Искандер Шакиров: «У нас в доме было много музыкальных инструментов, всегда звучала красивая музыка. Я рос, видя, как родители готовятся к гастролям, и сам не заметил, как начал писать стихи»
Фото: Расих Фасхутдинов / «Татар-информ»
«Я слушаю песни родителей, через это многому можно научиться. Слушают ли они меня, не знаю»
– Искандер, поговорим о вашем детстве?
– Детство прошло очень интересно. Родители все время были на работе, мы с братом, который старше меня на 10 лет, росли практически одни: сами себя обслуживали, готовили… Я все умею делать по дому: готовить, убираться, стирать… Когда нет контроля, делаешь что хочешь, но мы все равно научились поддерживать порядок, беречь наш дом.
– В каком возрасте начали петь?
– Еще совсем маленьким. А первую песню записал в 9 лет.
– Обычно дети, родители которых проводят жизнь в гастролях, даже не думают становиться артистами. Как было у вас?
– У нас в доме было много музыкальных инструментов, всегда звучала красивая музыка. Я рос, видя, как родители готовятся к гастролям, и сам не заметил, как начал писать стихи. Как я уже сказал, в 9 лет записал первую песню, потом был большой перерыв и где-то в 17 лет я пришел в рэп.
– Ваши родители поют традиционные татарские песни, мелодичные, вдумчивые. У вас совсем другое направление. Вы слушаете песни друг друга?
– Я, конечно, слушаю, потому что через их песни могу научиться многому. Слушают ли они меня, не знаю. Чтобы они пошли слушать в клуб – это маловероятно.
Но они понимают, что я не где-то по подъездам шатаюсь с бутылкой пива. Многие мои знакомые моего возраста до сих пор не могут найти себя. У них нет ни любимого занятия, ни профессии со стабильным доходом, ни бизнеса. Мои родители думают, что я не пропадаю, а делаю что-то толковое. Во всяком случае, надеюсь, что они понимают это.
– Тексты вы пишете сами?
– Да.
– Музыку тоже?
– Музыку мы пишем вместе с другом. Он аранжировщик, битмейкер, мы работаем в студии вдвоем. Некоторые песни появляются внезапно – в голову приходит какое-то интересное слово или интересная фраза под интересный мотив, и мы это развиваем. У некоторых песен изначально есть текст, мелодию придумываешь уже к нему.
– Как вы познакомились с вашим другом?
– Это произошло во время моей эмиграции. Я отправлял ему свои тексты. Думал, может, продать их можно кому-то или они подойдут под творчество какого-нибудь артиста… А он сказал: «Тексты у тебя классные, давай приходи, будем вместе работать». Свои стихи показываю только ему, он читает и видит, какая в них атмосфера, как их лучше подать.
Под этим псевдонимом Искан скрывается Искандер Шакиров, сын известных эстрадных артистов Зульфии и Жавита Шакировых
Фото: из личного архива Искандера Шакирова
«Ничего не имею против Нурминского, но в рэпе есть понятие «олд скул». Это уже не новый интересный стиль»
– И когда закончилась ваша эмиграция?
– Я вернулся год назад. Два года был в депрессии, жил в арабских странах.
– Из-за чего была депрессия?
– Из-за творчества. Раньше у нас и творчество было другое, более попсовое. Но я понимал, что это не мое. Я изначально хотел работать на татарском языке. Раз я молодой татарин, хотелось сохранять родной язык, популяризировать его среди молодежи.
В то же время понимал, что татарская молодежь не готова к стилю, в котором я хотел работать. Но слушать Альберта Нурминского – это уже осталось в прошлом. Ничего не имею против Альберта, он хороший парень. Но в рэпе есть понятие «олд скул». Это уже не новый интересный стиль. На новые песни меня вдохновили казахи.
Текстов у меня много, они лежали без дела, и я понимал, что людям это не нужно. Оказался в тупике и впал в депрессию. Тогда я уехал из страны, для меня это было кардинальное изменение.
