«Пять лет назад было невозможно представить себе, что на трех сценах будет играть только татарская музыка»

«Современная татарская музыка - это развитие живого звучания на татарской сцене»

Регина Яфарова. Рады приветствовать вас на нашем круглом столе. Почему, собственно, мы решили собраться? Хотели поговорить о том, что же такое современная татарская музыка?  

Ильяс Гафаров. Для нас, как людей, которые выпускают татарскую музыку - это в целом музыкальные проекты, которые и по форме, и по духу своему соответствуют нашему времени, то есть, это разнообразие жанров, это авторский подход ко всем произведениям, это желание быть не такими, как все, желание привнести что-то свое в татарскую культуру. Концептуально - это развитие живого звучания на татарской сцене, то есть, мы не сторонники фонограммы и декоративных музыкантов, у нас все вживую, все по-честному.

Р.Я. Это то, что вас отделяет от, так скажем, татарской попсы?

И.Г. Если сравнивать - то да, то, что отделяет. На самом деле, это тенденция всей современной музыки, даже поп-музыка в России сейчас старается и по духу, и по форме быть современной, звучать вживую, использовать, вбирать в себя все самое лучшее из разных жанров или, допустим, стилизовать свое творчество под какие-то модные жанры - это нормально. 

Эльмир Низамов. Когда мы говорим «современная татарская музыка» - это все равно, что спросить, что такое «современная американская музыка» или другая национальность. Это целый пласт музыкальной культуры, которая состоит из разных каких-то музыкальных традиций, явлений. Если мы спросим на улице, допустим, людей - что для вас татарская современная музыка, то, наверное, большинство назовут артистов поп-сцены, то, что мы называем татарская эстрада. Потом, есть, конечно, люди, которые делают какую-то немножко другую музыку, какую-то альтернативную музыку - здесь влияние рэпа, хип-хопа, рок-музыки, джаза и так далее. Я занимаюсь третьей сферой, такой более академичной направленности - это тоже все татарская музыка современная. Мы можем просто говорить о том, что их объединяет. Наверное, в первую очередь, их объединяет язык, и то не всегда, потому что там есть произведения, в которых нет текста, там инструментальная музыка.

Арслан Минвалеев. Там есть музыкальный язык.

Э.Н. Да, есть музыкальный язык, какие-то элементы, которые где-то достигаются за счет просто использования инструментов, а где-то просто берем какую-то цитату, какие-то древние напевы или старинные песни, где-то просто стилизация идет - то есть, пытаются найти какие-то точки соприкосновения с фольклором, допустим. А в общем и целом, татарская музыка - это очень широкое поле, и так сказать, что она вот такая и такая сегодня, мне кажется, никто не сможет, потому что она для каждого своя.

«Мы очень редко делаем какой-то продукт из ничего» 

Р.Я. Какая у нее аудитория? Есть (была) такая платформа "Spotify", и там многомиллионные прослушивания и так далее. Вот почему у татарских исполнителей, я, может быть, чего-то не знаю, но такого не наблюдается? Например, у «Оммаж» вышел альбом. Вот сейчас у нас Spotify недоступен, но когда он был доступен - почему нет такого? То есть, почему  она не выстреливает  на массы, с чем это связано?

И.Г. Вообще по итогу прошлого года у нас все релизы, которые мы выпустили в прошлом году, в сумме набрали три миллиона прослушиваний на разных площадках.

Р.Я. Вы говорите про всех артистов, правильно?

И.Г. Да, про всех. То есть, у кого-то больше прослушиваний, у кого-то меньше - это все зависит просто от активности самих музыкантов, от того, как часто они выступают, как часто они выпускают релизы, и от того, насколько вообще в обществе существует запрос на тот или иной жанр. 

