Татарская Уфа в 1916 году: театр «Нур»

Татарский театр и Уфа

В публикациях Ш.Бабича 1916 г. немало внимания отведено и заметкам о театральных постановках в Уфе. Очевидно, что они занимали важное место в культурной жизни татар того периода. Но, в отличие от этих записок, в мемуарах Г.Гафурова-Чыгтая, З.Башири и С.Кудаша, наоборот, нет никаких упоминаний о татарских спектаклях. Возможно, этим авторам просто не приходилось их посещать? Тем более в том же 1916 г. Ш.Бабич писал, что татарских постановок в Уфе можно пересчитать по пальцам одной руки и публика очень ждет их. 

В 1916 г. в Уфе периодически появлялась татарская труппа «Нур» под руководством актрисы С.Гиззатуллиной-Волжской. Например, в июне  того года Ш.Бабич писал о том, что прекрасное выступление труппы накануне  («Уфе такая игра и не снилась») собрало, в основном, представителей простых слоев населения, тогда как высшая интеллигенция («редактора и т.п.») проигнорировала театральный показ. Сетовал он и на то, что в газете «Тормыш» не было никакой заметки о выступлении труппы.

Возможно, такое игнорирование выступления труппы в местной прессе объяснялось еще одним межличностным моментом, на который указывает все та же публикация Ш.Бабича. Так, он упоминает о том, что среди артистов труппы – бывший приказчик из магазина купца Шамгулова – Казанский. «А ведь Уфа должна была встречать такого артиста, своего земляка, овациями», − критикует он местную публику.

Обида на бывшего работника

Артист Гиляз Казанский (Гилязетдин Ибрагимов) (1891-1938) был уроженцем Заказанья (об этом говорил и его сценический псевдоним). С 1912 г. играл в труппе «Нур». Очевидно, он не просто так оказался в Уфе и начал работать там приказчиком. Многие из местных татарских купцов тоже были родом из Заказанья, поэтому неудивительно, что на роли доверенных лиц (приказчиков) они брали своих земляков. Скорее всего, уход Г.Казанского из торговли в артистическую деятельность было воспринято бывшим работодателем (купцом С.Шамгуловым) не самым положительным образом. Вероятно, факт игнорирования выступления труппы «Нур» газетой «Тормыш» объясняется и этим фактом, ведь издание было совместным проектом татарских купцов г. Уфы и старалось соответствовать их интересам. 

Тем временем, из труппы «Нур» в этот период многих артистов призвали на фронт (в их числе – Г.Казанский, Ш.Шамильский, Н.Ханжаров), она стала преимущественно женской. В 1916 г. некоторое время «нуровцы» гастролировали в Вятской губернии (Ижевские заводы). С сентября 1916 г. и уже вплоть до своего расформирования в мае 1918 г. коллектив «Нур» находился в Уфе. Примерно с этого времени деятельность труппы начала чаще освещаться на страницах газеты «Тормыш». Автором многих заметок был Самат (Самат Шарафетдинов). 

«1916 год был юбилейным и для татарского театра»

Кроме коммерческих спектаклей «нуровцев» в Уфе в это время ставились еще любительские спектакли на татарском языке, организованные самодеятельными артистами для благотворительных сборов в пользу воинов и членов их семей. Такие постановки тоже собирали полный зал, однако не всегда спектакли отличались высокой художественностью. Этот момент тоже не ускользнул от внимательного взора Ш.Бабича. Очевидно, что ему больше нравились спектакли труппы «Нур».

Как уже отмечалось выше, 1916 год был юбилейным и для татарского театра. Первый публичный татарский спектакль в Уфе сыграли весной 1906 г. Вот что об этом сообщали в газете «Уфимские губернские ведомости» 9 марта 1906 г.: «Первый спектакль на татарском языке, данный в пятницу на сцене общества «Вспомоществования частному служебному труду» (ул. Бекетовская, 38, здание не сохранилось – прим. Л.Г.), привлек много публики и прошел очень оживленно. Пьеса называется «Житье с тремя женами». Судя по всему, осенью 1916 г. в Уфе артисты-любители устроили чествование по этому поводу. В их числе был и земский служащий – Гумер Терегулов, ему в тот вечер подарили серебряный портсигар с выгравированной надписью «основателю татарского театра». Кроме того, наградили чайными сервизами Зухру и Фатиму Ахметовых, Рукию Терегулову. По мнению Ш.Бабича, это мероприятие тоже имело свои изъяны, т.к. выглядело слишком субъективным и чествование охватило не всех первопроходцев татарского театра в Уфе. «Почему забыли, например, Ахтямова? Почему он не участвует, почему его не наградили? – вопрошал Ш.Бабич и сам же отвечал на этот вопрос. – Потому что он мугаллим, он не врет. Он не мурза, в нем нет позерства». 

