Рашид Сюняев: «Я никогда не жил в Казани, но с детства знал, что это столица татар»

«Быть татарином непросто»

— Я никогда не учился в татарской школе. Но мои мама, бабушка с дедушкой разговаривали со мной только на татарском, - признался Сюняев.

Ученый обратил свое внимание на тех татар, кто не знает татарского языка. Он призвал не обижать их и не навешивать обидные ярлыки, а относиться с уважением.

— Больно слышать, когда людей, волею судьбы оказавшихся вдали от своих селений, от своих семей, от ежедневного общения на родном языке, называют даже манкуртами, — возмутился Сюняев. — Я знаю сотни татар, работающих в разных странах мира, в разных городах нашей великой страны, которые являются достойными представителями нашего народа и авторитетными представителями своей профессии. Что они могут сделать, если с детства были оторваны от татароговорящей среды?

По его словам, татары — мобильный народ, зачастую живущий по соседству со многими другими этносами. Многие татары работают в лучших университетах мира.

— Быть татарином непросто, — продолжил Рашид Алиевич. — У нас в классе были представители 10 национальностей. Татары не были самыми плохими: рядом были крымские татары, чеченцы и другие. Но помню, что после красочного рассказа учительницы о татаро-монгольском иге со мной разговаривали по-другому.

Теперь ситуация изменилась: дети и внуки Сюняева носят мусульманские татарские имена и гордятся тем, что они татары. Он выразил радость, что в Татарстане имеется телеканал ТНВ, по которому показывают мультфильмы на татарском языке.

— Пожалуйста, сохраняйте и развивайте язык, — напутствовал астрофизик, завершая речь.

«От национальной идентичности никуда не денешься»

— Рашид Алиевич, вы подняли важный вопрос сохранения татарского языка. Казалось бы, вы родились в Ташкенте, выросли в казахском селе…

— Я жил в казахском ауле всего один год. Тогда родилась сестренка, папа строил ГЭС, мама работала в большом госпитале — рядом с известным «раковым корпусом», описанным Александром Исаевичем Солженицыным. Оба здания были на территории мединститута. В детский сад, километрах в трех от дома, утром меня отводил младший брат мамы Ахмед, который учился в авиационном институте. После сада я часто возвращался домой один. Мама просто задыхалась, в итоге она послала меня в аул в Южном Казахстане, в 50 км от Ташкента, куда судьба закинула ее родителей. Дед был в списках на арест в Ташкенте, поэтому он жил и работал в казахском ауле, и я провел там год перед школой. Дед Исхак родился в татарском ауле, но в достаточно богатой семье, в молодости бывал в Берлине, Варшаве, Стамбуле, Мекке и Медине. Апкай Уммигульсум с детства много читала, выписывала газету и журналы Исмаила Гаспринского, много читала и на русском и, когда началась коллективизация, вовремя поняла, что надо бежать с детьми и мужем из родных мест, и как можно дальше. Ее очень уважал мой отец, не раз говорил мне, что она заслуживает гораздо большего в жизни…

Вернулся я из аула к маме в Ташкент, полностью забыв русский, но непрерывно болтал, перескакивая с татарского на казахский, и обратно. До школы (русской) оставалось месяца четыре… За этот год я успел полюбить казахские песни.

— И как при всем при этом вам удалось сохранить татарскую идентичность?

— От нее никуда не денешься. Если вы приезжаете в любой американский элитный университет из первой десятки, тридцатки или даже сотни, то заметите интересную особенность. В элитных университетах вы увидите людей со всех стран мира. Они преподают, занимаются наукой, учатся. И многие из них охотно говорят, кто они, думают о своей стране, хотят помочь своей стране, мечтают передать своим детям родной язык. Это естественно. Часть из них из них остается в США навсегда, но многие, заработав научный авторитет, возвращаются в свои страны на профессорские позиции.

«Опасаюсь, что не язык вымрет, а народ исчезнет»

— Вы дома используете татарский язык? Разговариваете на нем с детьми, внуками?

