбище видно и теперь, но только на камнях нет надписей писал он  Но, во-первых, на камнях этих надписи, рельефно исполненные, хорошо сохранились и сейчас; во-вторых, это памятники конца XVIl в., а не времени Тамерлана. Заметить ныне надпись на этих камнях может любой, даже не знакомый с арабским письмом. Поэтому совершенно непонятно утверждение Б. Г. Калимуллина, что Р. Г. Игнатьев в 1870 г. исследовал этот памятник; нельзя считать в какой-то мере приемлемой дату памятника, данную Р. Г. Игнатьевым. 

В октябре 1909 г. могилу Хусейн-бека посетила группа духовенства и купечества во главе с муфтием. В сообщении об этой поездке приводится текст надписи:

Кроме двух последних строк даты, текст в переводе означает то же, что у В. В.  Вельяминова-Зернова. Последние две строки означают дату смерти: «Скончался в седьмой день седьмого месяца 744 года». В 1911 г. текст надписи Хусейн-бека был каллиграфически дублирован на гранитную плиту, однако с неточностями. Автор его пока остается неизвестным. Плита эта ныне находится рядом с надгробием Хусейн-бека. Текст дубликата таков:

В дубликате не даются имя и титула отца Хусейн-бека, которые в подлиннике почти отбиты; однако по мелким фрагментам их можно восстановить.

Памятник этот изучался мною неоднократно. Размером он 150 Х 67 Х 26 см; вытесан из серого известняка и представляет прямоугольную плиту с надписью на лицевой и боковых сторонах. Внешнее оформление плиты ничем почти не выделяется, кроме рельефного обрамления по краям, образованного врезанной линией; окаймляя снизу последнюю строку надписи, эта линия образует четырехугольный выступ, равно отстоящий от краев плиты.

Подобное оформление очень характерно для булгарских надгробий XIII–XIV вв. Исполненная рельефным сульсом, надпись сильно пострадала от времени и внешних воздействий. В верхней части она почти совершенно неразличима. Частично уцелевший, но очень трудный для чтения конец надписи местами приходится восстанавливать по следам отбитых букв и лигатур. Судя по длине плиты, надо полагать, что всего строк было около 15. Палеографически надгробие это идентично с булгарскими эпиграфическими памятниками стиля конца XIII – первой половины XIV в. Характерным своеобразием этого почерка как в булгарских памятниках, так и в данном случае является образование сложной вязи при помощи соединения алифа с предшествующей или последующей лигатурой; то же самое бывает с буквой (р): например,   (•ј+.а.'_) 1), а...е_Џ (463) После тщательного изучения нами получен следующий текст, который приводим в том виде, в каком он был в 1954 г. и в мае 1957 г.

Первую строку мы смело можем представить так:

В очень фрагментарно сохранившейся второй строке, по-видимому, мы имеем слово 0 Судя по обрывкам уцелевших букв и лигатур, в начале второй строки можно допустить титул хау, после чего, очевидно, идут остатки лигатур, означавших имя отца покойного.

Что касается слова       ,  то оно опущено у В. В. Вельяминова-Зернова, который предполагает здесь возможность наличия слова страна'. Сохранившееся весьма хорошо исключает это. Несомненно мы здесь имеем остатки названия родного города или села покойного. Можно только предполагать, что это было или   (Тареас), как принято некоторыми, или же другое селение. Однако трудно допустить, что это переднеазиатский город Тарс, а не название булгарского населенного пункта.

   значащуюся в приведенных текстах лигатуру ныне невозможно прочесть.

Третья строка лучше сохранилась, кроме одного отбитого слова после лигатуры В данном случае мы имеем часто употребляемую формулу, где слово … полностью отбито.

В конце четвертой строки довольно отчетливо читается  , поэтому все вышеприведенные варианты этой части даты памятника в виде          — отпадают сами по себе. С этим выражением связано и числительное в начале пятой строки В. В. Вельяминов-Зернов. Памятник с арабско-татарской надписью в Башкирии, стр. (еле заметный «алиф» его стоит в конце четвертой строки) ибо это логически напрашивается при наличии эпитета „благословенный богом месяц, который в мусульманском календаре употребляется по отношению к месяцам рабиг-ал-авваль и рамазан. Несколько поврежденные начертания    несомненно означают (не без ошибки в написании) числительное; «2.4 –   семьсот сороковой – год смерти Хусейн-бека по хиджри, что по нашему летосчислению соответствует 1339 г. (более полная дата – в среду 15 сентября 1339 г.).

После слов, означающих дату, начертания     пока остаются нам непонятными. Шестая строка надписи Полностью стерлась. После всего этого текст эпитафии нам представляется в таком виде: 

1) «Справедливый в своих решениях хаджи Хусей]н2) [бек сын Омарбека…] рсасского из Туркестана, покойного],
З) боже мой помилуй милостью [обширною], чти же его своим благодеянием.
4) Скончался [девятого] дня благословенного богом месяца года семьсот сорокового.

Как видно из вышесказанного, расшифровка всего текста представляется ныне невозможной. В данной эпитафии уцелели, однако, историческая часть, где говорится о личности покойника, и дата его смерти. Подобного рода конструкцию текста мы находим среди булгарских эпиграфических памятников  стиля конца XIII и первой половины XIV в. Обычно начинающиеся с традиционной формулы     тексты эти в большей части состоят из эпитетов и восхвалений знатного рода покойника (табл. 4).

Нельзя не сказать несколько слов о самом мавзолее, поскольку он представляет единое целое с эпиграфическим памятником (правда, некоторые авторы склонны рассматривать их раздельно).

Первоначально мавзолей, как это явствует из описания В. Юматова и из упоминания Н. П. Рычкова, был сходен по своей архитектуре с мавзолеем Тура-хана в с. Н. Термы Чишминского р-на. В том и другом случае квадратное основание через откосы (на углах) снаружи и тромпы внутри переходит в восьмигранник, завершавшийся куполом. Мавзолей Хусейн-бека, как и мавзолей Тура-хана, был сложен из дикого неотесанного известняка. Здесь следует отметить такую особенность входа, как остатки пристройки к нему, о чем сообщают П. Павловский и В. Юматов.

Продолговатая и узкая форма этой пристройки (В. Юматов) не оставляет сомнения в том, что она напоминала узкий коридор с полукруглым арочным покрытием у входа в мавзолей Тура-хана; Б. Г. Калимуллин считает этот коридор порталом, хотя он и не является таковым.

Продолжение следует:

Источник: Введение в булгаро-татарскую эпиграфику
Автор: Юсупов Г.В.
Подготовил: Владислав Безменов