Возможно, поэт имел в виду Х.Ахтямова, выпускника медресе «Усмания», который еще в шакирдские годы участвовал в театральных постановках. В 1923 г.  Х.Ахтямов опубликовал статью «Бездә беренче театр» («Первый театр у нас») в уфимском журнале «Яңа юл», где рассказал о комедии «Рисалят», представленной  шакирдами в медресе «Усмания» в 1901 г. Г.Терегулов к тому времени был в числе белоэмигрантов, поэтому никто уже не оспаривал это первенство.

Повседневная жизнь

Тыловая повседневность 1916 г., в том числе в Уфе, прежде всего, характеризировалась ростом цен и дефицитом. По всей стране вводили карточную систему на продовольствие, пытались регулировать цены, создавались потребительские общества. В 1916 г. в стихотворении («Яшәсен кыйммәтчелек!» («Да здравствует дороговизна») Ш.Бабич обращал внимание как раз на эти моменты (нехватку чая, сахара, мяса, оптовые закупки пайщиков и т.д.). «…Избранные люди, рассуждавшие когда-то о высоких мирах, теперь больше волнуются о соли да о чае с сахаром», – по своему обычаю иронизировал поэт. К стихотворению, опубликованному в том же 1916 г., в журнале «Кармак» была вымышленная приписка – новость о том, что в Оренбургском магометанском духовном собрании увеличили для шакирдов стоимость пошлины за сдачу  экзаменов в этом ведомстве. Обыгрывая имя одного из судей (кадиев) Гиниятуллы Капкаева, он использовал татарское слово «Җинаять казый» (Кадий по имени Преступление).

Из-за обесценивания денег многие татарские купцы предпочитали вкладывать средства на приобретение недвижимости. Этот момент подмечал Г.Гафуров-Чыгтай. «Уфимские баи, соревнуясь, начали покупать дома и имения, некоторые кварталы сплошь превратились в  собственность татарских богачей. Хакимов, Шамгулов, Ягудин и другие пополнили ряды крупных собственников». Действительно, кварталы вокруг Верхне-Торговой площади (совр. Гостиного двора) в годы Первой мировой войны стали пополняться домовладениями татарских купцов (Назировых, Хакимовых, Шамгуловых и т.д.). Например, купец С.Назиров в 1916 г. приобрел гостиницу «Россия» (доходный дом наследников бывшего городского головы Сахарова) на углу улиц Бекетовской и Большой Успенской (совр. М.Карима и Коммунистической).

«Бывший журналист работал распорядителем в столярной мастерской для детей» 

Конечно, покупатели дорогой недвижимости не жили заботами о дефицитном продовольствии и других товарах потребления. Их повседневность состояла из других явлений. Например, Г.Гафуров-Чыгтай отмечал, что в доме Шамгуловых часто устраивались веселые вечера, где собиралась татарская молодежь, в  том числе барышни. Он не называет фамилий, а указывает только имена: Гумеры, Сагиты, Закиры. Но, очевидно, что литератор имел ввиду Гумера Терегулова, Сагита Рамиева, Сагита Сунчелея, Закира Кадыри и т.д. Через год в этом же доме состоится заседание Миллэт Меджлисе (Национального парламента) под председательством Садри Максуди, где обсуждались вопросы татарской культурной автономии. Но Г.Гафуров-Чыгтай в своих записках, видимо специально, не обозначает этот факт, ведь некоторые участники того собрания (в том числе и З.Кадыри, и Г.Терегулов) стали белоэмигрантами.

В жизни татарской интеллигенции г. Уфы в 1916 г. еще не было тех социально-экономических лишений, с которыми они столкнулись уже в период Гражданской войны. У многих тогда имелся стабильный заработок благодаря должностям при земстве или других муниципальных службах, а также работе в редакциях. Даже Г.Гафуров-Чыгтай, не прижившийся в редакции газеты «Тормыш», быстро нашел новое место при Мусульманском благотворительном обществе г. Уфы (размещалось тоже в доме Шамгулова, председателем тогда был купец М-Н. Хакимов). Бывший журналист работал распорядителем в столярной мастерской для детей. «Назначили месячное жалованье, было по-своему весело», − вспоминал он. 

«С особой радостью отмечали привычные мусульманские праздники»

Несмотря на войну, общую усталость и стихотворения с атеистическими мотивами («Видно, нет тебя Аллах» М.Гафури 1915 г.), в 1916 г. с особой радостью отмечали привычные мусульманские праздники (например, летом того года татарские поэты собрались в редакции газеты «Тормыш» именно по случаю Уразы-байрама), выезжали большими компаниями на пикники на берегу Демы, устраивали свадебные застолья. 
Так, летом 1916 г. поженились мугаллим «Галии» − Фатих Сайфи-Казанлы и мугаллима Накия (в революционный период она станет известна как певица Абруй Сайфи, в 1917 г. её изберут гласной Уфимской городской думы). Правда, переход социалиста Ф.Сайфи-Казанлы в 1916 г. на работу в консервативное Оренбургское магометанское духовное собрание (ответственным редактором журнала «Маглюмат») все же указывает на остроту материального вопроса в этой молодой семье. Кроме того, Ф.Сайфи-Казанлы сотрудничал и с земствами. В том же году он разработал для Верхнеуральско-Троицкого уездного земства (Оренбургская губерния) 6-летнюю программу обучения в мектебах.