– Что помогло избавиться от депрессии?
– Очень помог аранжировщик Айдар, с которым я сейчас работаю. Мне 27 лет, ему всего 19, но он понимал мои проблемы. Он сказал: «Что это такое, давай возвращайся, все будет хорошо». А я как в кино, в глубокой печали, сидел у моря и думал, что делать с этой жизнью, жить или не жить. Айдар всегда в меня верил. Каждому мечтателю нужен тот, кто его поддерживает. Казалось, что у меня таких людей нет, но этот парень заставил меня вернуться в Казань, строить новые планы.
– Удивительно! Сколько у вас всего песен?
– 40 или 50, около того. Но раньше я был Искандер Шакиров, а сейчас – Искан. Мои старые песни остались с Искандером. У нового персонажа пока только 10 песен, будут выходить новые. Эти новые песни – новая страница моей жизни.
– Какая песня у вас самая популярная, как думаете?
– Я не думаю, я знаю – «Даладан».
– Ваши песни «Син», «Ялкын» тоже очень популярны среди молодежи. Очень многие выкладывают фотографии под эти треки. Я тоже так делала.
– Спасибо.
.
«Изначально понимал, что наши песни на русском слушать не будут»
– В вашем репертуаре есть песни и на русском языке.
– Да, пара песен есть.
– Их много слушают?
– Я изначально понимал, что наши песни на русском слушать не будут, потому что мы рэперы из Татарстана. Здесь, в Татарстане, мы можем ходить гордые, мол, мы рэперы, лучшие. Да, мы делаем качественную музыку и клипы. Но ни один татарский артист из молодых не может конкурировать на русской эстраде. Потому что наши артисты записывают одну-две-три песни в полгода и ездят с концертами. Особенно молодежь, у них ведь и денег нет для записи, и студии. А в русской эстраде каждый день появляются какие-то новые имена. Если татарская молодежь продолжит работать в таком темпе, она просто исчезнет.
Поэтому я понимал, что надо делать татарские песни. Для эксперимента попробовали с Айдаром делать песни на русском, но в итоге все равно перешли на татарские. Я помню, как мы делали песни на русском. Я говорил: «Дай мне делать песни на татарском. Да, будет не миллион слушателей, но все равно в сто раз больше». После этого первым вышел трек «Язмыш». Когда вышла очередная песня, «Даладан», Айдар тоже начал верить, что надо делать песни на татарском.
– Вы поете в тандеме с АлияНур, TATARBOY. Планируете выпускать песни самостоятельно?
– Такие песни у меня есть, и я собираюсь выпускать их в будущем. Но мне интересно работать в дуэте, знакомиться с новыми людьми. Вот песня с Гульназ Асаевой – она стала для нас интересным феноменом. Многие мечтают записать дуэт с Гульназ. А тут какие-то рэперы ей говорят: «Салям, давай сделаем?» Мы сейчас и с Гульназ, и с Вильданом собираемся делать новые вещи. Сольные треки тоже будут выходить, вот совсем недавно вышел трек «Татарстан». Но дуэты я не оставлю. Мне самому интересно делать коллаборации.
– Как был принят «Татарстан»?
– Все писали: «Вау! Круто!», никто не написал, что плохо. Для меня это было интересно. Просматривая статистику, мы видим, что татарская молодежь такое не совсем понимает. Чтобы это понять, нужно время и больше таких песен. «Татарстан» хорошо зашел в плейлисты к казахам, это ведь их стиль. И моя мечта – вернуть этот стиль к нам и сделать по-нашему. Молодые артисты в Башкортостане могут же делать этот стиль, и это нравится людям. А мы почему не можем?! Мы ведь очень интересная нация – самобытная, со своими «фишками», традициями, обычаями, со своим особенным стилем.
«Гульназ Асаева сказала: «Сделаешь лучше меня – прибью!»
– Когда вы берете вставки из песен Алии Карачуриной, Гульназ Асаевой, Фирдуса Тямаева – как они на это реагируют?