— У меня жена Гюзаль очень хорошо говорит по-татарски, но больше всего я сейчас, пожалуй, разговариваю со своей внучкой, которую зовут Камиля. Когда ей было полтора года, она жила месяц у нас со своей мамой (сын был в командировке), Гюзаль приходила в себя после операции. У Камили было 25 фигурок разных животных. Вечером, когда я приходил домой, надо было как-то освободить ее маму, и я играл с внучкой. Пока я ужинал, просил Камилю принести корову, льва или слона, и она охотно приносила. Причем за каждой фигуркой я гонял ее отдельно в другой угол комнаты. И вот я ей сказал «куй». Может быть, вы знаете это слово?

— Нет.

— Вот видите, вы тоже не знаете. Внучка все слова по-татарски знала, но не могла говорить. И она «застряла». Тут же прибежала ее мама: «Что случилось?» Вот, отвечаю, говорю Камиле «куй», но она не знает. А Ригина мне: «Я знаю, что такое «куй», но по-татарски мы говорим «сарык». А «куй» — это слово узбекское и казахское».

— Значит, «баран».

— А я с детства знал, что «баран» — это «куй». И вот теперь внучка учит меня настоящему татарскому. А родители жены моего младшего сына Али родились в Урмаево, в Чувашии — это известное мишарское село. Моя внучка начинает говорить свои первые слова на «цокающем» мишарском диалекте, а аулы, где родились в Мордовии мои родители, — «чокающие», есть разница. Ригина (невестка) окончила Российский государственный гуманитарный университет в Москве, потом вышла замуж за моего сына. Сейчас они живут в Германии, сын — профессор, завкафедрой теории информационных технологий (Али приезжал несколько раз в Казань, выступал с докладами в университете, как он обычно выступает в Высшей школе экономики и Институте прикладной математики РАН в Москве), а Ригина пока сидит дома с дочкой. Зато у внучки первый язык — татарский, и я очень радуюсь этому.

— Некоторые люди высказывают пессимистичные мысли: татарский язык вымирает. Все-таки есть ли шанс ему выжить?

— Меня волнует совершенно другой вопрос: я опасаюсь, что не язык вымрет, а народ исчезнет. Посмотрите переписи населения Российской империи 1897 года, советские 1926 и 1939 годов и т.д., была и засекреченная сталинская, но сейчас можно прочесть, какие результаты она дала. В 1939 году татар, узбеков и казахов было примерно одинаково: это были народы почти одинаковой численности (узбеков было на 12% больше, чем татар, казахов на 39% меньше, чем татар). Причем у татар была существенно больше образованная прослойка. И татары по существу были двуязычными, многие понимали русский. Я бы сказал, что они были и трехъязычными, так как могли спокойно говорить по-узбекски и по-казахски. Если вы посмотрите новые цифры, то сейчас узбеков 25—26 миллионов, казахов где-то 14 миллионов, а татар намного меньше — 5,5 миллиона человек, по лучшим оценкам. У меня было немало знакомых из узбекской элиты — ученые, врачи, журналисты, артисты… У многих из них бабушки или мамы — татарки. Даже на съезде татар были люди, которые при встрече говорили: «Моя мама — татарка», в их числе бывшая прима киргизского балета, которая сейчас преподает в Консерватории Анкары.

— Как и у Чингиза Айтматова.

— Насчет Чингиза Торекуловича на память приходит такая история. В 1970-е годы (год не помню) был промежуточный юбилей Тукая. В Москве он отмечался без особого шума, было впечатление, что вспомнили о нем в последний момент. Торжественное заседание проходило в Колонном зале Дома Союзов, в самом центре Москвы, это здание бывшего Дворянского собрания. Мне поздно сказали об этом — и я сразу туда поехал. Была достаточно хорошая атмосфера. В президиуме сидели известные татарские писатели, представители Союза писателей СССР, несколько партийных деятелей. И в уголке большого стола посадили Чингиза Айтматова. Люди выступали, а меня поразило: более официально и формально, чем говорили татарские писатели, выступать было невозможно. Даже в выступлениях москвичей было меньше формальных слов. Потом вышел Чингиз Айтматов, и он выступил от всего сердца, хорошо и очень-очень интересно. Он говорил по-русски, но несколько раз вставлял цитаты Тукая по-татарски без всяких бумажек, по памяти. Было видно, что он знает и чувствует татарский. Через несколько лет мой Учитель, академик Зельдович, взял меня с собой в гости в дом Айтматова в Бишкеке, но тогда, во время юбилея Тукая, мы не были знакомы. В перерыве заседания перед концертом я подошел к Айтматову и сказал: «Большое вам спасибо. Вы сказали самые лучшие слова о Тукае. Мне было очень приятно их слышать. Как хорошо, что вы пришли сюда». Он посмотрел на меня и ответил: «Меня просила мама...» Он сказал это тихо и с грустью… Чингиз Айтматов был великий писатель. Я думаю, что это осознают, наверное, все, кто читал его повести.