Действительно, допустим, мы с самого начала этого года уже выпустили порядка пяти или шести полноформатных альбомов и кучу разных синглов. Многие из них продолжают выходить в условиях того, что из России ушли все западные стриминговые сервисы, но мы просто перенаправили свои усилия на сотрудничество с площадкой "ВК", с площадкой «Яндекс Музыка». В принципе, если сравнить количество прослушиваний - ни одна радиостанция не даст нам такой объем аудитории, которая сама пришла целенаправленно тебя слушать, которая остается с тобой постоянно, тем более, еще давать бесплатно площадку для работы с твоей аудиторией в отличие от традиционных СМИ,  у которых ротация все еще стоит денег. И в сравнении с затратами на ротацию многие выбирают потратить время и средства на работу с соцсетями, со своим материалом, на работу с повышением качества этого материала. 

Р.Я. Вы хотите сказать, что очень важен постпродакшн? У меня как раз был к вам, как к владельцу лейбла, вопрос относительно того, что, например, человек понимает, что у него есть какой-то определенный талант, он умеет петь или сочинять музыку, он обратится к вам в "Yummy Music" - вы ему поможете, посодействуете, при том, что у него, например, нет никакого бюджета?

И.Г. Вообще мы очень редко делаем какой-то продукт из ничего. В любом случае, мы работаем с материалом, в котором есть какой-то потенциал, не важно - он записан на коленке на диктофон или уже принесли готовый записанный студийный трек. Просто наличие таланта, на самом деле, в наше время уже недостаточно, потому что те, у кого есть талант - они приходят на студию, обращаются к продюсеру и им делают готовый продукт, с которым они готовы, который они могут показывать своим друзьям, родственникам, выступать на каких-то мероприятиях. Но работа лейбла наполовину состоит еще от последующей дистрибьюции, продвижения всего этого для того, чтобы это услышали люди на концертных площадках, на фестивалях, чтобы это увидели журналисты, которые пишут о музыке, в том числе, не только из Татарстана, но и со всей России.

«Татарская музыка вообще долгое время даже не ставила себе такой цели, татары пели для татар»

Р.Я. А если говорить о мире? Обычно, когда говоришь - а почему нас по всему миру, как мы зарубежную, не слушают, и начинают говорить - есть татары во всем мире, живут. Понятно, а другие люди, другие национальности, народы - почему среди них непопулярна татарская музыка, в чем причина, хочется понять? Вот что интересно.

И.Г. Если брать предыдущие годы, то мы отправляли зарубежным журналистам, допустим, альбом группы "Juna" - его с удовольствием ставили, рецензировали журналисты, которые делают передачи про этномузыку, про фолк-музыку.

Р.Я. А где ставили, в какой стране?

И.Г. Мы отправляли европейским журналистам, их ставили на радио в Европе, о них писало, по-моему, если не ошибаюсь, британское издание, сравнивало их альбом с Бьорк. У нас есть рецензия на английском не только про "Juna", но и про другие наши релизы. А сейчас, в принципе, эта же работа перенаправляется в сторону восточных стран, тех, которые еще не отвернулись от российской культуры.

Р.Я. Вы как раз хотели, скажите про турецкий феномен, который вы заметили.

Арслан Минвалеев. Вот вы сказали - три миллиона прослушиваний у всех ваших групп. Если честно, когда открываешь YouTube, там даже фрагменты песен из турецких сериалов три миллиона один ролик обычно набирает. Мы понимаем, что огромный потенциал у этого есть. А почему мы не можем экспортировать татарскую музыкальную культуру в мир? И такую интересную вещь я в Facebook увидел - там обсуждали, откуда брала вдохновение татарская эстрада 1960-1970 годов. Песня "Эдрэн дингез" Ильхама Шакирова: есть версия, что музыку помогли Сайдашеву подобрать албанские студенты, свои какие-то мотивы предложили. Оказывается, Альфия Авзалова слушала египетскую эстраду, ее копировала. Еще целая легенда есть, как музыканты подпольно слушали турецкое радио, пытались вдохновиться турецкой музыкой. А где вдохновение питает современная татарская музыка, откуда, то есть, только фольклор местный или все-таки надо больше раскрыться, больше смотреть  на мир? Или я ошибаюсь? 

