«Среди новых мусульман ЮАР – это боснийцы, ливанцы, а теперь есть и татары»

«Контракты нам не продлили, и я начал думать, чем заниматься дальше»

- Здравствуйте, Эльдар. Расскажите о том, чем вы сейчас занимаетесь, и как к этому пришли…

- Мои предки из Ульяновской области — мы татары-мишари. Закончил школу уже в Подмосковье, отучился на политолога. Мой хороший друг, тоже татарин из Челнов, в это время обучался в Институте Африки РАН, готовил кандидатскую. Когда я заканчивал свое обучение в университете, он сказал мне, что есть возможность поступить в аспирантуру Института Африки РАН. Африка меня в принципе всегда интересовала, и слово африканист было чем-то магическим. Я подумал, что было бы здорово двигаться в этом направлении и подал документы в аспирантуру, поступил и начал там свою карьеру.

На защиту диссертации у меня ушло четыре года. Моя работа была посвящена Зимбабве. В начале XXI века у них был большой кризис, и темой диссертации стали международные санкции и давление, которые привели к тому, что одна из самых развитых стран Африки превратилась в одну из самых бедных стран мира. Что интересно, защитил я ее 11 ноября 2015 года, ровно 50 лет спустя, как 11 ноября 1965 года Южная Родезия, впоследствии Зимбабве, провозгласила независимость от Великобритании в одностороннем порядке.

После этого меня пригласили на Postdoctoral Research Program (постдокторанское исследование), которое человек может пройти после защиты PhD. В Южной Африке российская степень кандидата наук приравнивается PhD (доктор философии), и это позволило мне продолжить мое исследование в UNISA (University of South Africa), крупнейшем ВУЗе Африки. Там я не преподавал, но занимался исследованиями, связанными с энергетикой, и исследованиями этнографического характера.

Там я провел два года, потом случился COVID. Все закрылось, контракты нам не продлили, и я начал думать, чем заниматься дальше. Я до сих пор продолжаю академическую карьеру — являюсь научным сотрудником Института Африки РАН, занимаюсь исследованиями и пишу научные публикации. Параллельно занимаюсь бизнесом. 

Мы открыли консалтинговую компанию, которая помогает российскому бизнесу приехать в ЮАР, зарегистрировать свой бизнес, открыть филиал, решаем бухгалтерские и юридические вопросы. Количество российских предпринимателей в Африке растет, интерес к этому есть, а ЮАР никак не дискриминирует держателей российских паспортов. Здесь есть определенные программы для поддержки малого и крупного бизнеса, специальные экономические зоны. Мы же помогаем российским компаниям здесь «приземлиться». 

«Потому, что во времена апартеида было так»

- По интервью 2018 года складывалось впечатление, что вы именно этнограф. Но в Google Scholar среди ваших публикаций можно найти и те, что посвящены БРИКС, энергетическому сотрудничеству России и Африки и т.д. Переходя к самой Африке, первый вопрос — вы все еще в Претории?

- В Йоханнесбурге, но на лето, то есть зиму я уехал из ЮАР — здесь достаточно суровые зимы. Они суровы не с точки зрения России, а с точки зрения ЮАР. Температура может опуститься до -5 градусов, но здесь нет отопления, теплоизоляции и двойного остекления. На этот период многие уезжают из ЮАР.

- Немногие блогеры освещают тему Африки, она по-прежнему остается загадочной и неисследованной. Первым в глаза бросается большое социальное неравенство. Эта тема остается актуальной для ЮАР?

- Южная Африка, если я не ошибаюсь, в прошлом году была признана страной с самой высокой степенью неравенства (Индекс Gini ЮАР в 2023 году 63% — отражает степень расслоения общества по экономическому признаку — прим. ред.). Естественно, эта ситуация не может разрешиться быстро. Пока я бы не сказал, что в этом вопросе есть какие-то значительные подвижки — ЮАР остается страной с одним из самых высоких показателей неравенства.

У этого есть исторические причины, например, несправедливое распределение доходов в прошлом по принципу расовой принадлежности. Все эти закономерности, которые приводят человека к бедной жизни, воспроизводятся из поколения в поколение. Привычки богатого человека и привычки бедного человека — это разные привычки. Если ребенок родился в бедной семье, он будет воспроизводить поведенческие паттерны, присущие бедному человеку.

С другой стороны, правительство принимает законы, стимулирующие преодоление этого неравенства. Например, «Broad-Based Black Economic Empowerment» («Усиления экономической власти черных на широкой основе» — прим. ред.) обязывает компании с госучастием, получателей госконтрактов и предприятия стратегического сектора выделять квоты для африканцев, и в особенности на руководящих позициях. Более 80% населения страны составляют африканцы, следовательно, по формуле 80-9-9-2, 80%, мест в государственном секторе и госкомпаниях должно быть зарезервировано для них, 9% для белых, 9% для цветных (смешанная этническая группа, характерная для ЮАР) и 2% для южноафриканских индийцев.

