Годовщина Куликовской битвы. Нужно ли объявлять Мамая узурпатором?

Чем татары опять недовольны?

21 сентября – годовщина Донского побоища 1380 года, которое чаще называют поздним термином «Куликовская битва». Официально это День воинской славы России, а неофициально – еще один день, когда татарское общество остро переживает свой статус в Российской Федерации. И чем ближе торжества в честь 650-летия битвы, тем больше будет исторических споров о роли татар в истории России и роли России в татарской истории.

«Чем там опять татары недовольны?» – так отреагируют многие русские, услышав, что Казань протестует или предлагает свою интерпретацию событий XIV века. Среди этих многих будут и высокопоставленные персоны, и простые потребители исторического контента. И им не понять, как обращенная в прошлое антиордынская (а фактически антитатарская) риторика ножом по сердцу подтачивает лояльность второго по численности народа России. Возможно, они бы поняли это, если бы, открыв невинную волшебную сказку, прочли что-то вроде: «Иль башку с широких плеч у русского отсечь», а не «у татарина», как в оригинале.

Однако непродуктивной бывает и татарская реакция. Погружаясь в очередной исторический конфликт, татарская общественность вынуждена каждый раз проходить пресловутые «стадии принятия», включая отрицание, гнев, торг и так далее.

А можно ли обойтись без этого? Попробуем разобрать две основные стратегии восприятия Куликовской битвы и предложить им альтернативу.

Отрицание. Куликовской битвы не было

Гиперкритический взгляд на 1380 год характерен для многих татарских авторов и спикеров. Этот взгляд основывается на разрыве между лаконичными ранними сообщениями о Донском побоище и поздними источниками («Сказанием о Мамаевом побоище» и «Задонщиной»), где появляется множество эпических подробностей. Делается вывод, что из локального события придворные московские татарофобы раскрутили красивую легенду. Далее следуют тезисы, что победа над Мамаем не поколебала зависимость Руси от Орды, что археологи на Куликовом поле не нашли ничего внушительного. А значит и поводов особо отмечать это событие – нет.

Возможно, кому-то из татарских читателей такой подход поможет с минимальными эмоциональными потерями пережить фанфары по поводу победы Дмитрия Донского. Но насколько он состоятелен в контексте современной исторической науки?

Все нестыковки источников давно уже спокойно разобраны в академических исследованиях, где не ставилось задачи умалить значение Куликовской битвы. В 20-е годы ХХI века совершенно незачем яростно спорить со средневековыми источниками, утверждая, что на Куликовом поле не могло поместиться 200 тыс. воинов, что не было поединка Пересвета и Челубея, а Пересвет не был монахом-схимником. Никто же не будет в наше время всерьез опровергать мнение, что земля покоится на спинах слонов и гигантской черепахе. Даже плоскоземельщики не верят ни в каких слонов и черепах. Никаких сенсаций здесь нет, и быть не может.

Место сражения досконально исследовано палеогеографами, которые с большой точностью определили, как оно менялось с XIV столетия до наших дней. Систематизированы находки, включая остатки доспехов и холодного оружия. И все это хорошо описано в публикациях и лекциях военного археолога Олега Двуреченского. Кому недосуг читать – может послушать. В интернете все есть.

Даже русские патриотические публицисты не склонны завышать последствия победы Дмитрия Донского. В частности, Егор Холмогоров (совсем недружественный Татарстану) писал, что политический итог сражения – превращение Великого княжества Владимирского в наследственное владение московских князей, а отнюдь не свержение ордынского ига. Подобные оценки от Холмогорова (!) совсем не похожи на тот «ура-патриотический угар», с которым настроены бороться татарские общественники.

Что касается легендарных масштабов и деталей битвы. Эпические сюжеты, которые невозможно верифицировать по другим источникам, это в целом неизбежная часть наших представлений об истории древнего мира, средневековья и раннего Нового времени. Включать режим уничтожающей критики по отношению к тем сюжетам, которые не нравятся, но допускать те, что нравятся – это, наверное, тоже неизбежная черта всех национальных историографий. Но это не предмет для серьезного разговора. Иноки Пересвет, Ослябя и сахабы из Булгара в чем-то похожи, хотя и принадлежали к разным религиям.

