«Мы, поволжские татары, никогда себя не называли мишарами»
- Мукаддас хазрат, вы довольно остро отреагировали на обсуждение мишарей Дамиром Исхаковым. Разве он выделяет их из татар?
- Во-первых, я был удивлен заявлениями Дамира абыя, поскольку его знаю более 30 лет. И вопрос стоял не в этом. Я абсолютно убежден, что без ислама как первичной самоидентификации для татарского народа мы как нация никогда не сможем состояться. И наша история – яркое тому доказательство. Посмотрите, сколько сегодня людей, чьи предки в четвертом-пятом-шестом-седьмом поколениях, потеряв свою религиозную самобытность, потеряли и свою национальную. Я действительно остро среагировал, потому что слова Дамира Исхакова направлены на большую аудиторию, это не была узкая конференция. Такими замечаниями, что у каких-то групп ислам первичен или вторичен, мы размываем и нивелируем религиозную составляющую, отодвигаем ее в дальний угол. В век глобализации это чревато потерей себя.
Во-вторых, за последнее время слово «мишар» слышал столько, сколько не слышал за всю свою жизнь. Мы, поволжские татары, никогда себя не называли мишарами. Я слово «мишар» услышал впервые, будучи уже взрослым человеком. И в этническом аспекте ислам для нас всегда стоял на первом месте – без этого мы себя не мыслим.
Фото: saratov24.tv
- То есть среди мишарей не было настроений «мы не татары, а мишари»?
- Сегодня очень много дискуссий, например, связанных с астраханскими татарами (юртовские, ногайские). Вина – в тех деятелях (Дамира абыя я к ним не отношу), в том числе из Татарстана, которые постоянно педалируют межэтнические разделения субэтносов. Ни к чему хорошему это не приведет. Мы действительно один народ, одна нация.
За последнее время слово «мишар» слышал столько, сколько не слышал за всю свою жизнь. Мы, поволжские татары, никогда себя не называли мишарами. Я слово «мишар» услышал впервые, будучи уже взрослым человеком. И в этническом аспекте ислам для нас всегда стоял на первом месте – без этого мы себя не мыслим
- Как относитесь к попыткам башкирских ученых выделить в отдельную нацию мишарей?
- Во-первых, это проблема не только башкирских ученых, но и в не меньшей степени татарстанских. Обострение мишарского, ногайского вопроса – провоцирование проблем, которые есть, в том числе и в Башкортостане. И такие вопросы нужно решать не направленными острыми стрелами в сторону оппонентов, а конструктивно. Мы как мусульмане должны не публично обсуждать такие тонкие вопросы, а за столом переговоров, на конференциях, чтоб не разделяли два близких народа (татар и башкир). У нас до сих пор не все понимают, поет татарский или башкирский певец. Проблемы всегда есть, в том числе в семье. Но они должны решаться правильно – для этого нужно чистое сердце и хорошее намерение. И в этом случае будет успех, Аллах поможет. Мы многое хотим, но не всегда получается, потому что наш двигатель – это наши мысли. А люди, как фрукты, спелые, вкусные или испорченные, есть продукт того, как мы выстраиваем свое отношение с Источником, который даровал нам жизнь.
- Вы сказали о проблемах в Башкортостане. Вы имели в виду татаро-башкирские дискуссии?
- Да. Для меня, кроме как на политическом уровне, такой проблемы не существует. Я вырос в Уфе, езжу по регионам, в том числе по Башкирии, и у меня такой проблемы нет. Проблема – именно в политическом плане, которая особенно часто возникает в преддверии переписи населения. И она должна решаться по-другому.
Фото: om-saratov.ru
- И как она должна решаться?
- Если бы мне была поставлена такая задача, и я бы ею занимался, то давал бы какие-то рекомендации. Надо решать спокойно, встречаться и говорить в том числе на уровне первых лиц республик. Вот с этого надо начать. Может быть, стоит создать рабочую группу, чтоб не смешили весь мир. И результата будет больше. А пока и с этой, и с той стороны мы лишь озлобляем. И чего-то хорошего добиться будет архисложно.
- Разве Минниханов с Хабировым не делают попыток сблизиться, не проходят встречи на уровне вице-премьеров?
- Не знаю, может, и делают. Мы должны им подсказывать, что надо делать. Сегодня люди слишком много обращают внимание на материальный мир. Действительно, экономика – это важно. Но духовной сфере, в том числе и межнациональным отношениям, не всегда уделяется должное внимание, к сожалению.