Ряд положений запрещает компаниям в стратегических отраслях белым быть единоличными собственниками. Например, это охранные предприятия или телекоммуникация — если ты хочешь получить лицензию на оказание интернет-услуг, нужно иметь черного африканского совладельца.

Иногда, это хорошая идея. Но она привела к странным последствиям. Илон Маск хотел запустить свой «Starlink» в Южной Африке. Этот проект представлен практически во всех африканских странах, потому что именно они, в силу малоразвитой интернет-инфраструктуры, являются основным бенефициаром этого проекта — можно подключиться к интернету даже из Сахары. Но Маск не может зайти в Южную Африку, потому что местное законодательство требует передать в таком случае 30% своих акций южноафриканскому предпринимателю. Прямо скажем, для Маска это неприемлемо — почему он должен кому-то что-то передавать, даже если для создания дочернего предприятия?

Был принят ряд других законодательных инициатив, чтобы изменить эту ситуацию с социальным и экономическим неравенством, но зачастую выгоду от этого законодательства получает только узкий круг африканцев. Вторая проблема, которая с этим связана — часто нанимают людей не по принципу компетенций, а по цвету кожи. Это нередко приводит к тому, что в госучреждениях и ключевых отраслях работают люди, которые абсолютно не понимают, что делать. Это только усиливает общую разруху, коррупцию и так далее.

Это очень большая проблема, стоящая перед южноафриканским правительством. Она осложняется еще тем, что любое правительство, которое начнет говорить об устранении расовых преференций, окажется сильно непопулярным среди африканского большинства страны.

Недавно прошли выборы. «Африканский национальный конгресс» (АНК) впервые за 30 лет набрал порядка 40% голосов и был вынужден пойти на переговоры о формировании коалиции — «Правительства национального единства». Это название было выбрано в том числе, чтобы избежать обвинений в сотрудничестве с «белым капиталом». «Национальное единство» звучит лучше, чем «коалиция» с представителями партий, продвигающих интересы предпринимателей и белого населения.

Их основным партнером по коалиции стала оппозиционная партия «Демократический альянс», которая долго управляла Западно-Капской провинцией. Уровень управления там был в целом выше, чем в остальной ЮАР. У представителей бизнеса появилась надежда на прекрасную ЮАР будущего. У Демократического альянса одно из ключевых предложений по реформированию страны — отказ от политики найма на основе расовых принципов и переход к меритократии, когда должности занимают на основании компетенций, а не цвета кожи.

«Зулу — крупнейший этнос, их около 30% населения всей страны и борется за доминирование на всей территории» 

- Это напоминает, в политологическом смысле, национализм — остро стоит вопрос самоидентичности. Коренное население Африки борется за свое присутствие везде?

- Коренное население уже везде присутствует. Вопрос в том, что в социально-экономическом плане африканцы очень сильно проигрывают белым в пересчете на душу населения. Нужно понимать, что за тридцать лет, которые АНК провел у власти, сформировался немногочисленный класс черной элиты, который стал главным выгодополучателем политики АНК. Однако эта политика не позволила широким африканским массам выйти на принципиально новый уровень развития. Сформировался большой средний класс, небольшая богатая верхушка, но большая часть населения выгод от этого не получила.

Не нужно представлять, что африканцы — это единый конгломерат. В стране более 10 африканских этносов и между ними тоже есть, так скажем, соревновательный элемент. Например, зулу — крупнейший этнос, их около 30% населения всей страны. И зулу борется за доминирование на всей территории ЮАР, а другие намного более малочисленные этнические группы могут быть не очень этому рады. До сих пор у них присутствует, например, как у татар: «Вот он с моей деревни, вот я его и возьму». Примерно такие же мотивации можно часто встретить здесь при найме на работу.

- То есть, попытка протолкнуть свою национальность может привести к созданию небольшой элиты, к этому неравенству?

- Это кумовство. А кумовство никогда не вело ни к чему хорошему. Это самый первичный принцип организации, естественный для человека. Но если человек идет дальше по ступенями развития, он принцип кумовства оставляет и переходит на более эффективные способы найма. Проблема в том, что у африканцев до сих пор очень сильные связи с семьей и родным сообществом. Вырваться из них не так просто. Чтобы уклад поменялся, нужно несколько поколений. К тому же, психологически более комфортно нанять человека, которого ты знаешь с детства. 

«Здесь до сих пор жива травма от апартеида» 

- Это проблема не решается образованием?

- Да, это решается в том числе образованием — возможно, в основном через образование. Проблема еще в том, что в ЮАР есть государственные школы, но за них все равно нужно платить. Южная Африка исторически развивалась по пути капитализма. Поэтому в основном в стране представлены частные образовательные учреждения. Объявили, что в университетах будут квоты для бедных африканцев, но особых подвижек по этому вопросу нет. У страны банально не хватает денег. Дополнительные расходы на бесплатное образование бюджет пока не тянет, и это не является приоритетной задачей для руководства страны. В любом случае, количество африканских студентов в университетах ЮАР растет. Процесс идет, пусть не так быстро как, возможно, хочется.

