«Татары неоднократно подтверждали свою креативность и способность к модернизации сознания»

«Опыт освоения большого пространства в большей мере был накоплен кочевниками»

– В СССР было принято считать, что кочевая культура была более примитивной в сравнении с оседлой. На Ваш взгляд, существует такое явление, как кочевая цивилизация?

– В XIX и XX веке значение конно-кочевой цивилизации понималось отдельными людьми очень глубоко и соответственно исторической истине. Человек – двуедин: он находится и в статичном, и в динамичном состоянии. Опыт освоения большого пространства в большей мере был накоплен кочевниками, которые устанавливали связи между отдельными очагами мировой культуры и цивилизации. Этот процесс получил особую степень интенсивности в середине первого тысячелетия до н.э. Этому были объективные причины. Завершается эпоха бронзы, происходит переход к эпохе железа. Если удила для лошади из бронзы быстро окислялись, то железо, являлось не окисляющимся материалом, что радикально повлияло на кочевой и оседлый образы жизни. Для кочевников конь стал средством покорения больших пространств. Роль железа отражена в мифах и культуре самых различных народов: тут можно бесконечно приводить примеры, но именно в середине первого тысячелетия до н.э. евразийское пространство начинает складываться как нечто целое. Кочевники принесли в это пространство динамику и взаимодействия. Именно в середине первого тысячелетия до н.э. зародились практически все мировые религии. «Осевой» эпохой, эрой пророков называют это время.
 

Человек не перестаёт быть кочевником. В нём сохраняется тяга к освоению больших пространств: космического пространства, глубин океана и т.д. Накопленный номадами опыт перемещений является нетускнеющей во времени составной частью мирового культурного наследия. Тюркские народы, включая наших с вами общих предков, причастны к созданию и сохранению этого наследия. В эпоху колонизованности нашего сознания мы были носителями фрагментарного мышления, подчинённого императивам чуждого времени. Теперь же, обращаясь к истокам, мы обнаруживаем минимум две с половиной тысячи лет нашей общей истории, устанавливаем причинно-следственные связи в её развитии, обретаем способность защищать родину и свободу.

«Сейчас как никогда становится ясно, что история России не может быть в полной мере изучена без адекватной оценки вклада конно-кочевых народов»

– Почему в СССР критиковали кочевую культуру, а не пытались её адаптировать к советскому строю?

– Это была чистой воды политика. Тут можно говорить о продолжающемся противопоставлении поля и степи. Когда Русь начала становиться большим государством, а потом и империей, она не могла не воспринимать в качестве антагонистичного мировидение народов, которые проживали на интересующих Россию территориях. Сейчас становится ясно, что история России не может быть в полной мере изучена без адекватной оценки вклада конно-кочевых народов в её становление. Евразийская история – это единая история, и её и надо так понимать. Разумный, но трудно реализуемый подход. Ещё в 1975 году я участвовал в написании труда «Эстетика кочевья», в котором была предпринята попытка философского осмысления культурного наследия кочевников евразийских степей. Эта книга была осуждена ЦК Казахстана, а позже в количестве 3 тысяч экземпляров уничтожена.
 

«Идея евразийства совершенно не антагонистична национальным идеям»

– Что Вы вкладываете в принципы евразийства?

– Евразийцы, по существу, это миротворцы, которые создавали свои труды, гуманистичные, отмеченные прекрасным знанием истории и высотой её философского осмысления, в канун войн и потрясений двадцатого века.

Евразийское пространство понималось ими как нечто целое и взаимосвязанное в своих частях. За многовековую историю его существования накоплен опыт войн и в то же время миротворческих традиций. Идея евразийства совершенно не антагонистична национальным идеям. Её основоположники были людьми, одухотворёнными и истинно пассионарными. Новые независимые государства, особенно Центрально-Азиатские, обращаются к опыту евразийства закономерно и результативно для себя.
 

«В евразийстве уже заложена тенденция к глобализации»
 

– Можно ли назвать идеи евразийства и глобализма похожими?

– Мы говорили об истоках появления евразийского пространства в «осевую» эпоху, отмеченную разрушением границ традиционных очагов мировой цивилизации. Сейчас, когда, мы начинаем говорить, что глобализм – это смерть культуры, то, конечно-же, ошибаемся.

