Оккультный поворот: какие магические знания были распространены среди татар

«Молва хранит память о человеке как носителе знания, в том числе, оккультного»

Мой прадед по материнской линии, Мирсасаид Хайдарович Искандаров (1888–1977), был муллой в отдаленной сибирской деревушке Олы Куль — Большие Мурлы Большереченского района Омской области. Спустя много лет его имя по-прежнему известно местным жителям в качестве лекаря и специалиста по изготовлению талисманов. В сухой сезон он обычно молился в одиночестве или собирал деревенских жителей у озера, чтобы попросить Аллаха о дожде. Его пример отражает исламскую практику в повседневности послевоенного Советского Союза, за пределами официальных институтов и правового дискурса об исламе. Местная молва хранит память об этом человеке как носителе знания, в том числе, оккультного. 

В сложившихся научных подходах секулярная модерность привычно заявляет монопольные права на рациональные науки и производство знания: в этом прочтении истинное знание радикально отличается от оккультных наук тем, что является результатом верифицируемого эмпирического опыта, осуществляемого рациональным субъектом. Однако исследования последних лет критикуют такую позицию, указывая на богатейшее наследие оккультных знаний в современном мире. В результате такой критики значение западной эзотерики в христианской культуре больше не подвергается сомнению и оказалось в значительной степени нормализованным в обсуждении модерных эпистемологий, однако то же самое явление в исламских контекстах по-прежнему вызывает у исследователей недоумение. 

Как отметил один из анонимных рецензентов моей статьи, то немногочисленное, что уже накоплено отечественными исследователями по данной проблематике, в основной массе своей относится к области разрозненных этнографических сюжетов в отдельных исследованиях и де-факто выпадает из поля зрения исламоведов, которые при столкновении с подобными фактами и практиками, как правило, предпочитают об этом забыть, так как не знают, как к этому подступиться или боятся быть освистанными благочестивыми мусульманами и их наставниками. В последние несколько лет происходит серьезный поворот к изучению оккультных наук в исламской традиции. 

«Советская этнография рассматривала магию как часть «доисламских верований»

Основной посыл литературы, в основном англоязычной и растущей как снежный ком, состоит в нормализации оккультных наук как легитимной части мусульманской интеллектуальной традиции и практики, а также во встраивании исследований этого культурного наследия в легитимное поле современной гуманитарной науки. Дело в том, что оккультные науки в исламе исторически подвергаются двойной маргинализации, приведшей к почти полному игнорированию богатого пласта оккультного наследия. Первый слой маргинализации связан с критикой и отрицанием магии, астрологии и даже медицинских практик внутри исламской эпистемы прошлого и настоящего. Во многих случаях взгляд мусульманских богословов, центрированный на правовом дискурсе, всячески подчеркивает нерациональность и даже телесный и духовный вред нарративов, идей и действий, связанных с оккультными науками. Такой подход приводит к запретам, осуждению и даже уничтожению магических предметов, будь то рукописи или талисманы. Другой слой отрицания связан с европейской наукой, отказывающей оккультным практикам в каком-либо участии в строительстве современных эпистемологий и маркирующей исламские традиции оккультных наук в качестве доказательства отсталости мусульман и их сопротивления модерну. В российских условиях советская этнография рассматривала магию как часть «доисламских верований», а медицину низводила в статус «традиционной» или «народной». В таких условиях «оккультный поворот», происходящий на наших глазах, имеет цель двойного дистанцирования от легалистской критики внутри ислама и колониального проекта западной модерности. С этими двумя факторами связан и еще один, о котором стоит сказать в связи с «невидимостью» оккультных наук. Это фактор современных национализмов. 