Э.Н. Мне кажется, татарская музыка вообще долгое время  даже не ставила себе такой цели, татары пели для татар, у них даже, мне кажется, не было особо амбиций. Даже в Советском Союзе, мне до сих пор это
непонятно, но в Советском Союзе все равно у татар каких-то таких... Допустим, Муслим Магомаев есть.

А.М. Союзного масштаба.

Э.Н. Полад Оглы, Нани Брегвадзе, еще кто-то. То есть, они переходили на русский язык, с одной стороны, чтобы быть понятными всему Советскому Союзу, а при этом, конечно, какой-то свой колорит, как минимум, акцент. У них свои какие-то инструменты , какие-то свои мотивы - и они это все вплетали. А у татар почему-то это не произошло, я не знаю, почему, мы в те времена не жили.

А.М. А сейчас не время?

Э.Н. А сейчас, мне кажется, эта тенденция есть. Нашему поколению, конечно, очень хочется, с одной стороны, петь на своем родном языке свою музыку, но при этом быть интересными во всем мире, конечно.

«Американским музыкантам тоже сложно будет получить статуэтку «Алтын барс»

А.М. Но согласитесь, есть феномен кавказской музыки в России, например, «Эти черные глаза». А почему нет феномена татарской музыки?

Э.Н. Смотрите, "Черные глаза" поют на русском языке.

А.М. Но мелодия, акцент - мы же понимаем, что это.

Э.Н. Потому что у них там эта самобытность очень сильно сохранилась, и даже когда она, условно говоря, переводится на русский язык, эта песня все равно воспринимается как кавказская. А у татар, если мы запоем по-русски, мне кажется, мы потеряем, мы можем что-то потерять  в этом плане, и это совсем не будет отличаться от просто какого-то общего российского трека, если это будет звучать по-русски. Или специально утрировать татарский акцент, но это будет уже смешно, это будет как-то несерьезно. Нет, на самом деле, в наше время, мне кажется, даже то, что я делаю, или то, что на "Yummy" музыканты делают - это музыка, которая уже, в принципе, может быть интересна и для носителя татарского языка, и для не носителя, но, может быть, недостаточно времени прошло.

А.М. Просто у нас круглый стол называется "Современная татарская музыка: почему она не выстрелила?" Вот почему? Почему, условно, у меня нет в плейлисте альбомов  "Yummy Music"?

Р.Я. У меня есть "Оммаж".

А.М. Почему, чего не хватает в городе? Татары сами не поняли, что они стали другими? В принципе, вы ответили, что татары замкнулись в Советском Союзе, но у нас был Ринат Ибрагимов, федеральная союзная величина, кто пел, но больше, наверное, и не было.

И.Г. Я, наверное, немножко другое мнение выражу. Я не согласен с тем, что татарская музыка плохо экспортируется или, допустим, не имеет потенциала. Просто, возможно, многие не знают - допустим, композиция Аделии Файзуллиной, которая живет в США, она попала в сборник, который в этом году взял Grammy. И это впервые, наверное, в истории татарской музыки, когда авангардная непопсовая, в таком сложном жанре, как современная академическая музыка - появилась татарская фамилия в списке Grammy. Это своего рода достаточно большой шаг и для своего композитора, и большой знак и для татарских музыкантов о том, что все возможно, надо просто в своем ремесле, в своем деле, в своем жанре стараться быть самым лучшим, делать максимально все качественно  и не ориентироваться на какие-то границы.

Э.Н. Если она проживает в Америке - она интегрирована в это все, ее записали американские музыканты и американские продюсеры спродюсировали, и поэтому путь к Grammy там немножко другой. А вот проживая здесь, работая с татарскими музыкантами, с  татарскими оркестрами - попасть в Grammy уже будет гораздо сложнее, вот о чем речь.