«Тюркский мир – серьезный будущий рынок»

- … Тюрколог и историк Юлай Шамильоглу занимается вопросом, почему Золотая Орда так быстро ослабла (она просуществовала около 250 лет, всего в три с половиной раза дольше чем Союз нерушимый). Он считает, что эпидемии чумы были одной из главных причин. У Золотой Орды была налажена почтовая коммуникация по всей гигантской стране. Гонцы из Сарая скакали до Ханбалыка (так тогда назывался будущий Пекин), чтобы доставить срочные письма. По пути меняли коней, и следующий человек скакал с документом от хана. И с такой же скоростью распространялась чума по громадному государству. Это было страшно. Если люди жили в лесах, у них был шанс выжить. Между деревнями не было такой быстрой связи. Прекрасно налаженная курьерская связь Золотой Орды, то, что она была страной городов, видимо, сыграли с ней злую шутку. Мы знаем, тогда не было лекарства от чумы. И потом эта эпидемия пришла в Европу через Крым. В Европе тоже было громадное количество жертв.

Все непросто. Была жесточайшая война с Тамерланом, междоусобицы. Я очень рад, что сейчас и в Москве, и в Казани, и в Питере, Астрахани, Саратове, Волгограде много серьезных ученых занимаются историей Золотой Орды, которая раньше в советское время была практически закрыта. Это была громадная страна, в которой люди разговаривали на нашем языке, конечно, было много диалектов, но язык был один. И сейчас удивительно, когда встречаешь кумыков, карачаевцев или балкарцев, они говорят практически по-татарски. Башкиры говорят на очень близком наречии, казахи, киргизы, каракалпаки тоже. Приезжаешь к уйгурам в Синьцзян в Китае — понимаешь на уйгурском. Я был приглашен в те края на совещание по астрофизике между Китайской академией и Национальной академией наук США. Говорил с уйгурами, и они меня понимали. Никто не смеялся, радовались… Думаю, что руководство Татарстана осознает, что сейчас в мире на тюркских языках, включая Турцию и Иранский Азербайджан, говорит примерно 200 млн человек. Это сравнимо по численности с русскоязычным миром… И это серьезный будущий рынок, большое количество людей, говорящих на близких языках. И татары могут достаточно легко стать полезными в торговых, деловых отношениях с этими странами. Надо сохранять язык, надо быть двух-, трехязычными. Мои дети лучше меня знают и немецкий, и английский. А русский, наверное, я все-таки пока знаю не хуже. Это не так трудно, говорить на трех языках, люди очень быстро учатся, когда жизнь заставляет.

— Вы также отметили, что в поездках по миру встречались со многими татарами, выдающимися учеными. Назовите их, пожалуйста. Кроме Рашида Сюняева, я никого не знаю…

— Нет, вы не правы. Среди татар есть немало очень сильных и признанных во всем мире ученых. Но простите, что отвечу немного на другой вопрос.