В евразийстве уже заложена тенденция к глобализации. В глобализации ничего страшного нет, это естественный процесс и в нём – уверенное, гарантированное бытие национального в контексте глобального сосуществования. Вопрос в том, чтобы не злоупотребляли политики и не предавали этому другие смыслы. Можно сотни примеров привести благотворности евразийства, как опыта и практики взаимодействия между мирами, скажем, греко-античным, китайским, индийским и персидским, когда всё начало развиваться чрезвычайно плодотворно. Именно в этих условиях происходило созревание человечества со всей атрибутикой технического и научного прогресса.

Евразийцы предчувствовали катастрофы XX века и искали выход за счёт эффективного взаимодействия между разными частями реально существующего пространства. В их активе множество идей гуманистической направленности. Всё это можно охарактеризовать как «гуманизм в действии». Евразийство даёт платформу для существования общечеловеческой культуры в гармонии взаимоотношений различных народов.
 

«Мы должны уметь словом и мыслью оценить ситуацию, чтобы находить выходы»

– Прерывалась ли традиция внутренней рефлексии у тюркских народов?

– Я думаю, что эта традиция взаимодействия никогда не прерывалась. Нам кажется, что наша общая история прервалась, но это совершенно не так. Это тот самый мир конно-кочевой культуры, которой существует со скифо-сакских времён. Потом идут гунны, потом древние тюрки. Позже – Караханидская эпоха, в которой наблюдается наибольший расцвет и появляется основа всей нашей классики, как, например, теологическое наследие Ахмеда Ясави или «Наука быть счастливым» Юсуфа Баласагуни. И этим наследием оплодотворена вся тюркская поэзия, в том числе, и татарская. После расцвета конно-кочевой культуры наступает её деградация. Тогда появляется элегия «Книги моего деда Коркута». В какую бы сторону света не пошёл Коркут, везде какие-то люди роют могилу – для него.
 

«Без ощущения поисков выхода из катастрофической ситуации мы никогда не поймём ни татарских, ни казахских просветителей»

– В тюркской культуре, начиная с XIX века, ощущается скорбь и тоска. С чем это связано?

– В Казахстане в своё время существовало движение «Зар Заман» (скорбное время). Это движение было пропитано знанием многих скорбных страниц тюркской истории, таких как завоевание Казани, расставание казахов и ногайцев. Мы никогда не сможем понять в полной мере ни казаха Абая Кунанбаева ни татарских просветителей без осознания того, что они вписаны в контекст долговременной истории. Поэты «Зар-заман» говорили о наступлении лихолетья. Искали выход из ситуации. Без ощущения этого поиска мы никогда не поймём ни татарских, ни казахских просветителей, не почувствуем созвучия их слов в трагичном противостоянии апокалипсису. Ощущение «конца истории» очень ярко проявилось в поэзии XVIII и XIX века. Доминируют в ней элегия, фатализм. Но были и те, кто подобно Коркуту, вскинулся, восстал против предопределения. Гениями своих народов стали эти люди.
 

«Дистанцирование друг от друга в рамках одной цивилизации – это путь в никуда»

– Что тюркам может дать евразийство?

– Мне кажется очень интересным движение джадидов. Джадидизм – это историко-философская попытка понять своё место в мире с учётом реальной грозной перспективы и усилия по созданию реальных выходов из надвигающейся катастрофы. Когда мы говорим о себе, ни в коем случае нельзя допустить разделения: вот это татары, это казахи, а это башкиры – это один цивилизационный мир с общей историей и общими процессами становления. Все взлёты, падения и периоды обскурации в этом контексте являются цельным явлением. Дистанцирование друг от друга в рамках одной цивилизации – это путь в никуда. Мы ищем друг друга, как братья ищут братьев, не для того, чтобы кому-то противостоять, а чтобы обрести себя и свою реальную жизнеспособность. Мы теряли это, когда терялось наше органичное взаимодействие. Память не может стать фантазирующей и продуктивной, если ей отказано в праве помнить о том, что было на самом деле.

Когда приходит понимание этого, то обретается способность выхода из тупиковых ситуаций, происходит избавление человека о капитуляции разума под давлением обстоятельств, которые кажутся непреодолимыми. Когда мы знаем, каковы причины, мы можем остановить падение вниз. Евразийство и наши тюркские связи, взаимодействие с персидским, китайским и славянским мирами – на всё это нужно смотреть как на естественный исторический процесс, в котором есть не только созревающие зёрна гибели нашей, но есть там и нечто исцеляющее, помогающее, то, что позволит нам преодолевать негативные перспективы и получить желанный результат.

