«В 90-е в медресе шли все, начиная со вчерашних гопников и заканчивая инженерами»

«Де-факто Казань стала центром российского мусульманского мира»

Арслан Минвалеев: Если продолжать тему 30-летия ДУМ РТ, быть может, каждый скажет о трех ключевых вещах, которые Духовное управление смогло реализовать за эти 30 лет и чего не смогло? 

Рафик Мухаметшин: Первое – это система образования на уровне России. У нас восемь медресе и три ВУЗа: Казанский исламский университет, Российский исламский институт и Болгарская Академия. Второе – издательская деятельность. Я частично согласен с Расулом, что в первые годы к изданию «Хузур» были вопросы, но в профессиональном плане у них резкий скачок роста: издания стали более профессиональными. В-третьих, могу сказать, что сейчас довольно профессионально работает Совет улемов. Они издают много фетв, отвечают на актуальные вопросы. 

А.М.: Я так понимаю, вещи, которые не удалось реализовать – это Всероссийский экспертный совет.

Р.М.: Это, может быть, не задача Духовного управления. Но если вы помните, в Минюсте экспертный совет был создан. Правда, он, скорее всего, ничего не делает, его не видно. Экспертный совет – это тоже вопрос. Даже если он будет, теоретически не каждое издательство обязано предоставлять свои книги, и никто его обязать не может. Да, Духовное управление, издавая свои книги, пропускает через экспертное сообщество. Но есть другие, независимые издательства, и они так и будут издавать. Так что, если мы создадим экспертное сообщество, это вовсе не означает, что все книги пройдут через экспертизу – это невозможно. Это должна быть соответствующая очень серьезная издательская политика. Они сами должны понимать, что, занимаются формированием мировоззренческих установок мусульман. Сейчас мы уже видим прогресс: случайных издательств становится все меньше и меньше. Остаются только те, которые издают серьезную литературу. Например, «Диля» выпускает исторические книги, издательский дом «Медина», «Хузур»… 

А.М.: Иран, «Садр» очень активно работает.

Р.М.: Да, издательство «САДР» слишком активно работает. Если зайти в любой книжный магазин, то порядка 80% книг на русском языке их издания или шиитские, к сожалению. И здесь мы уступаем. То есть они этот рынок заняли. Но они активно работают с Российским научным сообществом, с Институтом востоковедения, философии. 

А.М.: А что не удалось или что надо сделать?

Р.М.: В принципе, инфраструктура существует... Знаете, когда мы говорим, что ДУМ – это религиозная организация, как это было до революции, и должна быть определенная финансовая независимость, то здесь, конечно, вакфная система… Но и до революции вакфная система в России работала не особо эффективно. Только в Крымском муфтияте вакфов было больше. С этой точки зрения, для нас очень важно работать в направлении привлечения меценатов, чтобы вакфная система работала. Формировать бюджеты для учебных заведений очень сложно. Возможно, создание более мощной инфраструктуры, для того, чтобы обеспечивать умму, очень актуально.

А.М.: Данис эфэнди, вы социолог, и смотрели как устроена система за рубежом…

Данис Гараев: Зря вы ждете от меня какой-то критики. В первую очередь, я хотел бы сказать, что ДУМ еще со времен Усман хазрата успешно справляется с инфраструктурой, открытием медресе и прочих учебных заведений. Не знаю, где лучше, чем в Татарстане в этом отношении. Может быть, в Чечне, Дагестане. Но у нас своя специфика, и, я думаю, она самая эффективная. 

Вообще, мне всегда хотелось, чтобы Казань стала центром российского мусульманского мира. Де-факто так и есть, но имеется определенная разобщенность. Но Духовное управление мусульман, конечно, работает в этом направлении. 
В целом, у меня нет какого-то универсального рецепта. Я понимаю, что регулярно проводится форум, но, наверное, хотелось бы, чтобы эта составляющая была преодолена. Я говорю это не как эксперт, а как рядовой татарин-мусульманин. Вот и все. А в остальном все и правда неплохо. 

А.М.: Расул эфэнди, может быть, вы что-то добавите? Мы все ждем конструктивную критику. А Вы – как голос из народа.

Расул Тавдиряков: Думают, конечно, всякое. И нехорошее тоже. Благодаря таким площадкам, спасибо, что вы ее организовали, у меня появляется возможность рассказать. А рассказать можно многое. Публиковать мне обычно приходится через свои паблики, а это всегда конфликт, стресс. Бывает, что я о чем-то говорю, но стараюсь это делать дозировано. 