Для молодых людей очень важно иметь пример в жизни. Когда я был студентом четвертого курса, проходил практику в Институте теоретической и экспериментальной физики в Москве. Этот институт находится в очень хорошем уголке столицы, в старой усадьбе, раскинувшейся на большой территории с прудами, речкой, красивым парком. В то время у Института был свой ядерный реактор и достаточно хороший для своего времени ускоритель протонов. У нас было общежитие на территории Института, где я прожил четыре с половиной года. Как-то прочитал объявление, что на институтском семинаре с докладом выступит Роальд Сагдеев и рассказывать будет о своих теоретических работах. До меня доходили слухи, что Роальд Зиннурович переехал из Москвы в Новосибирск и, несмотря на молодость (31 год!) баллотируется на выборах членов-корреспондентов АН СССР. Студенты московского Физтеха, где я учился, знали, что Роальд успел сдать все экзамены самому Льву Давидовичу Ландау, и Ландау хотел взять его к себе в аспирантуру. Каждый раз, когда я приезжаю с докладом в знаменитый Калтех — Калифорнийский технологический институт, то захожу на факультет математики, физики и астрономии, где в одном из коридоров под стеклом висит копия списка ученых, сдавших весь теорминимум лично Ландау. Этот список составил сам Ландау. Роальд Зиннурович стоит в этом списке последним, под номером 26. И имена большинства ученых из этого списка знакомы физикам-теоретикам всего мира… Я пошел на этот семинар, пропустив лекции для нашего курса, чего никогда до этого не делал.

Должен сказать, что это был потрясающий доклад. Послушать его пришли директор Института академик Алиханов, зав. теоротделом института, тогда еще член-корреспондент АН СССР Померанчук, профессора Ахиезер и Берестецкий, книга которых по квантовой электродинамике долгие годы была для меня настольной книгой, большинство активных и известных ученых института.

Роальд говорил о проблемах, которые даже не были упомянуты в наших учебниках. Было видно, как глубоко он чувствует физику явлений, о которых рассказывает, как просто может объяснить уравнения, описывающие эти процесс, как легко отвечает на любые вопросы. Я впервые услышал тогда о бесстолкновительных ударных волнах. Сегодня о них знают все физики, занимающиеся физикой космической плазмы. Этот доклад Роальда Сагдеева я запомнил на всю свою жизнь: он смог стать большим, ярким, чрезвычайно успешным ученым, написавшим замечательные и признанные всеми научные работы. Он смог: это значит, что и у меня есть свой шанс, если я смогу найти интересующее меня дело и буду работать изо всех сил.

Хочу сказать, что впоследствии, почти через восемь лет после семинара, о котором сказано выше, я познакомился с Роальдом Зиннуровичем достаточно близко, много раз и подолгу разговаривал с ним, он был оппонентом на моей докторской, пригласил моего учителя, трижды Героя Социалистического Труда Якова Борисовича Зельдовича и меня перейти из Института прикладной математики АН СССР в Институт космических исследований, когда стал его директором.

Мне обидно, что Роальд Зиннурович в какой-то момент решил уйти в политику и практически перестал работать по физике плазмы, где он имел громадный авторитет. Но его работы остались, живут, и осталась его школа. Люди имеют право выбирать свой путь в жизни. Очень важно, что у нашего народа есть такие сыновья.

— Рашид Алиевич, с кем еще из ученых мужей — представителей татарского народа — вы были знакомы?

— Мне повезло, я был знаком с очень интересными людьми. Меня звали к себе домой и часами разговаривали со мной замечательные ученые — тюркологи и востоковеды: член-корр АН СССР председатель Союза тюркологов СССР Эдхям Рахимович Тенишев, доктор филологических наук, автор замечательных словарей и книг о Золотой Орде Эмир Наджип, замечательный историк Миркасым Усманов. Эмир Наджип первым рассказал мне о поэзии Золотой Орды, о Кутбе и Сайфе-и Сараи, eще в 1394 году писавшем о парне, который кружится вокруг девушки, как Земля вокруг Солнца. Эти стихи были написаны более чем за 100 лет до того, как Николай Коперник опубликовал свой труд о гелиоцентрической системе мира, общепризнанной после этой публикации. В качестве доказательства Эмир Наджип показал мне эти стихи. Поразительно, что даже с моим весьма посредственным знанием татарского их можно было понять (как мало изменился язык с тех пор!). Сейчас опубликованы переводы этих стихов на русский, выполненные Равилем Бухараевым.

