«Я считаю себя и русским, и россиянином»: что академик Тишков ответил депутатам Толстому и Хамзаеву

С момента образования современной Российской Федерации элита и наука были заняты поиском идеи нации, сохранением исторической преемственности и утверждением новой российской идентичности. Прошло три десятилетия, но образ страны и идентичность народа еще не сложились в полной мере. Это примечательное «отставание» отметил в одном из своих выступлений председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин: «Поскольку новая страна, став правопреемницей прежней, настолько радикально изменила государственный, экономический и социальный строй, что она не сумела в полной мере унаследовать и устойчиво воспроизвести прежнюю российскую симфоническую идентичность». И все же в стране произошел прорыв от советско-ностальгической идентичности к российскому самосознанию и патриотизму, от межэтнических напряженностей и региональной разобщенности к общероссийской солидарности и гражданскому согласию. Путь нового нациестроительства еще не пройден, но это не должно обескураживать сторонников российского национального проекта. При этом крайне желателен тот минимум качественного научного знания и общественного консенсуса, на котором должно основываться правление. В общественном дискурсе и в политической повестке могут и даже желательны мечтания, призывы и лозунги, волевые действия и эмоциональный настрой, но «большие проекты», к которым относятся нациестроительство, формирование образа страны и ее народа, на основе поверхностной публицистики и жестком идеологическом предписании осуществить невозможно.

Сначала выскажу несогласие с оппонентами российского проекта национального строительства, которые, как правило, представляют радикальных этнонационалистов или либерально-демократических экспертов, как ни странно выглядит такое совпадение позиций. Так, один из ведущих околоцерковных идеологов выступает противником концепции полиэтничной гражданской нации, объявляя ее за чуждым либерально-западным проектом, и выступая тем самым против действующей Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации: «"Российская нация" имеет смысл только как синоним русской – но тогда, признаться, неясно, зачем без необходимости умножать термины. …Способны ли русские, состоявшись как нация, еще и выполнить свою миссию – сохранить для мира ценности, лежавшие в основе единой христианской цивилизации? Если они не станут жертвами безответственного "национально-гражданского конструирования" – думаю, да» (А.Щипков). 

Отметим, что сам глава РПЦ, Святейший Патриарх Кирилл, ставший недавно лауреатом Премии за вклад в укрепление единства российской нации, ставит вопрос в ином ключе: является ли Россия особой, уникальной, самостоятельной цивилизацией, равновеликой Западу, Индии или Китаю? «На наш взгляд», – сказал он, – «ответ может быть только утвердительным… Поэтому на вопрос, является ли Россия самостоятельной цивилизацией в семье крупнейших цивилизаций планеты, мы обязаны дать утвердительный ответ. Да, Россия – это страна-цивилизация, со своим собственным набором ценностей, своими закономерностями общественного развития, своей моделью социума и государства, своей системой исторических и духовных координат».

Действительно, в России в последние годы разговор на тему «что есть Россия?» пошел в разные стороны, что было бы не так плохо, если бы это не влияло на высокую политическую стратегию. Вот позиция одного известного специалиста по истории национального вопросу: «На самом деле идея, что нация – это норма и что nation state – это норма, серьезными политологами уже давно оставлена». Россия – «это просто не национальное государство. Это государство, в котором существует целый ряд политически мобилизованных групп, которые считают себя нациями. Если это случилось, то уже «фарш невозможно провернуть назад» (А.И. Миллер).

Должен сказать, что трактовка существования этнических общностей в составе государств как непреодолимого препятствия к нациестроительству на полиэтничной, гражданской основе является несостоятельной. Национальное государство мыслится такими экспертами только как моноэтничное государство, но даже в варианте “державы-цивилизации” многообразие, по их мнению, должно обрести форму выбора в пользу доминирующей этничности. Вот как это понимает политолог Д. Тренин, отказывающий России в статусе гражданской, политической нации: «Ядром российской цивилизации-державы являются русские люди, с их языком, культурой и религией, но этнический момент в рамках единой цивилизации не является определяющим. Напротив, русское сообщество является открытым, свободно и на равных принимающим в свой состав не только отдельных представителей других этносов, но и сами эти этносы целиком. Русскими могут быть и являются и татары, и якуты, и чеченцы, и многочисленные этнические группы Дагестана».