По поводу ремарки Рафика эфэнди о том, что Абдулла хазрат был в нужное время в нужном месте: в бурные 90-е все бурлило, и он по характеру был мятежником. Потом все устаканилось, и нужно было воспользоваться моментом, чтобы эффективно начать работу. Действительно, эффективным менеджером был Усман хазрат, и мы это видим. Что бы ни говорили, сегодня исламизация Татарстана произошла благодаря работе ДУМ во времена Усмана хазрата. Сегодня, возможно, произошла некая концентрация, централизация всего и вся в нашем государстве. И Духовное управление сегодня работает в этом же фарватере. Поэтому тут уже меньше свобод, меньше креатива. В этом есть и положительные моменты и отрицательные. О положительных много говорят, не будем повторяться. А вот что не так? 

Первое, на что мне часто жалуются - за пределами Казани тишина, как будто мы в Рязанской области. Имам Лаишевского района в 70 лет вернулся к Аллаху, и ему до сих пор не могут найти замену. В других районах то же самое. Спрашивается: а для чего вообще столько выпускников РИИ, если мы не можем найти кадры, замотивировать их, выделить зарплаты? Может, кто-то не хочет, чтобы были молодые кадры? 

Второе – закрытость Духовного управления. Почему люди обращаются ко мне, а не в ДУМ? Почему эти вопросы адресуют мне, а не встречаются с муфтием? Почему муфтият не проводит дискуссионные клубы, приглашая экспертов, общественных деятелей? Сегодня муфтият немножечко оторван от народа. И я чувствую, что народ уже потерял то доверие, ту любовь, которая была еще 5-10 лет назад. 

Следующее – метания из одной крайности в другую. Сегодня мы говорим о салафизме, но на самом деле салафиты дали импульс, волну, неординарность. Пассионарность пришла от салафитов. Да, наверное, были определенные крайности, но они постепенно выровнялись. Они начали заниматься, к примеру, социальными проектами... К слову, сегодня большинство социальных проектов на территории Татарстана и других регионов - это бывшие салафиты, потому как они были заряжены на это. 

Сегодня мы пришли к ашаризму, матуридизму – это очень важно. Но я смотрю, что такая подача превратила людей в неких сектантов. Недавно ко мне заезжал один имам, закончивший РИИ, и говорит: «Вижу, как некоторые ничего не поняли об исламе, но у них в глазах все враги». И сегодня в Татарстане это очень частое проявление, когда вместо того, чтобы дать что-то позитивное, чему-то научить, у нас опять 80% риторики – это ваххабиты и борьба с ними.

Р.М.: Расул, этого нет на самом деле. Ты с двоечником разговаривал, наверное. 

Р.Т.: При Файзове…

Р.М.: При Файзове – это другое. И этого никто не скрывает.

Р.Т.: Мне один человек, который состоит в «тарикате», связан с Турцией, говорил: «У нас при муфтие-салафите был зеленый свет. А сегодня нам перекрывают кислород, хотя вроде бы мы на одной волне». Это действительно есть. Я говорю то, о чем думает и говорит простой народ, о том, что может быть до вас не доходит. Обратите внимание, что сегодня мнение сложилось так, будто это сектантство присуще Духовному управлению. Нет работы с научным, со светским сообществом. Какая-то зашоренность имеет место быть, и не стоит это отрицать. И последний момент… Ладно, забыл. Потом.

«У нас плохо поставлена работа с так называемыми этническими мусульманами»

А.М.: Данис эфэнди, вы хотели оппонировать?

Д.Г.: Нет, я хотел бы высказаться по поводу минусов – с позиции социолога. На самом деле, мне кажется, что у нас плохо поставлена работа с так называемыми этническими мусульманами. Что я имею в виду? Многих этнических мусульман отталкивает несколько излишне консервативный тренд. Условно говоря, одна моя знакомая светская татарка считает себя мусульманкой. Но что для нее – быть мусульманкой, если она ведет светский образ жизни? «Фрэндли ислам»? Просто я наблюдаю социальную реальность. И такие люди, по сути находящиеся в духовном поиске, потом уходят в «нью эйдж» - йогу и прочие непонятные направления. Вопрос состоит в том, как с этой публикой работать муфтияту. Это все связано с вопросом о сохранении национальной идентичности. Некоторые мои знакомые говорят, что есть какие-то прогрессивные подходы у других религий. И порой они кажутся более привлекательными. И надо понимать, что этнических мусульман все-таки большинство. И что хуже? Чтобы человек остался этническим мусульманином, не до конца соблюдающим, или же совсем ушел из ислама?  