«Несколько лет я наблюдал «оккультный поворот» со стороны» 

Дело в том, что оккультные тексты, так же, как и ряд других дисциплин вроде поэзии, рождались и циркулировали в мультиязычной культурной среде, которую невозможно развести по национальным квартирам. В условиях, когда исламское наследие рассматривается через национальную призму не только историками, но и самими мусульманами, оккультное наследие выпадает из поля зрения до такой степени, что соответствующие тексты и артефакты даже не попадают в архивные собрания или же не инвентаризируются, формируя что-то вроде «слепой зоны» для науки. Чтобы показать, насколько реальны границы видимого, в этой статье я обращаю особое внимание на происхождение рукописей с оккультными текстами, а также то, как они описывались или же десятилетиями игнорировались в местах их хранения. За исключением передовых для своего времени монографий Марьям Резван и Гузель Сайфуллиной, хрестоматии М.И. Ахметзянова и ряда недавних антропологических исследований современных оккультных практик среди мусульман в России, в целом стоит признать, что «оккультный поворот» остается незамеченным в русскоязычном академическом пространстве. До сих пор нет специальных исследований, которые бы презентовали историческое значение целого спектра оккультных знаний для мусульман России. 

На мой взгляд, в нашей стране такое игнорирование может быть связано с целым рядом причин. Это и сохраняющийся фокус современных исследований на «государственно-конфессиональные отношения», в рамках которых не остается места для обсуждения альтернативных дискурсов, не ассоциированных напрямую с колониальными классификациями ислама. Здесь же следует указать и на преобладающий фокус на рациональные науки в рамках исламского дискурса, будь то право, история и даже суфизм. Нельзя обойти стороной и во многом удручающее состояние в области исследования мусульманских рукописных коллекций в России — достигнутые успехи все более контрастируют с проблемами каталогизации, доступа, оцифровки и подготовки квалифицированных кадров. Несколько лет я наблюдал «оккультный поворот» со стороны, не решаясь применить его достижения для изучения мусульманских культур в России, поскольку считал (и продолжаю считать), что для полноценного исследования таких источников нужна специальная подготовка и глубокое погружение в предмет. Тем не менее, за неимением соответствующих работ или хотя бы обзора я рискнул поделиться с читателями теми фрагментарными сведениями, что попали в поле моего зрения в ходе изучения ряда частных и государственных рукописных собраний в России. 

«Речь пойдет о магических текстах, построенных вокруг использования букв, чисел и таблиц» 

Мои наблюдения во многом случайны и имеют своей целью лишь стимулировать дальнейшие исследования оккультной истории российского ислама. В этой статье я постараюсь показать примеры текстов, циркулировавших в российских регионах (за пределами Кавказа) на протяжении XVIII–XX веков, некоторые образцы оригинальных работ местных авторов, а также поделюсь наблюдениями о связи между текстуальным слоем и перформансом магии и медицины на материальном уровне. Неслучайно процесс лечения сопровождался произнесением рифмованных заклинаний и даже танцами. 

Свой обзор я вижу частью общих задач оккультного поворота, а именно описание культурного репертуара, связанного с этой тематикой, обозначение существующей базы источников. Учитывая, что большинство разбираемых в статье рукописных текстов никогда не упоминались в исследованиях, у меня есть надежда на полезность такого обзора для будущих работ. Репертуар сочинений, прежде чем говорить о функционале и содержании отдельных текстов, стоит очертить периметр исламских дисциплин, в который входят оккультные науки. 

Главным образом речь пойдет о магических текстах, построенных вокруг использования букв, чисел и таблиц, а также сочинениях по медицине и астрологии. Сюда же относятся многочисленные предметы — амулеты и талисманы, хранящиеся в огромном количестве как в частных руках, так и в архивах и музеях. Многие из них остаются неинвентаризированными в силу своей многочисленности и хранения в россыпи — обычно это небольшие листки бумаги, по-разному сложенные, предназначенные для ношения при себе (рис. 1–2). Стоит оговориться, что магический элемент так или иначе присутствует во многих арабографических рукописях, зачастую вне зависимости от их содержания, поскольку изначально они воспринимаются хранителями как носители божественной благодати (баракат) и, соответственно, предметы со своей функциональностью — они могут принести как пользу (файда), так и вред (зарар) своим владельцам. 