Существует убедительная критика сомнительных формул, что чем сложнее этнический состав того или иного общества (государства), тем оно менее национальное, более бедное и медленнее развивается в сравнении с этнически гомогенными сообществами. Наука и мировая практика доказали, что этническое многообразие и культурная сложность – это ресурсы и даже условия успешного развития как общества, так и отдельного человека, а национальное государство – это совсем не моноэтническое сообщество, каковых в мире и не существует. Еще раз процитирую В.Д.Зорькина: «Создавая конституцию, наполняя ее определенным содержанием, пытаясь соотнести внутреннюю специфику страны с глобальным контекстом, мы все время исходим из ключевого понятия «нация». Недопустима даже мысль о демонтаже этого понятия.»

В мире существуют два понимания нации: гражданской/политической нации и этнической/культурной нации. Элементы того и другого могут пронизывать друг друга, трансформироваться из одной формы в другую, но тем не менее это разные, хотя и сосуществующие концепты. Между ними есть проявления соперничество и даже, казалось бы, порою непреодолимый конфликт. Именно по этой причине мною еще в начале 1990-х гг. была предложена трактовка нации как категории самообозначения, за исключительное обладание которой борются две формы социальных коалиций людей: сообщества по суверенному государству (согражданства) и сообщества по культурной схожести (этнические общности).

Фактов существования наций внутри наций более чем достаточно, причем, это далеко не обязательно вариант борьбы подчиненной нации против господствующей нации за свое самоопределение, понимаемого как выход из общего социополитического пространства, за «свою государственность». Такие «политически мобилизованные группы» в форме этнических общностей или региональных сообществ существуют далеко не только в России, а во многих государствах, где есть свои «внутренние нации». Сообществ, которые считают себя нациями, имеются десятки в других стран: от французских Корсики и Бретани, испанской Каталонии и Страны Басков до Индии и Австралии. Как правило, в этих странах государство и общество разрабатывают и утверждают концепцию общей нации, несмотря на наличие зачастую ярых противников. Как эти ситуации разрешаются, регулируются, управляются без «мясорубки и фарша», известно: пусть и не везде успешно и бесконфликтно, но в целом это делается в рамках общего государства-нации. Именно поэтому представляется реальной и жизненной формула для России как «нация наций», которую следует утверждать среди россиян.

Итак, есть два фундаментальных противопоставления, по которым необходимы разъяснения. Первое: Россия – это нация или цивилизация? Наш ответ однозначный: Россия – и нация, и цивилизация, как те самые Китай и Индия. Второе: как называть нацию в России: русская или российская? Ответ однозначный: есть русская нация и есть российская нация, как две не исключающих друг друга формы идентичности (или самосознания), и я, как и сто миллионов моих сограждан, считаю себя и русским, и россиянином.

Наша позиция заключается в том, что нет более значимой и всеохватной социальной коалиции людей, чем национальные государства. Именно они обеспечивают экзистенциальные потребности и права современного человека: от территориально-ресурсного и организационно-хозяйственного жизнеобеспечения до устройства и поддержания социальных институтов, правовых норм общежития, воспитания и просвещения населения через поддерживаемыми государством системы. Государства обеспечивают гражданскую солидарность, предотвращают конфликты и насилие, защищают от внешних угроз и глобальных вызовов. Более того, в условиях глобальных кризисов, как пандемия короновируса, а тем более – обострение геополитического соперничества государств за справедливый мировой порядок, рассуждения о сходе с арены наций-государств абсурдны.