Вместе с тем формируется целый класс городских африканцев, которые предпочитают голосовать на основании идеологических симпатий. Например, они могут голосовать за Демократический альянс не потому, что он за белых, а потому что он за предпринимателей. Есть и другие партии, основанные африканцами. Бывший мэр Йоханнесбурга Херман Машаба создал партию «ActionSA». Как раз он является рупором африканского бизнеса, ратующий за поддержку предпринимательства.

Здесь до сих пор жива травма от апартеида. Люди, пострадавшие от него, живы и занимают ключевые посты. Естественно, велик соблазн начать обвинять прошлое в ошибках современности. Правительство на все свои ошибки отвечает: «Нет, это не потому, что мы что-то сделали неправильно, а потому что во времена апартеида было так-то». С апартеидом связано много проблем, но прошло уже 30 лет, и нужно уже мыслить современными категориями. У АНК было достаточно времени, чтобы изменить ситуацию. Возможно, созданное Правительство национального единства даст стимул к изменениям.

- Если смотреть ролики про Африку у того же Ильи Варламова (признан иностранным агентом в РФ), создается впечатление, что население страны привыкло к такой жизни. Есть ли у самого населения желание изменить свое положение?

- Варламов любит снимать жесть. Видимо жесть привлекает больше подписчиков, чем репортажи из хороших районов. Нужно понимать, что те места, которые он снимает, это часто неформальные поселения, нелегальные застройки. С этим существует огромное количество проблем, эти поселения живут по собственным законам, полиция туда не заходит, такие места часто являются рассадниками криминала.

К сожалению, эта проблема есть. Это как раз теория порочного круга бедности: ребенок, который вырос в одном из таких неформальных поселений, он начинает воспроизводить все эти паттерны, характерные образы действий. Аналогичная ситуация, когда человек родился в какой-нибудь разваленной деревне у нас на Волге, а потом приезжает в Казань — его поведение будет не всегда соответствовать хорошим манерам. 

Людей нужно вытягивать из неформальных поселений, легализировать их. И такие программы есть. Некоторым людям по этим программам дают фактически бесплатное социальное жилье, которое построило государство. Люди получают ключи, сдают это жилье кому-то другому, получают за это ежемесячно какие-то деньги, а сами возвращаются в неформальное поселение. Иногда даже продают это жилье, и все равно возвращаются в неформальное поселение. Что с этим делать, пока не очень понятно. Однозначных рецептов нет.

Нужно также принимать во внимание, что это не только южноафриканцы, существуют мигранты из других африканских стран — из Зимбабве до 3 млн. человек. Огромное количество людей переехало в Южную Африку, часто нелегально. Сделать это несложно из-за открытых границ с другими странами Африки. Поэтому люди приезжают, они нигде не зарегистрированы, у них нет денег, работы — они идут жить в неформальные поселения.

«Много мусульман, исторически живущих в ЮАР, это в основном индийцы и капские малайцы, но есть и «белые» мусульмане»

- Сами люди не собираются решать эту проблему? Пытаются просто выжить?

- Многие, конечно, пытаются просто выжить. Когда человеку нужно найти просто кусок хлеба для себя и своих детей, у него нет времени задуматься о больших проблемах, о которых мы рассуждаем. Естественно, для них главная задача — выжить.

Нужно, скорее всего, действовать через образование для детей, делать так, чтобы они получали новые социальные установки. Нужно поломать этот порочный круг бедности, потому что иначе он будет воспроизводить себя дальше.

- Кажется, религия не пользуется популярностью?

- Нет, они очень религиозны, в отличие от России и СССР. Здесь с религией никогда не боролись, всячески ее поощряли. Во главе страны всегда стояли религиозные люди. Популярны деноминации протестантского толка, где люди танцуют или надевают все белое и идут в поле и молятся каждое воскресенье (христианские сионистские церкви). В помещениях не молятся, потому что считают, что нужно напрямую общаться с Богом, а не ставить между собой и небом стену. Они очень религиозны, и я думаю, что 50-60% регулярно посещают церковь. Много мусульман, исторически живущих в ЮАР, это в основном индийцы и капские малайцы, но есть и «белые» мусульмане – боснийцы, ливанцы, а вот теперь и татары. Мусульмане внесли большой вклад в борьбу с апартеидом, поэтому ислам пользуются широкой поддержкой. В принципе в стране нет межрелигиозных проблем. ЮАР может служить образцом того, как разные религии и культуры могут продуктивно сотрудничать и развиваться. 

Жамиль Салимгареев 

Коллаж: Жамиль Салимгареев 

Продолжение следует