Самые ранние оккультные рукописи

Что касается иных дисциплин, выходящих за рамки моего краткого обзора, здесь стоит сказать о широком поле суфийских сочинений, философии, астрономии (особенно календари), спекулятивном богословии, математике, алхимии, стихосложении и коранистике. Этот список можно легко продолжить, поскольку оккультные знания в исламской традиции не являлись какой-то отдельной эпистемологической областью, не связанной со всеми остальными науками и направлениями, а посему должны рассматриваться в широком контексте культурного и литературного репертуара своего времени. Для большинства рукописей с оккультными текстами характерна полиязычность с легкими переходами между арабским, персидским и различными вариантами тюрки (где-то это точно османский или чагатайский, а где-то сложная смесь, не поддающаяся точной классификации). Поэтому в целом делить оккультные сочинения по языкам не имеет смысла, однако общую тенденцию движения от усвоения импортных арабо-персидских, османских и чагатайских сочинений к созданию оригинальных текстов на татарском языке стоит отметить. Насколько можно предварительно судить, эта тенденция соответствует общей хронологии рецепции классического исламского наследия в России: до начала XIX века мы наблюдаем в большей степени циркуляцию импортных текстов, а затем эти тексты начинают в разных формах переводиться на татарский, синхронно происходит и появление оригинальных сочинений в разных областях науки от мусульманского права до грамматики. Например, медицинское сочинение с нехитрым названием «Тыйб», переписанное или составленное в 1806 году, презентуется как перевод с персидского оригинала, который был недоступен для понимания простых людей (‘амма). 

Одной из самых ранних рукописей оккультного характера, происходящей из татарской частной коллекции, является сборник из двух сочинений на арабском языке, сохранившийся в личной библиотеке ‘Аббаса Бибарсова (1937–2012)17 в с. Средняя Елюзань Пензенской области. Первое сочинение — «ад-Дурр ан-назим фи фада’ил ал-Кур’ан ал-карим ва-л-айат ва-з-зикр ал-хаким» за авторством ‘Абдуллы б. Ас‘ад ал-Йафи‘и (1298– 1367). Эта часть рукописи имеет колофон, согласно которому сочинение было переписано Султан Мухаммадом ан-Найи ал-Марвази ас-Самарканди в городе Бухаре 9 зу-л-ка‘да 1007 года, т. е. 2 июня 1599 года. Это сочинение, посвященное магическим свойствам коранических сур, переписывалось в XIX веке и в России. 

Второе сочинение (рис. 3) представлено классическим произведением оккультных наук на арабском языке — «Шамс ал-ма‘ариф» египетского ученого Ахмада б. ‘Али ал-Буни (ум. 1225). Когда именно этот рукописный сборник попал в татарскую среду, достоверно неизвестно, однако рукопись содержит владельческую запись на листе 1а: «из собственности Хусайна б. ‘Иззатуллы ал-Хан-Кирмани», указывающую на человека, проживавшего в городе Касимове. Речь скорее всего идет о сыне касимовского ахунда ‘Иззатуллы Девликамова (1810–1886) Хусайне (род. 1854). Дело в том, что существенная часть библиотеки ‘Аббаса Бибарсова была приобретена им в 1950-е годы в Касимове у Хариса Симакова (ум. 1977) и в семье имама Фаттах ад-Дина б. Садр ад-Дина Баширова (1871–1956), возможно, еще при жизни последнего. Скорее всего, рассматриваемый нами сборник конца XVI века находился в одной из этих частных коллекций. 

Согласно сведениям наших собеседников, между 1950-ми и 1980-ми годами Бибарсов приобретал книги среди владельцев книжных коллекций в Поволжье и в Сибири, а затем продавал их своим знакомым, вероятно, в Узбекской ССР. Тот факт, что эта рукопись сохранилась на руках у Бибарсова наряду с несколькими другими сочинениями по оккультным наукам, может указывать на два момента: а) несмотря на древность рукописи, ее не удалось продать из-за отсутствия спроса среди советских мусульман на такую литературу (в отличие от книг по хадисоведению, праву, коранистике и жизнеописанию Пророка), б) ‘Аббас Бибарсов сам мог оценить по достоинству оккультные сочинения и имел определенное представление о соответствующих практиках. Тем более, что оба сочинения в разбираемой рукописи написаны на арабском языке, хорошо знакомом Бибарсову. 