Названия многих замечательных звезд (затменных переменных), туманностей и даже созвездий известны многим людям, но не все помнят об арабском происхождении заметной части этих названий. Кочевые народы, пастухи всегда интересовались небом. Помню один из последних своих разговоров со своим дедом (давати) Абдурахманом. Ему было 84 года. Я прилетел в Ташкент по линии общества «Знание», сопровождая космонавтов в их поездке по областям Узбекистана и заполняя паузы между их выступлениями популярными лекциями о космических исследованиях, интересах астрофизики. В Ташкенте мне обычно давали часов 6 или 8 свободных, чтобы я мог повидать родных. Деда интересовала посадка советского зонда на поверхность планеты Венеры, почти вся наша короткая встреча прошла в ответах на его вопросы. Не сказать, что ему понравилась информация об очень высоком давлении атмосферы на Венере и о том, что облака на Венере содержат капельки серной кислоты.

Но в ответ он рассказал мне, как в 16 лет, задолго до революции 1917 года, его взяли в поездку в казахскую степь и Оренбург с караваном повозок из нескольких татарских деревень севера Пензенской губернии. Ехали они с продукцией своих мастерских с целью обмена на шкуры, необходимые для производства сапог, кожаных пальто и курток. Самым главным его впечатлением было непривычно богатое летнее небо в степи: Млечный Путь, громадное количество звезд, созвездия, и Чулпан — Венера, пожалуй, самая красивая из планет. Меня поразило татарское название Полярной звезды: Темир Казык Юлдузы — Звезда Железного Кола. Давати (дедушка по татарски – ред.) объяснил мне тогда, что звезды на всем небе крутятся в течение суток вокруг Полярной звезды как табун лошадей… Я просил и прошу своих коллег — казанских астрономов — опубликовать названия созвездий и планет в татарской «Википедии». Это тоже история народа, в этих названиях есть своя поэзия.

Раз уж упомянул деда по отцу, расскажу и о самых тяжелых годах его жизни. Его семья с четырьмя младшими детьми, как и многие другие семьи, оказавшиеся потом в Средней Азии, была изгнана во время коллективизации из своей мишарской деревни, прошла через лагерь и лесоповал на Шилке, левой составляющей Амура, где, как рассказывал мой дед, под тремя лиственницами похоронены умершие от голода две мои тетки, которым было тогда 14 и 12 лет. Удивительно, что, несмотря на все перипетии жизни и гибель троих детей, давати (дедушка) и давани (бабушка) Латифа остались в моей памяти как очень дружелюбные, трудолюбивые и образованные люди. Латифа учила меня арабскому шрифту, чтобы я мог читать старые книги. Увы, сейчас я почти ничего не помню из этих уроков.

Удивительно, сколько людей и целых народов, изгнанных во времена Сталина со своей земли или эвакуированных из занятых врагом во время войны областей и республик, приняли тогда Узбекистан, Казахстан и другие республики Средней Азии. И отношение местного населения к этим мигрантам было как минимум сочувствующим. Многим местные жители помогали и принимали их в свои дома. Мы должны помнить это сейчас, когда отношение в России к трудовым мигрантам из Средней Азии трудно назвать доброжелательным.

«55 лет назад Казань был бедным рабочим городом»

— На съезде Всемирного конгресса татар поднимались вопросы договора с Москвой. Каково ваше мнение?

— Я не политик и не историк, и мне непросто отвечать на такие вопросы. Выскажу свою личную точку зрения. А как я могу относиться к этому вопросу: я татарин. В первый раз приехал в Казань в 1962 году студентом второго курса физтеха. Сначала поехали в Нижний Новгород, а затем с моим другом Витей Сычевым приехали в Казань. Комитет комсомола Казанского университета устроил нас в общежитии на Красной Позиции. Отец просил меня поклониться могиле Тукая. Был на кладбище, обошел пешком значительную часть города.

Я никогда не работал и не жил в Казани, но с детства знал, что наша столица, столица татар — это Казань.

Казань очень изменилась за 55 лет, с тех пор, как я первый раз побывал в ней, она стала красивым и ухоженным городом, в который хочется приезжать вновь и вновь.