– Одним из первых у нас вышел трек «Язмыш». Мы сначала сделали его, и только после этого я позвонил Фирдусу абый и попросил разрешения. Он сказал: «Веди себя прилично, не ругайся, не делай всякой пропаганды». Я не знал, как этот жанр примет молодежь, поэтому не предложил Фирдусу абый делать дуэт – то ли побоялся, то ли растерялся… Когда мы увидели, что ее приняли хорошо, поняли, что можем давать песням второе дыхание.
Я написал Гульназ, тоже волновался, но она тоже не возражала. Сказала: «Сделаешь лучше меня – прибью!» Я тогда просто посмеялся, потому что я не Ришат Тухватуллин и не оперный певец, я рэпер. После этого попросил Гульназ выпустить эту песню в виде дуэта, потому что если ее поклонники ее увидят, будут слушать, то мне тоже будет лучше. Когда она согласилась, вышел дуэт. Увидев статистику, Гульназ и сама удивилась.
Что касается песни «Ялкын», то TATARBOY дал мне послушать свое новое демо, и я сказал, что мне есть что сказать в этой песне. Но записать ее просто с TATARBOY мне было неинтересно, хотелось сделать что-то более масштабное. Я предложил ему позвать Алию Карачурину. Поначалу нам это казалось каким-то безумием, но все получилось. Со стороны Алии были условия, мы их выполнили.
– Теперь, кажется, ваши треки слушают больше, чем оригиналы?
– Есть такое.
– Гульназ Асаева прибьет, значит?
– Нет, она и сама рада, это же наша общая монетизация (смеется).
– У вас в свое время был конфликт в соцсетях. Вы на самом деле поругались или это было для хайпа?
– На самом деле. Мы же были молодые, мне было лет двадцать, Гульназ, значит, девятнадцать. А может, и еще раньше. По молодости разные глупости творишь. Главное, что сейчас мы друзья.
– Еще у вас были какие-то недоразумения с АлияНур. Что стало причиной?
– Это самое простое недопонимание. АлияНур и TATARBOY встречаются. TATARBOY начал ревновать ее ко мне, но с моей стороны ничего такого не было. Эту тему можно было закрыть, просто сев и поговорив. Но мы вовремя не смогли поговорить, и тема раздулась. Люди стали думать разное. С TATARBOY мы в хороших отношениях, на прошлой неделе вместе ходили в сауну.
«Я разбудил девушку и сказал как что-то обыденное: «Мы сейчас умрем»
– В мае вы попали в страшную аварию. Как это случилось?
– Мы с коллегой по сцене в три утра выехали из Мензелинска в Казань. Наняли водителя через специальный сайт. Парень моей спутницы позвонил ему, спросил, хорошо ли он себя чувствует, не хочет ли спать. Тот сказал, что все хорошо. Мы тоже много раз его спросили, и он всегда отвечал, что хорошо себя чувствует. Для нас-то главное было просто доехать, поэтому мы даже предложили ему остановиться и где-нибудь поспать. Он отказался.
Но я чувствовал, что что-то случится. Когда проезжали Челны, я уже на 99 процентов был готов разбудить мою спутницу и предложить ехать на автобусе. Вроде бы и машина хорошая, и водитель говорит, что все хорошо, но на душе все равно было неспокойно. Я как раз получил от Айдара вариант песни «Ялкын». Послушал ее пять-шесть раз и ненадолго отключился, минут пятнадцать всего поспал… Помню: водитель начал вести себя странно, мы ударились в одну машину, в другую, а к третьей неслись на скорости 180 км/час.
Я разбудил девушку и как что-то обыденное сказал: «Мы сейчас умрем». Она тоже сказала просто: «Да». Ударились в третью машину, водитель так и не проснулся, перед нами был столб с рекламными баннерами АЗС, и мы въехали в него. Сначала были в состоянии шока, все лицо у меня было в крови. Подруга начала орать, я как-то пришел в себя и начал соображать, что делать в первую очередь. Девушка закричала: «Вылезай из машины, скорее!» Я попытался открыть дверь, она не открывалась. Машина съежилась в два раза. Ударил рукой – вся рука в порезах. Потом толкнул ногой, и дверь открылась…
– Как сейчас себя чувствуете?