Какие бы намерения ни двигали авторами «Сказания о Мамаевом побоище», факты остаются фактами. Кризис Улуса Джучи во второй половине XIV века привел к обособлению его самоуправляемых северо-западных владений от власти враждующих джучидских домов. Пусть на битву с русской стороны вышло не 200, а всего 6-7 тысяч воинов, для великорусских земель это был шаг к политическому суверенитету. Отрицая Куликовскую битву, придется отрицать заодно и Битву на Синих водах 1362 года, которая является частью национальной памяти для украинцев и белорусов.

Торг. Мамай – нехороший человек, а Донской воевал за Тохтамыша

Есть и другой способ облегчить восприятие Куликовской битвы для татарской аудитории. Восходит он ко Льву Гумилеву. Согласно этой версии, русские войска пошли за Дон, чтобы сражаться за законного хана Тохтамыша против узурпатора, сепаратиста и генуэзского ставленника (читай «агента НАТО») Мамая. Наши воевали за наших, а Мамай – не наш.

Почему-то считается, что эта версия непременно должна понравиться русским, и ради этой цели можно сказать что-нибудь плохое про выдающегося ордынского политика. Причем сами русские вообще не готовы считать Тохтамыша своим законным ханом, а скорее считают его злодеем, спалившим Москву в 1382 году.

«Черную легенду» вокруг беклербека Мамая детально разобрал исследователь истории Улуса Джучи Роман Почекаев в монографии «Мамай. История «антигероя» в истории». Мамай совсем не был похож на дорвавшегося до власти временщика. Перед нами представитель родовой аристократии Улуса Джучи из рода Кият. Дед Мамая Иса-гурген занимал высшую должность беклербека в период расцвета Орды при Узбек-хане. Женой Мамая была дочь хана Бердибека Тулунбек-ханум.

С 60-х годов XIV века, когда в Орде разразилась Великая замятня, Мамай претворял в жизнь одну политическую программу: власть в Улусе Джучи должна принадлежать исконной династии, происходящей от основателя государства Бату и хана Узбека. При изобилии новых претендентов из числа потомков других сыновей Джучи ему приходилось постоянно воевать. За Мамая шла западная часть государства, где была наиболее развита городская культура и высоко желание сохранить старый уклад. За ханов-потомков Орду, Шибана, Тукай-Тимура были степные улусы Синей Орды. Несмотря на постоянную усобицу, Мамаю удавалось на протяжении двух десятилетий собирать расползающиеся территории, подбирать походящих ханов, выстраивать рабочие отношения с Литвой и Москвой. Среди «злодеяний» «нечестивого узурпатора» была даже помощь святителю Алексию Московскому в избавлении от литовского плена.

Узурпировать верховную власть или создавать отдельное государство Мамай никогда не собирался. Пришедший с востока Тохтамыш не был более законным претендентом на трон, чем Абдуллах или Мухаммед Булак, за которыми стоял Мамай. Единственное, Мамай несколько опередил свое время, когда в 1370 году провозгласил главой государства свою жену Тулунбек-ханум. Но вряд ли кто-то из современных татар упрекнет Мамая за эту предшественницу Сююмбике.

В европоцентричной картине мира подобные Мамаю приверженцы старых легитимных династий, как британские якобиты или испанские карлисты, неизменно окружены романтическим ореолом. И если в последние годы удача изменила беклербеку, это не дает повода принижать его достоинства. Ведь даже Тохтамыш дозволил похоронить Мамая с почестями.

И, напротив, воцарение Тохтамыша, пришедшего из Синей Орды, не принесло Улусу Джучи благоденствия. Хан, живший в молодости у Тамерлана, через десять лет вовлек свою империю в разрушительную войну со своим бывшим покровителем. Для ордынской городской цивилизации, существовавшей на Волге и Северном Кавказе, война с Тамерланом оказалась фатальной. История полного уничтожения городов, населенных искусными мастерами, разноплеменными торговцами, поэтами и учеными, произошла не где-то в джунглях Мексики или в воображаемом зомби-апокалипсисе, а буквально у нас под ногами, на территории российских областей, краев и республик.

