«Пребывать в подданстве всероссийском магометанскому закону не противно»

На протяжении столетий народы Средней Волги, которые исповедуют ислам, волею судеб оказывались в подданстве разных государств — Волжской Булгарии, Монгольской империи, Золотой Орды, татарских ханств, Московского царства, Российской империи, Советского Союза и Российский Федерации. Эти государства сменяли друг друга и как бы передавали друг другу эстафету объединения в общих границах разноплеменного населения обширных территорий. Для этого процесса в западноевропейской историографии существует понятие translatio imperii (по отношению к древнеримскому наследию), и вот именно это происходило в Евразии. И в конце концов исповедующие ислам народы оказались в составе Российского государства.

В религиозной политике российских властей нам известны разные повороты. Но в целом, конечно, власть руководствовалась необходимостью управлять миллионами мусульманских подданных. Отношение российской правящей элиты к мусульманской конфессии периодически менялось — от конфронтации к безразличию, затем к демонстративному расположению и, случалось, обратно. Конечно, тяжелым периодом для мусульман была первая половина XVII века, время усиленной христианизации народов Поволжья. Петр Первый также очень жестко относился к мусульманской конфессии. Но в поздней империи в целом восторжествовало терпимое к ней отношение. Уже и деваться было некуда — началась Первая мировая война, Турция на стороне Германии, нужно было налаживать добрые отношения с российскими мусульманами. И Николай Второй посещал не только церкви, но и мечети, и официоз это всячески превозносил и расхваливал.

А что со стороны подданных-мусульман? Изначально признание верховенства неверного правителя, да еще не принадлежащего к царственному роду Чингисхана (это было актуально в средние века), для мусульманских обществ было достижимо или под впечатлением от военных побед, или в силу экстремальных политических обстоятельств.

Время от времени особое внимание и особое беспокойство властей вызывал призрак исламской солидарности. Были времена, когда она пропагандировалась османской агентурой, и нельзя сказать, что безрезультатно, особенно в период русско-турецких войн. И это особенно настораживало администрацию. В 1790 году муфтий Мухамеджан Хусаинов, этнический татарин, объехал казахские степи, чтобы убедить родоправителей в том, что если даже сейчас Россия воюет с мусульманской державой, «пребывать в подданстве всероссийском магометанскому закону не противно». И потом, вернувшись в Оренбург, он писал в отчетах, что его собеседники вняли внушению, по крайней мере с его слов — что «сим бытием верноподданство выполняется, а не нарушается закон веры».

В декабре прошлого года меня попросили отрецензировать сценарий документального фильма об Исмаиле Гаспринском, который создали молодые крымскотатарские общественные активисты. Там отношения Исмаила Гаспралы с властью, в том числе с петербургскими чиновниками, поданы так, что постоянные препоны в его просветительских и культурных начинаниях были продиктованы неприятием петербургской элитой просвещения среди крымских татар. Вот такой антикрымскотатарский настрой приписывается высшим придворным кругам. Ну ей-богу, тюркские, финские, тунгусские народы с петербургского Олимпа воспринимались… ну не до культуры крымских татар им было. Они препятствовали Гаспринскому совершенно по другому поводу: он имел очень тесные связи с традиционными геополитическими противниками России — с Турцией и с Египтом (сам по себе Египет, конечно, не враг, в то время он был частью Британской империи).

Во второй половине XIX века Россией были завоеваны среднеазиатские ханства. Их население в конце концов смирилось с вхождением в состав империи. Тут сказалась, опять же, превосходящая военная сила, ну и фатализм — вот, Всевышний даровал победу неверным, да, приходится смириться. И так же, кстати, воспринимались победы России над турками: не иначе как только по божественному попущению крестоносцы в очередной раз одолели халифат.

Внешне местная элита среднеазиатских протекторатов и Туркестанского генерал-губернаторства выказывала лояльность русским властям. Сохранился такой характерный эпизод. Однажды русский чиновник пришел в дом к бухарскому беку и встретил там обычный пышный прием. Но после приветственной речи на узбекском языке хозяин сменил язык, думая, что гость и его переводчик не понимают по-таджикски, и сказал: «Вот до чего мы дожили, должны унижаться перед этими неверными собаками».

В простонародье, в общем-то, тоже тлело скрытое неприятие российского правления. Но открытые выступления случались редко. Вы скажете: а как же Кенесары в Казахстане, а как же 1916 год — вся Средняя Азия была охвачена восстанием. Но здесь та же ситуация, что во времена так называемого ордынского ига. Да, были восстания, но не против самой власти, данной, кстати, от Бога, а против злоупотреблений властью или во времена каких-то чрезвычайных экономических катаклизмов. Тот же 1916 год, когда восстали Киргизия, Казахстан, часть нынешнего Узбекистана. В то время там жили уже внуки тех людей, которые пережили завоевание. Кажется, пора успокоиться, но подспудно негатив накапливался. Это была так называемая коллективная травма (очень хорошее понятие изобрели социологи), которая передавалась из поколения в поколение. И тут сказались и бестолковая мобилизация местных жителей на тыловые работы, и неурядицы с землеустройством, и военные неурядицы империи.

Надо сказать, что военные поражения России заслуживают в этом смысле особого внимания. Здесь настоящим толчком, одним из тех маленьких снежков, которые потом сдвинули лавину развала империи, было поражение в Русско-японской войне. Небольшая азиатская, пусть не мусульманская страна одолела всемогущего белого царя, и Россия в одночасье утратила вековую репутацию собирательницы и защитницы народов. И здраво рассуждают историки и политологи, когда и в афганской кампании видят фатальные последствия для дальнейшей судьбы Советского Союза.

Вообще, если окинуть мысленным взором эти 1100 лет, о которых наш сегодняшний разговор, то период мусульманской государственности у народов Среднего Поволжья занял более шести столетий, а пребывание в составе России — меньше пяти столетий. Конечно, 1100-летие принятия ислама булгарами — менее звучная дата, чем 1000-летие. Вот православным христианам, можно сказать, повезло: 1000-летие крещения Руси пришлось на период перестройки, тогда Горбачев и Яковлев разрешили его отпраздновать. А 1000-летие принятия ислама булгарами пришлось на 1922 год, когда ни о каких празднованиях, разумеется, не могло быть и речи - в стране разворачивалась богоборческая кампания. В некотором смысле начавшиеся сегодня торжества можно считать некоторой компенсацией того звучного юбилея 1922 года.