Естественно, что мы тянемся друг другу и приветствуем собственную память. Когда мы к ней обращаемся, мы обнаруживаем абсолютное тождество и родство, к примеру татарских и казахских связей. Но для поддержания этих связей нужно встречаться и разговаривать. На этих принципах и держался Великий Шёлковый путь. Мы должны уметь словом и мыслью оценить ситуацию, чтобы находить выходы: не ожесточённые, а разумные, человечные, опираясь на то родство, которое в нас заложено. Эта близость есть во всех народах, которые живут вместе на евразийском пространстве.
 

«Мы должны считаться с этим и пытаться вобрать в себя татарский современный опыт»
 

– Как бы Вы оценили роль татар в современном тюркском мире?

– Мы люди, которые находятся на одном корабле. Как говориться: «У людей на одном корабле общая судьба». Татары неоднократно подтверждали свою креативность и способность к модернизации сознания, что является очень важным в контексте постоянно меняющегося времени: очень важно овладевать языком новой действительности. Татары в тюркском мире всегда были на передовой в этом отношении. Татары вовлечены в процессы современного российского индустриального общества. Татары производят всё: автомобили, самолёты и.т.д. Промышленность – это очень важно, потому что это не просто сфера деятельности, а компонент, без которого нельзя считать себя современным и идущим в ногу со временем. В контекстах и ритмах современности у татар сейчас это присутствует в очень большой мере, и мы должны считаться с этим и пытаться вобрать в себя татарский современный опыт.
 

«В моей хвале татарам нет завышенной комплиментарности, мы говорим о реальностях»

– Как вы оцениваете роль татар в современном тюркском мире?

–  Ещё в XIX у татар были тесные контакты с Турцией, и они были вовлечены в процессы реформирования, в эпоху «Танзимат». Татары первые из тюрков активно принимали в них участие. Отдавая должное традиции, мы должны радоваться, что она сейчас продолжается. Я бы назвал татар передним краем нашего фронтального совместного движения в будущее. Они осовременивают нынешнюю практику наших действий, что очень важно, потому что архаичное по природе своей обречено. У меня нет намерения сотворить похвальбу татарам: мы в данном случае говорим о реальности. Что касается других сфер, как поэзия и литература, то тут ни у кого, ни перед кем преимуществ нет, потому что природа в равной мере приводит в мир гениев искусства, литературы и т.д. Звезда нового гения может вспыхнуть в любой части тюркского мира. При этом очень важно, чтобы мы не теряли ощущения нашей целостности: она может быть противоречивая, не во всех частях отлаженная, но наличие этого ощущения имеет исключительно важное значение. Без него каждый может остаться один на один с хаосом.

«Главное не отмалчиваться и не соглашаться с убогим уровнем толкования и трактовки событий, которые происходят в ситуации, когда нет диалога»

– Какое будущее у евразийского пространства и народов, его населяющих?

– Народ можно сравнить с космосом. Если мы не хотим впасть в хаос, который по своей природе хаотичен и неведом, то мы должны этот космос осознано сотворить. Гармонизировать наши отношения и дорожить друг другом. Для всего этого нужно встречаться. Можно вспомнить практику существования караван-сарая как места, где люди встречались, разговаривали, где все понимали, что можно рассчитывать на успех, если ты ясен в своих словах и умеешь услышать другого. Нам нужно место татаро-казахских встреч: не сабантуй или какие-то состязания, а сотворчество общих ценностей.

Мы уже не первый год организуем встречи, которые называются «Беседы на Шёлковом пути», и там принимают участие все Центрально-Азиатские страны, а также Россия и Китай. В этот раз мы хотим пригласить делегатов из Татарстана, чтобы они приняли участие в обсуждениях. Мы обсуждаем различные концепции сосуществования. Есть, например, китайская концепция Великого шёлкового пути «Один пояс – одна судьба», которая несёт в себе ассимиляторские моменты – это одно из видений наших общих перспектив. У Казахстана другое представление о роли Шёлкового пути и взаимодействия на всём этом пространстве. У России своё видение. Не исключено, что это государство в статусе возрождённой империи.

В любом случае, говоря о будущем, нужно встречаться и обсуждать. Главное, не отмалчиваться и не соглашаться с убогим уровнем трактовки событий, как это происходит, когда нет диалога. На этих встречах мы, как равный с равным, встречаемся, и у нас может   получиться хороший разговор.

Справка

Ауэзов Мурат Мухтарович – кандидат филологических наук, заслуженный деятель Казахстана, бывший чрезвычайный и полномочный посол Казахстана в Китае.

Автор: Владислав Безменов, «Миллиард.Татар»
Источник фото на анонсе: lyubimiigorod.ru