– Сейчас уже хорошо, хожу, работаю. В целом живу той же жизнью, что была до аварии, но иногда боли дают о себе знать. Но то, что я побывал в больнице, помогло мне понять, как же дорога жизнь. Раньше этого не осознавал. Раньше были разные мысли, например «жить не хочется». Теперь такого уже не будет, понимаю, что всякое может случиться. Ты можешь не нарушать никаких правил на дороге, а кто-то в тебя въедет. Теперь жизнь у меня изменилась.
– А как ваша спутница?
– Она тоже практически поправилась. Сейчас ей делают последние операции, она проходит реабилитацию. Я тоже должен был пройти, но не люблю ходить в такие места, в этом плане я лентяй. Я и в больнице не хотел лежать, хотел дома поправляться. Считаю, что стоит начать жалеть себя – будешь болеть еще больше. Я уже через два дня в реанимации просил медсестер разрешить мне самому умываться, чистить зубы, иногда даже ругались с ними, потому что мне нельзя было вставать.
В общем, не хочу себя жалеть и решил не ходить на реабилитацию. Моя спутница ходит, но и состояние у нее было немного другое.
– А водитель? Он выжил?
– Не поверите, у него ни единой царапины. Я хочу сказать это публично, перед всеми людьми: водитель оказался совсем непорядочным человеком. Он ни разу не позвонил, не спросил, какое у нас состояние. Через неделю первый раз приехал в больницу, зашел ко мне и сказал: «Я думал, вы давно уже дома». Я разозлился, говорю: «Да, лежим дома. Вы зайдите в соседнюю палату, посмотрите на девушку». Он ушел, потом вернулся, начал рассказывать: «У меня нога болит, голова болит», – чтобы разжалобить. Потом врачи в Елабуге нам сказали, что до врачей он дошел на своих ногах, что его полностью обследовали и никаких повреждений не нашли.
Сейчас у нас будут суды с этим человеком. Человек же должен понимать, какое-то внимание оказать – принес бы хоть апельсинов с парой бутылок воды, мы бы немного смягчились. А он даже на связь не вышел. И этот водитель – мой сосед. Я его ни разу до этого не видел, но знал, что он живет рядом.
«Молодые должны привносить новое дыхание в музыку. А так, получается, как пели песню 10 лет назад, такой она и осталась»
– Как вы относитесь к тому, что молодые артисты исполняют старинные песни?
– Смотря о каких артистах и каких песнях речь. Моя песня «Даладан» тоже ведь не абсолютно новая, это трибьют. В русской музыке это считается новой песней. Есть молодые артисты, например Салават Шарифуллин – я называю имена, не боюсь этого, Ранис Гарипов тоже, они исполняют песню Ильназа Гарипова без каких-либо дополнений от себя, без изменений, не добавляя текста. Это тоже творчество, но при этом ты не даешь ничего нового, приходишь в готовую песню. А слушатель уже воспринял ее от другого артиста. Они полюбили ее от Ильназа Гарипова, это он открыл ее миру.
Я считаю, что это странно. В рэпе, в русской эстраде молодые пишут сами себе, придумывают что-то новое. Молодые артисты должны привносить новое дыхание в музыку, чтобы мы не стояли на месте. Без этого не будет развития. А так, получается, как пели песню 10 лет назад, такой она и осталась.
– Вас часто приглашают выступить на концертах?
– Я не концертный человек, мы это понимаем. Как я буду выступать в музыкальной солянке, если в зале будут сидеть бабушки… Наши песни больше для клубов. Нас приглашают выступать в клубах, но я пока стараюсь особо не соглашаться. Во-первых, хочу сделать репертуар из самых крутых хитов. Во-вторых, пока не готов выезжать в дальнюю дорогу. Чтобы полностью восстановиться, думаю, надо еще два-три месяца. Я могу просидеть пару часов во время встречи, но если выехать в дорогу на четыре часа, от боли в спине и ребрах уже просто не смогу усидеть. Многие выступления перенесли.