А 55 лет назад это был бедный рабочий город. Мои дальние родственники жили недалеко от центра, но я мало где видел столько бараков, покосившихся деревянных домиков, ушедших под землю своими окнами, отсутствие канализации… Помню, как был поражен, когда через несколько лет побывал в Баку, где была совсем другая картина. Ответ был прост: мы добываем нефть! Сейчас мы все знаем, что из недр Татарстана выкачано заметно больше нефти, чем из недр Азербайджана. Но Татарстан не был союзной республикой, ему мало что доставалось. Каждому ясно, что заметная часть наблюдаемых в республике изменений — в значительной мере результат договора, подписанного в те годы, когда распадалась великая страна, в которой мы все жили, и Россия предпринимала большие усилия, чтобы прекратить парад суверенитетов. Договор придал населению республики большие силы, и как результат мы видим расцвет Казани, заметную экономическую активность во всем Татарстане.

— Как я понял, ваше хобби — история родного народа, так?

— Не только. После рассказов отца о великом переселении народов меня с детства стали интересовать история средних веков в Европе, Китае, на Ближнем Востоке и новейшая история. В школе в 5—7-х классах тратил все перепадавшие мне деньги на покупку подробных атласов и учебников для старших классов и вузов по интересовавшей меня истории. Перечитывал подряд, страницу за страницей, Малую советскую энциклопедию, кажется, 1928 года издания, часть томов которой были у нас дома. Кто-то заранее вырезал из нее страницы с портретами и статьями о бывших вождях, оказавшихся впоследствии врагами народа. Потом стал читать серьезные книги по истории. Все надеюсь, что найдется время и смогу перечитать еще раз все 7 томов «Истории упадка и крушения Римской империи» Эдварда Гиббона, написанные еще в 1776—1788 годах, и просмотреть запомнившиеся места в «Записках о Галльской войне» Гая Юлия Цезаря (естественно, в переводе на русский). В свое время они произвели на меня громадное впечатление.

Школьником узнал, что наш народ имел много столиц. Я бывал в Астрахани, видел там Кремль, построенный руками пленных татар из каменных блоков и стандартного квадратного золотоордынского кирпича дворцов, бань и мечетей, разобранных в заброшенном к тому времени Сарае-Бату на Ахтубе и сплавленных в Астрахань на плотах. Экскурсоводом был научный работник, он добавил в ответ на наш вопрос: «Большую часть плотов поймать не удавалось, и они уходили в дельту большой реки и в море». В молодые годы ходил с другом Витей Лютым пешком из Обсерватории АН СССР в Научном в Бахчисарай по тропам с очень красивыми видами. К сожалению, из-за загруженности работой без отпусков и выходных не нашлось времени проплыть с друзьями по общежитию на байдарке до Селитренного к развалинам Сарая-Бату.

Одна из татарских столиц — северная ставка могущественного правителя Золотой Орды хана Узбека, находилась в Мухши – Наровчате к северу от Пензы, всего в 50 км от деревень, где родились мои родители. Русские исследователи из Саратова больше ста лет назад нашли в Наровчате остатки дворцов из мрамора и стандартного квадратного золотоордынского кирпича, больших мечетей, бани с системами водопровода и канализации, фундамент монетного двора (а золотоордынские монеты, отпечатанные в Мухши, находили во многих кладах, разбросанных по громадной территории, которая впоследствии превратилась в Дикое Поле). В фундаментах зданий, построенных в XIX веке, эти исследователи обнаружили могильные камни с арабской вязью, примерно такие я видел когда-то в фундаменте церкви в Великом Болгаре. Я читал обо всем этом лет 40 назад. Несколько лет назад обзор об этом же с необходимыми ссылками напечатала на одном из московских сайтов кандидат исторических наук Фаузия Байрамова. В новой книге научных обзоров о Золотой Орде, выпущенной Институтом истории им. Марджани и Оксфордским университетом (на английском), тоже много раз упоминается город Мокши (так его легче найти в указателе золотоордынских городов в конце книги), приводятся планы раскопок большой общественной бани и фотографии найденных при раскопках монет и экспонатов, хранящихся в различных музеях.