И.Г. Это в любой стране. В принципе, американским музыкантам тоже сложно будет получить статуэтку "Алтын барс", потому что они не интегрированы в наш шоу-бизнес. Это вопрос, на самом деле, интеграции в той или иной степени в мировую культуру, и для того, чтобы добиться какого-то успеха, допустим, у турецкой аудитории, то, в первую очередь, придется переходить на турецкий язык, точно так же, как и туркам надо переходить. 

«Аигел» выпустили полноценный татароязычный альбом, после этого мы их позвали» 

Р.Я. У нас же, например, родители, бабушки-дедушки смотрят турецкие сериалы, они их обожают, но они же переведены как бы на наш язык, русский, просто им нравится сюжет, красивая картинка, красивые актеры, антураж какой-то.

А.М. Красивая музыка.

Р.М. Да, музыка, кстати. У нас почему-то вот в этой сфере пробел, в киношной, имею в виду. Вы могли бы, например, создавать музыку и работать вместе с киношником, но этого не происходит ведь? 

И.Г. Нет, это происходит. 

Р.Я. Ну это же точечно. Вы сказали про Микулай  - ну хорошо, я знаю, вот Эльмир создает для театров, и это очень красиво, всегда говорю. Но этого же очень мало, хотя музыкантов, как вы говорите, очень много. Или же они не на слуху как-то? 

И.Г. Ключевое слово у вас было, что "это было переведено", то есть, если перевести музыку с татарского на другой язык, это будет уже переведенная музыка.

А.М. А «Аигел»?

Р.Я. «Аигел», Татарка.

И.Г. «Аигел» выпустили, несмотря на это, полноценный татароязычный альбом, после этого мы их позвали.

Р.Я. Мы их слушаем из-за музыки, даже не понимая языка, и "Оммаж" то же самое, не стыдно дать кому-то послушать, даже если человек не понимает татарского языка, у них просто музыка классная, я так считаю.

А.М. У нас Эльвина подошла.

Р.Я. Можете, пожалуйста, представиться, рассказать о себе немножко и включиться в наш разговор

А.М. Вы поняли, о чем у нас идет речь сейчас?

Эльвина Валеева.  Да, поняла. Меня зовут Эльвина, мне 19, я участница группы "Noor". Очень интересное обсуждение, надеюсь, включусь скоро, пока послушаю. 

Р.Я. Вот о том, что мы сказали, и Эльмир нас поддержал, что артисты татарские, живя здесь и работая, создавая музыку, им очень сложно получить Grammy. А что нужно сделать, чтобы появился какой-то рынок и среда такая, чтобы, например, люди, слыша где-то музыку, которую создали здесь у нас, даже неважно, татарские это будут музыканты, будут они на татарском петь или на русском, просто создают музыку здесь - они слышали и узнавали, что это сделано в Казани, в Татарстане, чтобы появилась определенная среда. То есть, у вас она уже есть, я понимаю, что для вас это странно звучит, но все равно это какой-то маленький островок, который живет немножко своей жизнью, а чтобы это было узнаваемо, что нужно, на ваш взгляд, сделать?

И.Г. Мне кажется, у Эльмира нет проблем с узнаваемостью, потому что его музыку играют далеко за пределами Татарстана.

Р.Я. Я понимаю, но все же интересно. Мне, честно говоря, Эльмир вполне понятен, я знаю об его успехах, о том, что он делает, но интересно, что он скажет с точки зрения композитора и современного композитора, которого знают во всей России, не только в Татарстане.

Э.Н. А в чем вопрос?

Р.Я. Вопрос в том, чтобы появилась среда и узнаваемость.

А. М. В Казани нужно создать музыкальную индустрию, которая будет производить продукты, которые будет потреблять вся Россия и, возможно, другой мир? Если да, то что нужно, если нет - то почему?