Кратко упомяну опыт нациестроительства стран, история и культура которыхпозволяют применять в отношении их также термин «цивилизация». Возьму Индию и Китай. Накануне провозглашения независимости Индии Джавахарлал Неру размышлял об идее нации: «Трудно дать определение понятия нация. Возможно, что
основная характерная черта национального сознания заключается в чувстве принадлежности к одному целому и противопоставление этого целого остальному человечеству. …Позиция Конгресса была тесно связана с делом освобождения Индии как единой нации». В Индии идея нации на основе гражданского общеиндийского национализма столкнулась с растущим в последние десятилетия этнорелигиозным индусским национализмом. Если общеиндийский национализм Ганди и Неру стоял за единство политической нации независимо от религиозной и этнической принадлежности, то индусский национализм требует привилегий индусам как «государствообразующему народу» под лозунгом «Индия для индусов». По разным оценкам, индусы составляют 80%, а мусульмане 16% населения страны, что похоже на российскую ситуацию. Как развивается ситуация в Индии в последние годы, когда у власти находится лидер БДП Нарендра Моди? Несмотря на внутренние конфликты, сепаратистские регионы, религиозный фанатизм части населения, все же существующий государственный строй и идеи отцов-основателей не позволяют индусскому фундаментализму похоронить концепт гражданской нации. Здесь подходы обрели формы, больше ориентированные на технологический прогресс, культурное развитие и просвещение нации, преодоление бедности и социальных расколов. На первом плане задачи выхода страны на передовые позиции в мире в области науки и технологий, а вслед за этим – общее развитие и улучшение условий жизни индийского народа. Что держит эту субконтинентальную нацию вместе как единое образование в системе современных государств? Конечно, идея индийской нации. Для России эти выводы имеют огромное значение в силу схожести крупнейших стран мира в части богатой и разнообразной истории и культуры. Президент В.В. Путин однажды высказал сожаление, что по вопросам большой стратегии «после смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем». Это было более чем адресное сожаление, ибо именно Махатма Ганди, а после него Джавахарлал Неру и Индира Ганди, положили в основу строительства государственности в полиэтничной стране объединяющую идею индийской нации, и эта «идея Индии» именно как форма самосознания, а не как формируемая культурно-гомогенная целостность, сохраняет эту страну и способствует ее развитию.

Несколько слов о Китае. Программным для начального этапа нациестроительства в этой стране стал труд Сунь Ятсена «Три народных принципа», которые означали: национализм, народовластие и народное благоденствие. Принцип национализма подразумевал освобождение Китая от господства империалистических держав. Чтобы достигнуть этой цели, Сунь Ятсен считал необходимым развивать именно гражданский национализм (в противоположность этноцентризму и сепаратизму) и объединить различные народности Китая, прежде всего пять основных народностей: ханьцев, монголов, тибетцев, маньчжуров и мусульман (в частности, уйгуров). Единство пяти народностей символизируют и сегодня пять звезд (одна большая в окружении четырех поменьше) на государственном флаге страны. Идея государства-нации Китая заключала в себе не только конфуцианскую традицию единой семьи и общей судьбы, но привносила в традиционный ценностный арсенал категории и понятия западного модерна (сам Сунь Ятсен был протестантом по вероисповеданию) и даже советского опыта. Основой проекта формирования единой китайской нации стала задача консолидация хань как доминирующего большинства и не менее важная задача объединения других народов страны вокруг основного населения. Эта часть была немаленькой, ее формализация была сделана через установление официального перечня 55 этнических групп меньшинств (некоторые исчисляются в десятки миллионов человек), которые получили название миндзу (народности). А для обозначения всех китайцев как национальной общности стало использоваться понятие чжунхуа миньцзу ("нация Китая", а точнее - «нация народностей», ибо ханьское большинство также считается одним из миндзу, делая тем самым общее число «народов Китая» – 56). С 1990-х гг. национальная политика страны направлена на создание «полиэтнического национализма», «национализма всей китайской нации». В рамках национальной идеи присутствует точка зрения о культурной самодостаточности Китая не просто как нации, но цивилизации, хотя в самом Китае это понятие не используется. Нынешний лидер Си Цзиньпин объявляет о китайской мечте, и страна все более укрепляется в ощущении собственной полноценности и готовности вносить вклад в развитие мировой цивилизации. Так что Китай – это nation-state, а китайская нация – самая многочисленная и мощная в современном мире. Этот пример «работы с идеей нации» заслуживает внимания в работе над идеей России

Зачастую цивилизационный подход к объяснению России как цивилизации, выделяющий ее неповторимую уникальность, прямо или косвенно противопоставляют российскому национальному проекту, т.е. трактовке страны как государства-нации с полиэтничным и многоконфессиональным российским народов. Выход из этой коллизии в признании и научной разработке двух категорий, которые не исключают друг друга: а) историософской и культурологической категории цивилизация с желательным обоснованием ее более определенных признаков и б) социально-политической, нормативно-правовой категории нация как согражданства с общей исторической памятью, культурой, ценностями и самосознанием. При этом подходе не отрицается использование категории нация и в отношении этнических общностей, учитывая советский опыт трактовки национального сугубо в этническом смысле и результаты формирования многих «социалистических наций» на основе этнического многообразия населения Российской империи. Таким образом, мы имеем в итоге две максимы: Россия – это и нация, и цивилизации, а российский народ – это нация наций.