«Татары перестают быть татарами, когда теряют религию»
- Вы сказали о приоритете религиозного над этническим. Вы и раньше не раз заявляли о том, что татары сохранились благодаря исламу. При этому существуют другие народы, исповедующие несколько религий или вообще оторваны от веры – эстонцы, китайцы…
- Во-первых, я человек. Во-вторых, я мусульманин. В-третьих, я татарин. То, что происходит в Эстонии, в Европе – это подтверждение моих слов. Без религиозной идентификации все теряется – и пол, и ориентиры, и цивилизация. Зачем нам за ними гоняться? Существует масса примеров, когда у русского православного человека дедушка или бабушка – татары. Помню 1988 год, у меня обучались более 300 человек на курсах арабской графики татарского языка. В основном ходила молодежь, и занятия посещала одна русская бабушка. Как-то я у нее спросил, почему ее так интересуют наши курсы. Она ответила, что ее предки были татарами.
В наших исторических условиях потеря религиозной составляющей автоматически приводит к потере и национальной, это знает любой 10-классник.
- А если русский принимает ислам, он перестает быть русским?
- Нет, он не перестает быть русским. Хотя в этом вопросе существует много проблем. Сейчас есть целый пласт русских мусульман, которые сталкиваются с определенными культурными трудностями. Как им выстраивать добрые взаимоотношения с родственниками? Что делать, если близкие умирают? Уверен, со временем наши братья найдут правильные решения с шариатским обоснованием.
- Но татары, которые отходят от религии, теряют свою «татарскость»?
- Однозначно теряют. Разве не видите? Татары перестают быть татарами, когда теряют религию. Потому что русских более 100 млн человек, а татар – всего 5 млн, и они растворяются среди большинства. В наших селах, кого ни спроси, исламский фактор первичен.
В наших исторических условиях потеря религиозной составляющей автоматически приводит к потере и национальной, это знает любой 10-классник
- Вы также говорили, что у городских татар размывается национальность. При этом до революции существовала татарская городская культура. Куда она делась?
- Сегодня в городах не существует ни национальной, ни религиозной культуры, к сожалению. Я приехал в Саратов в 1987 году, у меня на пятничный намаз ходили 61 человек, причем 59 были татары, один был дедушка-цыган, один чеченец. Сегодня же у нас до пандемии в городскую Соборную мечеть приходили более 2 тыс. человек, кого там только не увидишь. И в российских городах размывается не только этническая, но и религиозная культура. Мы обязаны это воссоздать. Иначе нам, конфессиональной и этнической группам, будет архисложно конкурировать в этом быстроменяющемся мире.
Скриншот видео youtube.com
«Сильный татарский фактор пришелся во времена Дмитрия Аяцкова»
- Много ли в Саратове татар?
- Официально немного – более 50 тыс. человек. В советский период, татарский фактор был более заметным. Сегодня – в меньшей степени. Но последние два-три года я вижу возрождение. Если в советское время молодежь комплексовала из-за татарского языка, то сегодня даже в смешанных семьях стараются его изучать и демонстрировать свою этничность. Теперь нет этого стеснения, комплекса. Потом, во многих городах – Астрахань, Волгоград, Самара, Саратов, Ульяновск – люди стали больше посещать мечети.
- Вы сами проповеди ведете на татарском или на русском языке?
- Я веду на русском языке. Еще несколько лет назад я вел и на татарском, но потом перестал. Чисто психологически, эмоционально мне очень трудно переходить с одного языка на другой. А мои имамы проводят на татарском и русском.
- А кто составляет костяк ваших прихожан – татары или выходцы из Средней Азии и Кавказа?
- Основная часть – это, наверное, выходцы с Северного Кавказа, татары, казахи и представители народов Средней Азии. Из мусульманских этносов казахи у нас в области самые многочисленные, в полтора раза больше, чем татар.
- Представлены ли татары в органах власти или на руководящих постах крупных компаний?
- В крупных компаниях есть, особенно среди сельхозпроизводителей. У нас есть два депутата-татарина в Областной думе – один единоросс, другой коммунист. В органах власти на ключевых постах сейчас, наверное, нет. Самый пик, когда был сильный татарский фактор, пришелся, наверное, во времена Дмитрия Аяцкова (1996 – 2005. – прим. ред.) и следующего губернатора (Павла Ипатова, 2005 – 2012. – прим. ред.). Сейчас такого нет. Но татары и так себя чувствуют достаточно комфортно. Например, у нас по городу ходят много девушек в хиджабах, на улице можно услышать татарскую речь.