Летом 1916 г. в Уфе было особенно много татарских девушек, мечтавших получить свидетельства и стать учительницами (мугаллима). Неслучайно в записках Ш.Бабича того периода так много внимания уделяется женской публике. Не хватало в городе и специалистов другого профиля. Так, газета «Тормыш» сообщала, что в магазинах купца Г.Усманова можно увидеть даже приказчиков (продавцов и управленцев) женского пола. Трудовая жизнь губернского центра обретала «женские» черты. 

«Г.Ибрагимов в тот год работал не только мугаллимом в медресе, но и преподавал на учительских курсах» 

Уроженка Астрахани Зайнаб Каримова (в замужестве) тоже приехала в Уфу летом 1916 г. для учебы на вышеназванных курсах. Именно она оставила описание быта писателя Галимджана Ибрагимова, проживавшего тогда в Уфе. Он занимал двухкомнатную квартиру на первом этаже двухэтажного деревянного дома на улице Вавиловской (совр. Зенцова), это в нескольких кварталах от места его работы – медресе «Галия». 

«Комнаты были очень скромного мебилированы. В зале – хороший стол и для приема пищи, и для письменной работы, несколько венских стульев, шкаф-буфет, возле окна – большой фикус, − вспоминала З.Каримова в 1960-е гг. – Во внутренней комнате виднелись аккуратно заправленная кровать и комод». Зайнаб Каримова пришла в гости к писателю вместе со своим супругом земским служащим, бывшим шакирдом «Галии» − Хусни Каримом. Устроили чаепитие. Кроме того, несмотря на «сухой закон», в буфете радушного хозяина нашелся и алкоголь. Г.Ибрагимов в тот год работал не только мугаллимом в медресе, но и преподавал на учительских курсах. Еще одним источником дохода были публикации. Например, казанский журнал «Аң», выходивший при поддержке издателя А-Г. Хасани, как раз отличался щедрыми гонорарами.

«И все понимающе притихли»

Уехавший осенью 1916 г. в Оренбург, для работы в редакции журнала «Кармак», Ш.Бабич тоже печатался в разных изданиях. Любопытно, что в том же 1916 г. в издательстве «Тормыш» у него вышла отдельной книгой «Көлке капчыгы» («Мешок смеха») – сборник его юмористических конферансов. С другой стороны, Ш.Бабич собирал совсем другие образцы творчества, полные трагизма эпохи. Его друг, сокурсник Вали Хангильдин (они снимали вместе комнату) вспоминал, как в 1916 г. в Уфе поэт собирал татарский фольклор и переписывал в Нижегородской слободе песни у солдаток. Скорее всего, это были баиты, присланные их мужьями в письмах.

Тот же В.Хангильдин приводит еще один характерный эпизод. Летним вечером 1916 г. они шли вчетвером (он, Ш.Бабич, Г.Ибрагимов, Дж.Абдюшев) по одной из уфимских улиц. Абдюшев и Ибрагимов были коллегами, работали в «Галие». Компания была в веселом настроении, шли домой к Абдюшеву. Он попросил Ш.Бабича сыграть на мандолине, чтобы услышала вся округа. Но эту затею пресек Г.Ибрагимов, указав на неуместность в это время, вокруг – горе, кто-то на фронте, кого-то нет уже в живых. «И все понимающе притихли», − подытоживал В.Хангильдин. Видимо, приятели пели и играли на мандолине уже за закрытыми дверями, в квартире Абдюшева. 1916 год состоял из таких контрастов (обыденного трагизма и веселья), в центре которой было обесценивание человеческой жизни. 

****
Предреволюционный год, безусловно, был предвестником надвигавшихся социальных катаклизмов. Он определил в какой-то степени и дальнейшее течение татарской культуры. Первая мировая война пронизывала обычную и творческую жизнь татарской интеллигенции. Кто-то предпочитал в 1916 г. говорить о ней громко (Ш.Бабич), кто-то выражал тихую надежду, что когда-нибудь все изменится (С.Сунчелей). Разные типы переживания ситуации порождали межличностные конфликты. Социально-экономический кризис, с ростом цен и дефицитом военного времени, усугубил довоенные конфликты финансового характера (ситуация вокруг медресе «Галия»), эта линия тянула за собой новые конфронтации, в том числе уже в ходе революционного хаоса.