«Мне не особо важно, чтобы англоязычная аудитория начала нас слушать»

Э.В. Я не понимаю, почему татарскую музыку должна потреблять вся Россия, и почему должен потреблять весь мир? Потому что у нас целевая аудитория (я про "Noor" сейчас говорю) - это просто, чтобы татары начали слушать татарскую музыку. Мне не особо важно, чтобы англоязычная аудитория начала нас слушать или вообще кто-то другой, мне хочется, чтобы проснулся интерес у самих татар к языку, к поэзии, к культуре, к корням. Мне кажется, нужно больше делать фокус на локальность и на сохранение какой-то идентичности. Мне очень нравится казахская музыка, как она развивается, современная казахская музыка, мне кажется, им тоже неинтересно на весь мир вещать.

А.М. Димаш у них есть, куча народа берут Grammy, казахская музыка гремит на мир, то есть, хотят - не хотят, но про казахскую музыку знают, и казахский язык начинают учить из-за того, что Димаш поет на нем, то есть, Димаш говорит - я популяризирую свой язык, я просто пою, и люди, американцы, учат казахский язык. Это как бы не противоречит локальной идентичности, и если ты открываешься миру, то и мир начинает тянуться к тебе.

Р.Я. Это же определенная популяризация на весь мир тогда уж, если мы говорим о языке, но вы же говорите, что вы для татарской аудитории?

Э.В. Ну по всему миру же живут татары, и мне кажется, что казахи, которые проживают в Америке, начинают интересоваться - ага, я, оказывается, из Казахстана, и, оказывается, у нас там какие-то исполнители, оказывается, у нас какое-то кино снимают. Как раз таки за границей, вдали от Татарстана, очень много татар, которые смешались, и когда появляется какая-то музыка, они слушают и начинают интересоваться, потому что им не хватает какой-то идентичности.

А.М. То есть, у вас просветительская функция такая, важная роль?

И.Г. Да, во-первых, наверное, прежде, чем замахиваться на западную или восточную сцену, надо поинтересоваться - а все ли татары вообще в курсе того, что существует современная татарская музыка, и что они сами слушают. Если у нас интерес к родному языку, к родной культуре недостаточно воспитан внутри своего сообщества, то нужно, в первую очередь, решать, наверное, эту проблему, а потом уже замахиваться на какой-то экспорт, на какое-то позиционирование в мире, то есть, когда ты сам себе интересен, и у тебя есть большой выбор внутри своей культуры, ты автоматически становишься интересен и  другим регионам, другим странам. 

Э.Н. Есть такой момент, понимаешь, - многим татарам достаточно той татарской эстрады, которую мы видим, слышим и не будем показывать пальцем. И им все понятно, все интересно на каждой свадьбе, дне рождения
и так далее.

А.М. На Сабантуе мы же Салавата слушаем.

Э.Н. Да, а эта музыка - у нее, в принципе, даже такой задачи, смысла нет куда-то, что-то, как-то нас позиционировать, прославлять и так далее, она такая как бы внутри.

А.М. Самодостаточная.

Э.Н. Внутри народа живет, и всех все устраивает. Просто проблемы начинают возникать тогда, когда мы говорим о том, почему эту музыку также не слушают в мире, как, например, в Турции есть Таркан, которого и турки слушают, и русские, и татары, и все на свете. Вот у нас такого Таркана нет. А почему у нас его нет - вот это вопрос, я правильно понимаю?

Р.Я. Да.

«Татары от таких разрывов шаблона, мягко говоря, далеки»

Э.Н. Здесь много аспектов. Первый аспект - мы должны предложить миру что-то, чего у них нет, что-то такое, что они бы захотели послушать не Бейонсе или еще что-то, а вот именно это. И чаще всего, если мы говорим про популярную музыку, ее установки - скажем прямо, будем вещи называть своими именами - очень часто они в какое-то противоречие с какими-то канонами татарской музыки могут даже входить. Условно говоря, давайте вспомним, какая российская музыка взорвала, когда мы были детьми, в этот момент? Группа "Tatu", допустим.