«Большинство импортных оккультных сочинений попадало из Средней Азии» 

В качестве примера приведем еще одну сборную среднеазиатскую рукопись 1226/1811–12 годов, на этот раз с текстами на персидском языке (рис. 4). Здесь представлены анонимное сочинение о магических свойствах букв «Ната’идж ат-таксир» (лл. 27б–74а), «Мифтах ал-джинан» (лл. 74б–76б), анонимное «ал-Васийа ас-суннийа ва-н-насиха ал-хакикийа» (лл. 77а–132б) на арабском языке, медицинское сочинение Йусуфа б. Мухаммад ал-Харави «Джами‘ ал-фава’ид» (лл. 133а–181б), а также анонимное сочинение о качествах прекрасных имен Аллаха. На то, что рукопись не стояла на полке без дела, а активно читалась, указывают татарские заметки карандашом на полях. Правда, пометки имеются только возле арабоязычных фрагментов сочинений, что может говорить о том, что новый читатель мог разобрать только арабские части, поскольку не владел(а) персидским языком. Скорее всего, рукопись попала в татарскую среду во второй половине XIX века, когда персидская грамотность стала менее распространенной. 

По всей видимости, большинство циркулировавших в татарской среде XIX–XX веков импортных оккультных сочинений попадало из Средней Азии. Некоторые книги имеют османское происхождение, однако их проникновение в Россию должно быть отнесено к периоду второй половины XVIII — первой половины XIX века, поскольку в более поздние времена интерес к оккультным наукам в образованной среде российских мусульман заметно угасает, чего не скажешь о повседневной практике среди простого люда — она продолжает сохраняться до сих пор. 

Если говорить об астрологии, то один такой трактат в поэтическом жанре мелхеме сохранился в рукописном сборнике, переписанном рукой известного ученого Тадж ад-Дина б. Ялчыгола ал-Булгари (1767–1838), много времени проведшего со своим отцом в Османской империи — наверняка он познакомился с этой традицией именно там. Текст на османском языке был скопирован ал-Булгари в 1249/1834 году (рис. 5). Учитывая присутствие копии этого откровенно астрологического сочинения, совершенно иначе прочитывается интерес Тадж ад-Дина ал-Булгари к составлению календарей и описанию времени в агиографическом произведении «Таварих-и булгарийа». 

Очевидно, эти занятия были тесно связаны с его интересом к оккультным наукам. Здесь стоит также отметить, что в рукописный отдел библиотеки Казанского университета эта рукопись попала от филолога М.В. Гайнутдинова (1929–2016), который в свою очередь приобрел ее у Ашрафуллы Шарифуллина в д. Иганәбаш Сармановского района ТАССР летом 1975 года. Его записи внутри книги говорят нам о том, что Гайнутдинов понимал связь рукописи с наследием Тадж ад-Дина ал-Булгари, однако за всю свою научную карьеру (насколько я могу судить по доступным мне материалам) он ни разу не упомянул этот текст. Когда именно рукопись попала в университет, неизвестно, однако инвентаризовать ее удалось только в 2021 году. 

На мой взгляд, здесь мы тоже имеем дело с рамками советского национального литературоведения: с одной стороны, творчество Тадж ад-Дина ал-Булгари привлекало внимание исследователей как наследие татарских авторов-«просветителей»; с другой стороны, конкретно эта рукопись с явным уклоном в оккультное знание, да еще и на османском языке, выбивалась из допустимого канона и осталась в «слепой зоне».