– Но когда полностью восстановитесь, планируете выезжать с сольными концертами?
– Да, конечно. Такая цель поставлена. Мы до аварии планировали с молодыми артистами тур по Татарстану под названием «Том-ям». Там должны были быть АлияНур, TATARBOY, Миляш и другие. Планировали первый концерт на 17 августа, но я был в больнице и этим планам не суждено было сбыться. Мне очень нравится продюсирование, и у нас с «Татарин Лейбл» было желание организовать совместный концерт. Но, поскольку меня не было, тоже не получилось. Когда начнем – пока неизвестно.
«Мы пишем песни, которые слушают в машине, потому что парни хоть в городе, хоть в деревне любят кататься на машине, «дрифтовать», «хасанить»
Фото: из личного архива Искандера Шакирова
«Мы не изобрели никакого велосипеда — исполняем «ар-н-би хип-хоп». Надеемся, через 10-15 лет работающих в нем будет много»
– Что у вас на личном фронте? Жениться не планируете?
– Пока нет. Если честно, уже понимаю, что пора, годы идут. Смотрю на тех же Гульназ и Вильдана и любуюсь, завидую белой завистью. Вот как им хорошо, любят друг друга, все время вместе. Если в твою жизнь приходит женщина или у девушки – мужчина, то, во-первых, это новый друг. Вы находите общие занятия, вы все время вместе в повседневной жизни. Я, на самом деле, завидую таким парам, но только хорошей завистью. И для меня еще найдется такой человек.
– Как думаете, ваши песни побуждают молодых любить и уважать свою нацию?
– Думаю, на этот вопрос должен отвечать не я. Этим песням когда-нибудь дадут оценку сами татары. Пока сделан один новый шаг – молодежь стала слушать песни на татарском в машине, не стесняясь. Мы пишем песни, которые слушают в машине, потому что парни хоть в городе, хоть в деревне любят кататься на машине, «дрифтовать», «хасанить». Они больше слушают треки с мощными басами, простыми инструментами.
И мы надеемся, что молодежная эстрада перейдет в казахский формат. У казахов есть конкуренция, у них очень большой рынок, есть возможность выбора. А у нас если молодые парни и девушки, желая послушать татарский рэп, хип-хоп, откроют «Яндекс.Музыку», то там Нурминский, я и еще несколько человек. Я каждый день смотрю, не появились ли новые имена.
Мне даже организаторы концертов звонят и спрашивают, кого еще можно позвать вместе со мной. Я говорю: «Почему вы меня спрашиваете?», отвечают: «Потому что не знаем. Вы какой-то новый жанр придумали, больше никто такую музыку не делает». То есть даже работающие в этой сфере думают, что мы придумали новый жанр, хотя это – «ар-н-би хип-хоп». Для русской сцены это классика, мы не изобрели никакого велосипеда. Надеемся, что через 10-15 лет работающих в этом жанре будет много. Когда нет конкуренции, нам тоже неинтересно.
Шакиров Искандер Явитович родился 6 ноября 1997 года в Казани.
Детство провел на малой родине родителей в Башкортостане.
Четыре года учился в музыкальной школе. Бросил ее, перешел в спорт, занимался татарской национальной борьбой на поясах и баскетболом.
Первые стихи написал в 12-13 лет, подражал поэтам Серебряного века, любимый поэт – Сергей Есенин. В 2015 году записал песню «Обниму», в 2017 году вышла первая песня на татарском языке «Марьям».
Треки «Даладан», «Син», «Ялкын», «Язмыш» набрали в Ютьюбе десятки тысяч просмотров.
Автор: Фируза Гиниятова, «Интертат», перевод с татарского
Источник материала: tatar-inform.ru