Важным направлением в новых подходах к национальной политике стало утверждение российской идентичности как чувства сопричастности с Россией на коллективном и на личностном уровнях. Российская идентичность утвердилась как доминирующая среди других форм коллективной идентичности в последние два десятилетия и особенно после присоединения Крыма к России. Однако заявления «прежде всего я – россиянин, гражданин России» не исключают наличие и демонстрацию идентичности по принадлежности к этнической общности (этнонации) или конфессии. Поэтому следует признать и поддерживать двойную или еще более сложную идентификацию наших граждан по стране, своей национальности и религии, краю-региону рождения и проживания. Приоритетность чувства принадлежности к гражданской нации и самообозначение «мы – россияне» будет возрастать в ситуации кризисов типа пандемии и геополитических вызовов, ибо только государство имеет ресурсы и легитимное право обеспечивать безопасность и развитие, сохранение мира и согласия, при необходимости вводить меры дисциплинирования населения. 

В заключение о ценностно-ориентированном подходе в изучении и трактовке прошлого и современности. Потребность в сохранении и защите традиционных духовно-нравственных ценностей остро обозначилась в нашей стране в результате отторжения многих ценностных и культурных установок, которые внедрялись под влиянием Запада. Патриотизм и другие составляющие российской идентичности оказались особо важными в ситуации специальной военной операции на Украине и сильнейшего внешнего давления на нашу страну и ее народ. В ценностном подходе важны изучение и понимание таких категорий жизни, как семья и отечество, лояльность и служение, солидарность и жертвенность, открытость и миролюбие, любовь и дружба. Общеразделяемые ценности больше, чем просто культурная схожесть, делают народ единым. Однако следует иметь в виду, что одержимость прошлой нормой может противоречить развитию, условием которого являются перемены и инновации. Феномен ценностной мобилизации и консолидации населения в пользу проводимого властями курса возможны, если они отвечают исторической памяти и повседневным озабоченностям народа. Такой консенсус, поддержка курса и народная солидарность имеют место в России.

Если говорить о главном итоге последних десятилетий, то можно сделать следующее заключение. Общими усилиями политиков и ученых выработан единственно возможный вариант существования и развития нашей страны как полиэтничного и поликонфессионального государства на основе российского национального проекта и его основной формулы «единства в многообразии». А вместе с этим понятие национальная политика наполняется более широким содержанием как политика национального строительства и обеспечения национальных интересов российского народа как полиэтничной нации.

Формирование российской общности занимает важное место в современной политике правительства Российской Федерации. Руководством страны вместе с научно-экспертным сообществом сформулирована Стратегия государственной национальной политики РФ (2012, 2018, 2023). Цели государственной национальной политики: укрепление российской гражданской идентичности и единства многонационального народа Российской Федерации (российской нации), межнационального и конфессионального согласия и поддержка этнокультурного развития всех народов РФ. Стратегия государственной национальной политики и ее научное обеспечение, помимо обозначенной цели и механизмов, имеют миссию воспитания ответственного гражданина, знающего и уважающего историю своего Отечества, готового защищать его от разных угроз. Последнее составляет суть патриотизма. Напомню слова В.В. Путина: «Нам вместе нужно найти нечто такое, что станет объединительным фактором для всей многонациональной, но единой российской нации. И я не вижу ничего другого, кроме патриотизма». И в связи с нынешним моментом в жизни нашей страны особо актуальными оказываются слова академика Д.С. Лихачева о патриотизме: патриотизм – «это даже не чувство, это важнейшая сторона личной и общественной культуры духа, когда человек и весь народ поднимается над самим собой и ставят себе сверхличные цели».