«Россию хотят лишить зоны влияния в Молдавии, во что вписывается вчерашний жест с Миннихановым»

«Это – дипломатический максимум, который можно получить от Молдавии»

- Как вы оцениваете вчерашний «жест» Молдавии: разрешить посадку, но показательно не выпустить Минниханова из самолета? Это намеренная провокация?

- После начала СВО Молдавия и другие постсоветские страны пытаются лишить Россию зоны влияния на своем пространстве. Делается это демонстративно, с какими-то унизительными жестами. В данной ситуации Молдавия, может быть, изначально ошиблась, а потом все-таки решила проявить себя. 

Суть в том, что Гагаузия внутри Молдавии – это наиболее пророссийский регион и тот инструмент влияния, который использовался в определенных конфликтных ситуациях. В случаях, когда Молдавия в целом занимала антироссийскую позицию, Гагаузия, пользуясь своей автономией, наоборот сохраняла отношения с Россией и поддерживала их. 

В Молдавии Гагаузия рассматривалась, как троянский конь, поэтому они наверняка искали возможность лишить Россию такой опции. В это вполне вписывается демонстративность того жеста, который мы вчера наблюдали. Гагаузию обрезают от российского влияния и, вполне возможно, что Россию в качестве внешнего партнера автономии заменит Турция. В общем-то это уже происходит.

- Почему в Гагаузии сильны пророссийские настроения?

- У гагаузов есть несколько вызовов. Один из них – сохранение собственной идентичности. Пример гагаузов, живших на территории современной Румынии, их пугает, поскольку там этого народа практически не осталось – они были целенаправленно ассимилированы в 20 веке. Проект объединения Молдавии и Румынии, который особенно активно обсуждался в 90-х годах, гагаузов пугал тем, что Молдавии не останется и они исчезнут. 

Были большие сложности с формированием хоть какой-то альтернативы, и в этом смысле большую поддержку гагаузам оказала Москва. Тогда шла война в Приднестровье, Гагаузия была одним из горящих регионов, и в целом регулирование конфликта произошло с помощью России и генерала Лебедя лично. До сих пор они чувствуют себя ущемленным и угнетаемым меньшинством в Молдавии. 

Гагаузы очень хорошо говорят по-русски, чаще всего для многих - это первый язык. В медийно-политическом плане они привыкли еще с советских времен ориентироваться на российские СМИ. Перспектива вступления в Евросоюз через Румынию их очень сильно пугает. Что интересно, гагаузы, благодаря знанию турецкого языка, часто выступали в качестве посредников в каких-то коммерческих вопросах между жителями России, Украины и Турции. Работали в Стамбуле, помогали внедряться в коммерческое пространство и нашли в этом свою нишу. Они – мост между русскими и турками. 

- На ваш взгляд, вчерашняя ситуация как-то скажется на российско-молдавских отношениях? Или все уже настолько плохо, что…

- Да-да-да. Россия в некотором смысле – заложник ситуации. Молдавия не поддерживает ликвидацию Приднестровья силовым путем, и конфликтовать с ней лишний раз не стоит, поскольку она воздержалась от такого варианта. Майя Санду не хочет, чтобы война приходила на территорию ее страны, поэтому амбиции Украины по части ликвидации Приднестровья она не поддержала. Это – дипломатический максимум, который можно получить от Молдавии. 

«В последние десятилетия контакты и связи между тюркскими народами активно налаживаются»

- Кандидат на пост главы Гагаузской автономии Молдавии Виктор Петров назвал произошедшее вчера «вызовом всем тюркским народам» - согласны ли вы с этим? 

- Это, скорее, эмоциональный посыл. Не думаю, что это будет иметь последствия глобального характера. 

- Если сменить фокус с внешнеполитического на внутриполитический, то в свете произошедшего, что вы можете сказать о наших алармистах, пытавшихся в последние годы «замешать» российские тюркские и финно-угорские народы в неком «Великом Туране»? 

- Объективно в последние десятилетия контакты и связи между тюркскими народами активно налаживаются. И объективно есть масса культурно-исторических связей. Вопрос в том, что реализоваться этот проект может только в том случае, если в Росси произойдет нечто катастрофическое – какая-то социально-политическая катастрофа. Тогда проект «Великого Турана» может состояться, но только как форма организации этого пространства. Но тут вызов, скорее, исходит не от самих тюрков, а от возможных сложностей внутри России. Поэтому на данный момент я не вижу такой опасности. 

- Не кажется ли вам, что это очередное подтверждение несостоятельности звучавших алармистских опасений?

- В данном случае Гагаузия не является «фронтменом» этого объединения. О «Великом Туране» речь шла, в основном, в связи с коридором между Турцией, Азербайджаном и Средней Азией. Это наиболее реалистичная концепция «Турана». При этом, он должен быть не прямым объединением, а горизонтальным союзом разных тюркских стран и пространством для налаживания горизонтальных связей. То есть, это не централизованная империя, которая «отжимает» территории у всех остальных. Это форма сотрудничества. И в данном случае и тюрки Российской Федерации в той или иной форме могли бы в этом участвовать. Но в любом случае Гагаузия находится в отрыве и она небольшая по численности, в связи с «Великим Тураном» она редко упоминалась.