Территория татарских ханств была огромной, потом все они отнюдь не мирным путем оказались в пределах Российской империи. В одном из парадных залов Московского Кремля можно увидеть барельефы, на которых изображены гербы, названия и годы присоединения силой оружия различных территориальных приобретений Российской империи: среди них одними из первых оказались Казанское, Астраханское, Сибирское и Крымское ханства, не говоря уже о землях и кочевьях ногайских орд. (Каждый раз, когда удается попасть в Кремль и пройти с экскурсией по нему, прохожу, вчитываясь в надписи на каждом барельефе). Именно поэтому татары разбросаны почти по всей территории России, они живут на той земле, где жили их предки.

Меня удивляет Казань. Хорошо, что сейчас в городе можно услышать татарскую речь, но редко. И это странно: по переписи населения в ней проживают 542 тысячи татар. Почему они стесняются говорить на родном языке? Кто им мешает?

Мне довелось побывать на конференциях в Квебеке (который делает все возможное, чтобы сохранить французский как государственный, не только в Квебеке, но и всей Канаде), в Стране Басков и в Каталонии, даже в северном Уэльсе, где полвека назад почти никто не говорил по-гэльски, а сейчас все вывески и названия улиц приведены не только на английском, но и на мертвом языке кельтов, и весь обслуживающий персонал в гостиницах и кафе двуязычен. И все это начинал Ричард Бертон, великий актер, более известный нам как муж Элизабет Тейлор. Он дал деньги на первые кружки родного языка.

Но прежде всего нужны интересные учебники и разговорники, составленные в соответствии с современными методиками. Две мои внучки — семилетняя Алия и пятилетняя Алсу — ходят по воскресеньям на уроки татарского языка в Москве, но впечатление, что переводы известных всем советских мультфильмов на татарский нравятся им не меньше этих уроков. Теперь их начинает смотреть и Карима, самая младшая из моих московских внучек.

Я рад, что у меня пять внучек. Тем не менее было приятно получить как-то по электронной почте письмо от студента Рауфа, подписанное «Твой единственный внук».

И мне немного больно, что ваша центральная улица носит имя Баумана…

— А не Сююмбике, как тут предлагали некоторые.

— Мне очень нравится имя Сююмбике. Для нас это замечательный образ, ее считают героиней, имя ее окружено легендами. Слышал, что многие русские хотели бы вернуть главной пешеходной улице Казани старое название «Проломная», а это все-таки почти 40% населения республики. Для туриста название «Проломная» несет в себе громадный смысл. Ведь борьба за Казань проходила непросто: в ходе осады пришлось закладывать мины, надо было взрывать стены… Все знают, что была серьезная иностранная помощь. Закладывал мины англичанин Батлер. Я несколько раз разговаривал с пра-пра- (не знаю сколько раз) правнуком известного Генриха фон Штадена — немецкого авантюриста и опричника, тоже снабжавшего, говоря современным языком, западными технологиями Ивана Грозного. Профессор Генрих фон Штаден, тезка своего достаточно знаменитого предка, долгие годы работал в Институте высших исследований в Принстоне и является специалистом по истории медицины Римской империи. Но он внимательно читал книгу своего предка. Разговоры с ним показали еще раз, что все в эпоху Ивана Грозного было непросто.

«Нужна поддержка «Википедии» на татарском языке»

— Нужна ли татарам своя «Википедия» на родном языке, о которой вы сказали ранее?

— Во время одной из наших встреч с Миркасымом Усмановым мы долго говорили о «Википедии» — замечательной энциклопедии в интернете, доступной практически на всех (295!) живых и активно используемых языках, в том числе и на татарском (сейчас на нем 72 000 статей), чеченском (164 000), русском (1 413 000 статей) и английском (больше 5 457 000 статей).