А.М. «Нас не догонят».

Э.Н. И не только, потому что там очень хорошая музыка, там ведь действительно очень хорошая музыка, но та дерзость, те смыслы, та степень свобода, которая была заряжена там - весь мир даже ошалел от того, что в России, в которой буквально там десять лет назад был Советский Союз, такое происходит! И вот этот как бы разрыв шаблона для западной музыкальной культуры - он их пробирает, понимаете? Он их цепляет, и поэтому группа Tatu" сразу в Нью-Йорк и так далее. Татары от таких разрывов шаблона, мягко говоря, далеки.

Р.Я. Страшно далеки.

Э.Н. Потому что сразу же возникает - а вообще татарское ли это? Это вообще не татары, татары так не поют, тем более, о таком, зачем это нужно, вы что творите? Сразу же это возникнет. Я не знаю, что возникнет - действие, противодействие...

Р.Я. Это опять к вопросу о рамках.

Э.Н. А еще, вы знаете, мы себя очень смело сравниваем с американской музыкой, но американская музыка - это вообще такая машина, с ней никто не сравнится. А мы знаем румынскую эстрадную музыку, мы знаем сербскую эстрадную музыку? А это народы побольше, чем татары, у них есть свои государства, а мы даже их не знаем. А норвежская поп-музыка - насколько она знаменита в мире? Есть там свои фанаты, свой мир, наверное, есть, но она ведь тоже не интегрирована никуда. Есть только американская музыка, есть испаноязычная музыка, латиноамериканская...

А.М. Скандинавская. 

Э.Н. Просто миллионы людей, плюс зажигательные ритмы, эти все обнаженные женские и мужские тела - это все очень хорошо продвигается. А все остальные народы - мы их ведь тоже не знаем. Уж про татар, естественно, тут вопрос такой возникает - нам бы самим не потерять...

И.Г. Тут вопрос - какую цену мы готовы заплатить за то, чтобы просто стать более известными в какой-то стране, которая, может быть, даже не разделяет наши ценности.

А.М. А турецкая? Она не поменяла свои ценности, я так понимаю, то есть, это экзотическая музыка, переработанная, с балканскими ритмами, интегрированная в киноиндустрию. Это продается по миру, нет?

И.Г. Опять же неинтересно будет слушать на татарском языке, потому что они его не понимают.

Р.Я. А если это будет такая совместная, скажем, корпорация кино и вашей музыки, например?

А.М. В Турции есть известная исполнительница, которая поет и на турецком, и на узбекском. Есть в Турции такие звезды, которые на двух языках поют, я так понимаю, их на обоих языках слушают. 

И.Г. Вы опять же сравниваете рынок стран, который находится в совершенно другом государственном статусе. Лучше сравнивать тогда с регионами России, допустим, вы много поп-звезд из Якутии знаете?

А.М. Элвина Грея знаю из Башкирии.

И.Г. Вот, потому что он поет на татарском и на башкирском.

А.М. Он из Башкирии, не из Татарстана. Почему Татарстан не может величины подобные?

И.Г. У нас татарская и башкирская сцены вообще очень плотно переплетены, не только в плане поп-музыки, но и в плане альтернативной музыки, электронной тоже. 

А.М. А что у соседей происходит, хотелось бы спросить? Мы говорим, что не знаем ни сербов, ни румынов, но, наверное, мы не знаем, что у чувашской музыки, что у башкирской происходит...

Р.Я. Я вот не знаю.

А.М. Она же близка к татарской.