Р.М.: Пусть лучше будет светским, чем сектантом.

Д.Г.: Вот! Но духовные потребности-то у него есть, и их нужно как-то реализовывать, отвечать им. По ханафитскому мазхабу, если человек считает себя мусульманином, то он мусульманин. В конечном итоге, я считаю, что это очень важное направление для муфтията, над которым нужно работать. Потому что такие люди очень близки к тому, чтобы вообще перестать быть мусульманами. Не с точки зрения ислама, а с точки зрения муфтията лучше, чтобы они остались в лоне ислама. Это так называемый «френдли ислам». 

Р.Т.: Здесь речь идет про средства. То есть, не реформировать ислам для этих людей, а просто найти привлекательный подход.

Резеда Закирова: На самом деле мы работаем с этническими мусульманами. Например, на занятиях «Школа одного дня» мы принимаем по 100-150 человек за раз. По выходу, за семь занятий, они становятся практикующими мусульманами. Это в Казани. В год мы два раза ее проводим. Теперь эта практика также распространяется в некоторых мухтасибатах. Опять же, это зависит от активности мухтасибов, того, как они с молодежью работают. 

У многих есть понятие о том, что если человек религиозный, он должен совершать много благих дел. Благое дело – в первую очередь благотворительность. В понимании большинства, имамы должны быть нищими, но заниматься благотворительностью. Поэтому благотворительностью мы тоже много занимаемся, вне зависимости от национальной или религиозной принадлежности. Таким образом, с этническими мусульманами и немусульманами мы работаем. 

Касательно вопроса Расула. Почему кадры не идут в село? Хороших специалистов выпускают, но опять же – социальный пакет. Камиль хазрат и Рафик хазрат стараются, чтобы эти дореволюционные традиции, когда обеспечение мечети было на плечах махали… Речь про самоокупаемость. Камиль хазрат хочет, чтобы при каждой мечети была какая-то лавка, чтобы хотя бы коммунальные расходы получалось оплачивать. Спасибо этим бабаям, которые работают. Некоторые ведь даже из своих пенсий коммуналку оплачивают. Это не только задача ДУМ РТ. Люди должны быть заинтересованы в том, чтобы в их селе работала мечеть. А есть, наоборот, такие мухтасибаты, например, в Кукморском районе, где сельчане сами обратились к имаму и сказали: «Ты только работай, мы сами будем платить тебе зарплату, отремонтируем мечеть». Они ее содержат, убираются сами. Сама махалля проявляет заинтересованность. И, конечно, имам, ему 40 лет, мужчина в расцвете сил работает и содержит семью. Опять же, все зависит от места: есть более религиозный район, есть менее религиозный. 

Р.Т.: Простите, но пока там будет 75-летний бабай махалля не появится.

Р.М.: Расул, вопрос в другом. Действительно, мы готовим кадры. У нас на очной форме обучения в Татарстане 4000 студентов. Вопрос в трудоустройстве. Ты говоришь: «70-летний бабай». 70-летний бабай сидит в деревне, где 50-60 домов. Молодой человек, может быть, год там проработает, женится и уйдет. Закрепить молодого имама с каждым годом становится сложнее. В Татарстане городские мечети, мечети крупных населенных пунктов заполнены. И потому мы рады, что там, в деревнях, все еще работают бабаи. Но, здесь, например, в меленькой деревне зарплаты нет, садака нет, махалли нет. Куда его? 

У нас учатся заочники из 45 регионов, не только из Татарстана. Имам с высшим образованием поедет в деревню, где 50-60 домов? Это проблема, поэтому мы работаем с мухтасибами, говорим: «Найдите молодого пенсионера, чтобы он отучился заочно и работал», чтобы эти деревни обеспечивать имамами. У нас 15% - бабаи 70-80 лет, это в основном в маленьких деревнях. В крупных деревнях есть школы, детские сады, молодые мамы работают. А в маленьких деревнях этого нет. И ты ни за что не закрепишь его. Ты можешь заплатить ему зарплату 50 000, и даже если он сам захочет, жена скажет: «Куда детей? В соседнюю деревню?».

Д.Г.: Я хотел бы начать с начала. Период 90-х – это время подвижничества. Распад экономической системы… В медресе шли все, начиная от вчерашних гопников и уголовников, заканчивая инженерами и так далее. Духовное управление Татарстана сделало очень многое по сравнению с другими. И система мухтасибата достаточно эффективная - все как-то работает, крутится. И значительная часть достижений - это не только исламское образование и великолепная инфраструктура. Мы проводим социологические опросы по казанским мечетям. Вырисовывается несколько проблем. Первая – недовольство исламскими СМИ. Кстати, тренд по поводу создания каких-то социальных площадок – один из самых актуальных. Молодежь говорит, что им не хватает каких-то клубов, организаций. Я, когда выступал на молодежной конференции, говорил об этом и приводил цифры. 