Я рассказал Миркасыму во время этой встречи, что часто вижу, как постдоки-американцы в Институте под Мюнхеном чуть что, залезают в свои «айфоны», находят в «Википедии» соответствующую статью и проверяют обсуждаемые цифры или объяснение смысла какого-либо понятия. Я сам обычно проглядываю каждую интересующую меня статью на трех языках: русском, английском и немецком, иногда заглядываю в узбекскую или турецкую «Википедии». Удивительно, насколько по-разному излагаются часто одни и те же исторические события или истории великих открытий на разных языках.

Общение с «Википедией» заставило меня осознать, что я читаю по-русски раза в два быстрее, чем по-английски, и раза в четыре быстрее, чем на немецком, хотя в моей профессиональной жизни мне приходится читать и писать на английском намного чаще, чем на русском.

Необходимо серьезнейшее отношение к вопросу о «Википедии» на татарском языке, нужны финансовая поддержка и государственный подход, чтобы дети, обучающиеся в татарских школах, имели в интернете свою энциклопедию, где можно было бы узнать о современном состоянии дел по любому вопросу — от истории до математики, экономики, медицины, политики, агрономии и машиноведения. И авторами статей должны быть компетентные люди, хорошо знающие свой язык, но главное, предмет, о котором они пишут. Без этого все разговоры об усилении преподавания татарского языка останутся разговорами. Молодые люди, студенты, специалисты и пенсионеры должны иметь возможность постигать современный уровень науки и технологий в любой области на родном языке. Это поможет сдавать экзамены, когда не очень понимаешь преподавателя или когда учитель малость отстал от бешеного ритма жизни. Уровень отставания «Википедии» на татарском языке очевиден: азербайджанская «Википедия» (123 200 статей), не говоря уже о узбекской (129 000), казахской (219 400) или турецкой (296 500), серьезно опережает ее. Чувашская «Википедия» (40 500) и башкирская (39 500) отстают лишь ненамного.

Я просматривал статьи «Википедии» на татарском по тематике, где меня считают профессионалом. К сожалению, уровень многих статей заставляет желать лучшего, многие из них слишком короткие. Эти статьи уступают статьям англоязычной и русскоязычной «Википедии», а ведь в «Википедии» как будто бы пока допускается и прямой перевод лучших статей с других языков.

Но и 72 000 статей (это не так мало для начала) надо написать, затратить немало времени на редактирование, проверку упомянутых фактов. Эта работа едва ли оплачивается, обычно это удел энтузиастов. Громадное спасибо им уже за то, что они есть.

Ясно, что надо освещать вопросы татарской истории, жизни Татарстана, писать статьи о достижениях республики, о ее вкладе в развитие России, о деревнях татарской диаспоры, о людях, которыми мы гордимся, не только в «Википедию» на татарском языке, но и в русскоязычную, и англоязычную «Википедии». Для этого надо привлекать людей из диаспоры, специалистов, хорошо знающих и специальность, и языки, и может, даже частично оплачивать их труд. Это поможет русскоязычной части народа и татарской диаспоре больше узнать о своем народе, удержит часть людей от полной культурной ассимиляции. Надо брать пример у народов, разбросанных по всему миру, но сумевших сохранить свою национальную идентичность — вспомним китайцев диаспоры, говорящих на своих диалектах или забывших и их, или ирландцев, почти полностью потерявших свой язык, но сохранивших сильнейшее чувство любви к своей (часто далекой) родине.

Помню поразивший меня доклад на заседании Американского философского общества. Профессор социологии Принстонского университета говорил об опросе, проведенном его студентами в самых бедных кварталах Лос-Анджелеса, заселенных недавними иммигрантами. Опрос показал, что в семьях, где родители разговаривали со своими детьми на родном языке, подростки гораздо реже попадали в криминальные банды, чем в семьях, где родители пытались разговаривать с детьми на своем ломаном и весьма ограниченном английском. Оказалось, что детям полезно, когда родители говорят с ними на родном языке, который они знают в совершенстве. Родители при этом могут заметно более аргументированно и интересно объяснять и рассказывать. Это повышает авторитет родителей в глазах детей. Возрастает значение и роль их советов.

Интересным было и второе заключение: за знание английского бояться не надо; давление окружения и влияние школы столь велико, что дети в нормальной семье будут знать английский в совершенстве в любом случае.