«Оккультные знания активно копировались, создавались и распространялись российскими мусульманами» 

Медицинские тексты чаще всего представлены в виде практических рекомендаций, как лечить те или иные заболевания. Разберем один характерный пример. Рукописный сборник, датируемый по бумаге и почерку первой половиной XIX века и происходящий из богатой частной коллекции Манфусы Гайнутдиновой (1925– 2012)32 из дер. Мазарбашы Параньгинского района Республики Марий Эл (рис. 6), содержит целую серию оккультных текстов. Богатейшая частная коллекция Манфусы Гайнутдиновой была приобретена экспедицией Казанского университета в 1982 и 2012 годах. Ее полной описи не было составлено, поэтому судить достоверно о ее полном составе затруднительно. До сих пор было инвентаризировано более сотни рукописей из этой коллекции, большинство из них — рукописи XVII–XVIII веков в прекрасной сохранности. 

Библиотека изначально принадлежала отцу Гайнутдиновой — имаму Мухаммад Таки б. ‘Абд ал-Хафиз ал-Гаффари (1883–1952). Так же, как и в случае с библиотекой Башировых в Касимове, эта библиотека изначально была в зоне интересов студентов бухарского медресе Мир ‘Араб. В данном случае — Абу Бакира Бикмаева, односельчанина ‘Аббаса Бибарсова (письмо Манфусе Гайнутдиновой от 19 сентября 1971 г. из семейного архива Гайнутдиновых в Мазарбашы). 

Особый интерес представляют короткие записи, фиксирующие прочитанное вслух (сами‘а мин)36 от Валид-ишана ал-Каргали (ум. 1802), одной из ключевых фигур Накшбандийа муджаддидиййа в Поволжье (о чем, впрочем, составитель сборника умалчивает). Судя по всему, переписчик был учеником этого суфийского шейха и почерпнул от него немало практических сведений в области медицины. Надо сказать, что практика передачи оккультных знаний от собственно татарских ученых была распространенной в XIX веке. В одном из сборников середины столетия, обнаруженном на востоке Татарстана, содержится арабская молитва для защиты от джиннов, переданная от хадж ал-харамайн ал-Кашкари, вероятно Исма‘ила б. Муса ал-Кышкари (ум. 1889). В другой рукописи в качестве источника указаны книга Фатхуллы ал-Куяни и сборник (маджма‘) муллы Джалала ал-Каркаучи. Это значит, что оккультные знания не были исключительно книжным материалом, случайно или бездумно импортированным из территорий с богатой исламской традицией, а активно копировались, создавались и распространялись российскими мусульманами. 

Как примирить двух врагов

Вторая половина XVIII века, частная коллекция в дер. Себеляково Омской области (материалы экспедиции 2006 года). Рецепты и предписания, записанные от Валид-ишана, включали активное взаимодействие с животным и растительным миром (мышиные лапки, древесный сок и т.п.), а также написание магических формул и/или имен на теле человека — на руках и по бокам. В результате «Аллах, если пожелает, дарует исцеление (шифа)». Инструкции по гаданию на песке, изложенные по-татарски, подсказывали восемь вариантов того, что ждать от сложившейся ситуации. Схемы (сура), образуемые повторным написанием отдельных букв, слов, выражений и имен, занимают особое место в оккультных практиках — их пишут на бумаге (ал-варака, кәгазь) в определенном порядке, носят при себе или располагают в стороне Киблы. В отдельных случаях при изготовлении оберега оказывается важным красный цвет чернил (рис. 7). 

Масло шафрана (миск-и зигъфиран) использовалось для изготовления цветных чернил — они шли в ход для написания талисманов для любовного приворота. Кроме того, если кто-то хочет примирить двух врагов, необходимо сделать на бумаге рисунок (рәсем), включающий зашифрованные имена обоих, при этом в чернилах должен быть использован шафран и кровь этих врагов. Согласно одному из рецептов рисунок должен иметь форму двухголовой собаки (рис. 8–9). В этом месте любому современному мусульманину или исламоведу с сугубо легалистским восприятием ислама могут вспомниться сюжеты о запрете изображения живых существ, о ритуальной нечистоте собаки, а также крови — существенное количество крови на одежде портит ритуальную чистоту. Очевидно, что авторов и практикующих лиц исламского оккульта совершенно не заботили такие ассоциации и запреты. 

Источник: religion.ranepa.ru