Р.М.: К сожалению, эту нишу сейчас захватывают псевдопсихологи. 

Д.Г.: Просто Духовное управление живет в современном мире. Идет плюрализация различных духовных форм, исламский активизм, формальные и неформальные вещи, блогеры, ассоциации психологов, бизнесменов, врачи… И Духовное управление не может объять все это. 

Мы сейчас занимаемся изучением жизненной, профессиональной траектории… Когда мы первыми начали изучать медресе, мы увидели, что сначала, когда был возрожденческий период, было хорошо. Сейчас инфраструктура есть, все есть, происходит так называемая рутинизация. Это раньше за мечеть надо было воевать, а сейчас все доступно, есть стабильность. Для большинства есть светская система образования. Федеральные вузы сейчас борются за абитуриентов. И если говорить об исламской системе образования, то там идет большой отсев: люди приходят, уходят, а заканчивает обучение в итоге небольшой остаток. И Расул говорит о том, что нынешний молодой человек, выросший в ситуации исламского возрождения, пожив и отучившись в Казанском медресе, ехать куда-то в Кукмор или Лаишево не захочет. 

Р.М.: В Лаишево и Кукмор, может захочет. Не захочет куда-то в более удаленный вариант.

Д.Г.: Эта проблема существует, и с этим ничего не поделать. Она повсеместная. Все ведь куда хотят? Сразу же менеджером высшего звена, государственным чиновником и так далее. 

Р.З.: Сейчас, когда приходят в ДУМ РТ за разрешением на строительство мечети, муфтият сразу же задает вопрос о том, кто будет имамом. То есть, еще до строительства мечети назначается имам. Если у него недостаточно образования, сразу же ставится вопрос о его учебе, содержании. Мы сейчас вспоминаем мечеть «Ахмадзаки», где при ней есть целый комплекс. Мы ведь сейчас к этому же идем: мечеть не сама по себе - при ней должна быть и мает-хана, и возможность для проведения мероприятий. Еще хотела сказать про этнических мусульман. Вы думаете почему Камиль хазрат спортом занимается? Это тоже своего рода дагват. Молодежь лучше отвлечь спортом, чем они будут сидеть на деструктивных сайтах. 

Д.Г.: Светские мусульмане не будут интересоваться спортом. Им даже облегченная версия кажется душной. Вот человек хочет изучить ислам, он открывает какой-нибудь тематический сайт, и ему тут же становится душно. Мы все-таки говорим о донесении ислама какими-то новыми способами. Возможно, не такими догматичными (хотя бы для этой аудитории). 

По казанским мечетям: коренных казанских горожан в мечетях минимум, даже далеко не десятая часть. В основном это мигранты и приезжие татары, для которых мечеть – это способ интеграции, адаптации. Я как-то сказал: «Казанский татарин буржуазен. Он привык ходить в мечеть, когда ему плохо, или давать садака». Это современные процессы, в том числе, секуляризация. Во многих крупных городах так. У нас есть мечети, где 70-80% - это представители стран Центральной Азии. 

Р.З.: И по поводу критики Расула на счет закрытости ДУМ. Это больше, наверное, даже ко мне, к моей работе. 

Р.Т.: Разве пресс-служба занимается разъяснением деятельности? Это же не ограничивается вами. Это должна быть какая-то системная деятельность. 

Р.З.: В любом случае через меня. Вы говорите: «Почему люди обращаются ко мне, а не в ДУМ РТ?». Мне кажется, технические средства задают такой тренд, что легче пожаловаться блоггерам. К нам тоже обращаются, Расул. На жалобы мы сразу реагируем, сразу «берем на карандаш». А вы сами разве лично Камиль хазрату не звоните? Сколько раз организовывали встречи с муфтием. Есть возможность для приема населения: любой может позвонить и записаться.

Р.Т.: Кстати, по поводу приема населения. Люди говорят, что вроде Камиль хазрат принимает в «Кул-Шарифе», но ни один вопрос пока не решился. Такое ощущение, что это какая-то формальность. 

Р.З.: Потому что население почему-то имеет ошибочное представление о деятельности муфтията. Мы не можем объять весь мир. У нас ведь тоже есть определенные компетенции.

Р.Т.: Вот эти компетенции очень сильно сужены. 

Источник фото: dumrt.ru