И.Г. Мы недавно выпустили с Радифом плейлист для набережной озера Кабан, где собрали полтора часа музыки народов России специально для того, чтобы люди привыкали, слушали, «шазамили» эти песни, которые просто так вот, в обычной жизни, по радио или по телевидению ты не встретишь. Мы специально собирали по принципу именно современных артистов, артистов, которые поют на родном языке, то есть, у нас есть крымско-татарскский индастриал и тувинский фьюжн, и, в принципе, тут вопрос, наверное, просвещения - насколько мы и средства массовой информации часто поднимают эту тему. В этом году, например, мы уже предложили обратить внимание российских музыкальных критиков-журналистов на тему того, что в регионах России тоже существуют лейблы, которые выпускают музыку на родном языке, и что как раз-таки в первую очередь нужна поддержка крупных СМИ для того, чтобы о них хотя бы узнали. Такие примеры, на самом деле, существуют, например, о лейбле "Aret records" узнала вся Россия просто благодаря тому, что несколько крупных журналистов написали о том, что он и выпускают очень самобытную национальную музыку, и они недавно даже приезжали к нам в Казань в Национальную библиотеку.

«Пять лет назад было невозможно представить себе, что на трех сценах будет играть только татарская музыка» 

Р.Я. Они откликнулись на ваш запрос о том, чтобы осветить как-то "Yummy Music" в Казани?  

И.Г. Пока что это в работе, но я, например, ездил в Москву на фестиваль национальных литератур, мы там на Красной площади вместе с коллегами из других лейблов обсуждали децентрализацию музыки в России. У всех, на самом деле, у каждого такого маленького лейбла есть свои проблемы и задачи, и все мы сошлись на том, что нужно поднимать этот вопрос на институциональном уровне, например, 24 июня мы едем на фестиваль "Урал Music Week" в Екатеринбурге, это один из крупнейших музыкальных фестивалей в России, и там будет отдельная сцена с современной татарской музыкой, где будет играть восемь команд из Татарстана. Это впервые, наверное, в истории современной татарской музыки, когда крупный российский современный музыкальный фестиваль выделяет под это отдельную сцену, и это не связано ни с Сабантуем, ни с другим каким-то праздником, а просто чисто в качестве признания статуса этой музыки во всей России. 

Р.Я. Вот по поводу фестиваля как раз. У нас почему нет крупных фестивалей? Я помню, когда я еще была подростком, здесь появился и исчез сразу же фестиваль "Сотворение мира", куда приезжали российские звезды.

Э.Н. Это был очень крупный и очень дорогостоящий фестиваль.

Р.Я. Вот, и поэтому он исчез. А почему сейчас нет? Есть «Мин татарча сойлешем», но, мне кажется, это чисто мое мнение, в этом году я была, и мне кажется, он как будто чуть-чуть угасает. 

И.Г. В этом году «Мин татарча сойлэшэм» поменял место проведения на более крупную площадку, и это, кстати, не было запланировано, стало известно буквально за неделю.

А.М. А почему, что случилось?

И.Г. Там по нормам безопасности.

Э.Н. А где проходил в этом году?

И.Г. Театр Камала.

Р.Я. А всегда был на Баумана.

И.Г. Но я бы не сказал, что нет крупных фестивалей. Допустим, в прошлом году на "Tat Cult Fast" на главной сцене выступали восемь команд, включая наших гостей – Энвера Измайлова из Крыма, гостей из других республик, и на каждую из команд была своя аудитория, и площадь Пушечного двора была заполнена полностью.

Р.Я. Это мы тоже знаем. А еще? Это же мало нам, на мой взгляд.

И.Г. Ну да, мало, но я в этом плане за то, чтобы таких мероприятий было больше.

Р.Я. А вы планируете создавать, как-то предлагать совместно с Министерством культуры? Нет, они вас не поддерживают?

И.Г. Поддерживают, на самом деле, это уже намного больше, чем было, например, пять или десять лет назад, то есть, пять лет назад было невозможно представить себе, что на трех сценах будет играть только татарская музыка, и каждая сцена будет посвящена своему жанру, и все группы будут представлять какое-то свое сообщество, какую-то свою субкультуру. 

Р.Я. То есть, движение какое-то такое все-таки есть.

Продолжение следует