При таком взгляде попытка выторговать хорошее место для татар в русской истории, продав беклербека Мамая, смотрится совсем неубедительно.

Выход. Каждое упоминание Золотой Орды – это информационный повод

После сдачи Мамая татарами XXI века следующей стадией, наверно, должно стать утверждение, что «татары Мамая и Тохтамыша – это другие татары, а мы – потомки волжских булгар». Развивать эту тему совсем не хочется. Во-первых, это уже было в период СССР. Во-вторых, потому что когда в Москве решат увековечить победу Юрия Всеволодовича над булгарским городом Ошелем в 1220 году, придется называть себя потомками уже не волжских булгар, а именьковцев… И это будет повторяться до бесконечности.

Так можно ли обойтись без этих стадий принятия? Можно ли сохранив межнациональное согласие, сформулировать приемлемую картину прошлого для разных народов?

Можно, если планомерно, год за годом, настаивать на том, что история нашей общей страны не может быть одномерной. В Российской Федерации давно уже стало идеологическим мейнстримом, что в Гражданской войне у каждой из сторон была «своя правда». Почему не признать нечто подобное относительно предшествующих эпох? Пример такого отношения можно найти даже в Российской Империи.

Великое Княжество Литовское, хотя и было заклятым врагом Москвы, рассматривалось в петербургский период как часть общей истории. На памятнике Тысячелетию России в Великом Новгороде есть изображения Гедимина, Ольгерда и Витовта. Причем Дмитрий Донской, Сергий Радонежский и другие русские люди XIV века вряд ли бы оценили такой жест. Очевидно, что в XXI веке история Золотой Орды и других татарских государств должна быть точно такой же полноправной частью общероссийской истории.

Едва ли утверждению этой плюралистичной картины российской истории помогут жалобы, даже коллективные. На каждый протест татарской общественности последует десять доносов о том, что чествование защитников Казани в 1552 году – дело рук «сборища национал-сепаратистов». Скандалов и громких заявлений без последствий в нашей общественно-политической жизни и так предостаточно. Но ведь можно каждое упоминание Золотой Орды в негативном ключе воспринимать не как вызов, на который надо обязательно отвечать по пунктам, а как информационный повод, чтобы сказать нечто свое.

Пока московское начальство увлечено историей сражений и полководцев, наша республика, претендующая быть преемницей цивилизации Улуса Джучи, может спокойно рассказывать о мирных и созидательных достижениях этого периода. Как протяженные дороги среди евразийских степей были абсолютно безопасными. Как работали и отдыхали люди в ордынских Булгаре, Укеке, Новом и Старом Сараях. Какие дома строили ордынские зодчие и какие вещи делали ремесленники. Как в Орде жили и служили русские князья. Напоминать об этом можно хоть к празднованию Куликовской битвы, хоть в любое другое время.

Один исторический парк «Золотая Орда – моя история» сделал бы куда больше для защиты татарской версии истории, чем все вместе взятые петиции с протестами общественности. А еще лучше, если такие парки будут не только в Татарстане, но и в других городах Поволжья, Причерноморья и Сибири, где когда-то был Улус Джучи. Кто-то из жителей Саратова, Волгограда и Тюмени, посетив такой парк, станет читать увлекательные книги Марка Крамаровского, Юрия Селезнева и ученых нашего Института истории им. Марджани. А кто-то просто запомнит, что у его родных мест была своя античная цивилизация, и эта цивилизация связана с современными татарами.

Рядом с Китаем и Турцией, которые ведут активную пропаганду в области истории, России выгодно иметь в своем составе сообщества, возводящие родословную к Золотой Орде и империи Чингисхана. Потому что история страны от атлантических морей до Тихого океана становится тогда гораздо старше XVII века. И об этом тоже можно и нужно напоминать каждое 21 сентября.

Марк Шишкин