Фото: vk.com/id7638551
- В Саратове живет один из известных бизнесменов Камиль Аблязов. Идет ли с ним взаимодействие?
- Он был одним из генеральных спонсоров строительства нашей Соборной мечети. Сейчас он больше находится в Башкортостане, наверное, теперь там помогает.
«Совет муфтиев России как организационная форма себя изжил»
- Мукаддас хазрат, вы стояли у истоков Совета муфтиев России и остаетесь одним из ярких лидеров российской уммы. Что сейчас происходит с СМР?
- Идет серьезная реструктуризация системы. И то, что мы хотели полгода назад, это уже вчерашний день. Поэтому, наверное, в Совете муфтиев России, и не только в нем, будут серьезные изменения. Я стараюсь уделять и у себя этому большое внимание. Например, у нас были достаточно твердые методы управления. Теперь я понимаю, что мы начинаем буксовать. Мы не можем охватить все, что мы сегодня делаем. И проблема религиозных организаций заключается в том, что мы давно вышли из той колеи, в которой изначально система религиозного управления была основана. Из-за чего возникают конфликты? Наша система ДУМов направлена на удовлетворение минимальных духовных потребностей мусульман – проведение намазов, женитьба, похороны, поддержка людей, когда они приходят со своими проблемами. И до революции этого было больше. Раньше образование находилось отдельно: были имамы-хатыбы и имамы-мударрисы. Благотворительность была автономной. Сегодня все это легло на плечи религиозной организации, начиная с первичной, заканчивая централизованной. И тянуть это все очень сложно. Поэтому вполне возможно, что в ближайшее время будут колоссальные организационные изменения. И это касается Совета муфтиев России как органа, который был очень прогрессивный и дал толчок для развития ислама в Российской Федерации. Сама система очень актуальная и с точки зрения религиозной правильная – в ее основе лежит совещательность, совет. А, может быть, сегодня как организационная форма [СМР] себя и изжила.
- СМР выродился в ДУМ РФ?
- Нет. ДУМ РФ был системообразующей частью СМР.
- О каких именно изменениях вы говорите?
- Тимур, давайте немного повременим. Думаю, к этой теме вернемся месяца через три.
Идет серьезная реструктуризация системы. И то, что мы хотели полгода назад, это уже вчерашний день. Поэтому, наверное, в Совете муфтиев России, и не только в нем, будут серьезные изменения
Скриншот видео youtube.com
- У вас пару лет назад были некоторые расхождения с Дамиром Мухетдиновым. Все-таки вы его назвали коранитом во время знаменитого съезда?
- У меня расхождения бывают не только с ним. Расхождения бывают и в семье у супругов. Это естественный рабочий процесс. Мы видим, что Дамир хазрат занимается большой работой, поэтому стараемся находить общий язык. И мы его находим, альхамдулиллях. Мы отдаем дань той работоспособности, которую Аллах ему дал, он очень многое делает для мусульман. Что касается тех моментов, с которыми я не согласен, я об этом ему говорю. И он часто соглашается. Очень надеюсь и уверен, что наши рабочие отношения не перейдут в конфликт, иншаллах.
- Когда завели разговор о коранитах, это был упрек в адрес Мухетдинова или других людей?
- У нас были замечания к Дамиру хазрату в этом вопросе. Я думаю, он что-то взял для себя. Сегодня лично у меня нет оснований считать его коранитом.
- А много ли коранитов в структурах духовных управлений?
- У нас вообще такого нет. Я говорю не только про Саратовскую область. Мы тесно связаны с Пензенской, Самарской, Ульяновской областями, Мордовией и другими регионами. Даже если мы относимся к разным юридическим организациям, связи достаточно плотные. Эта проблема же бывает в основном в крупных городах.
Фото: vk.com/id7638551
- Многие мусульманские деятели, начиная от Таджуддина и Гайнутдина, призывают объединиться в одну структуру. Почему до сих пор не смогли создать единый орган, несмотря на эти заявления?
- Не могу сказать за Равиля хазрата и Талгата хазрата, я не исключаю, что у них есть такое желание. Один очень важный момент в религиозной сфере: к примеру, сейчас в повестке новая тема – старообрядцы. Мы знаем, что впервые за всю историю глава государства встретился со старообрядцами, причем уже несколько раз. В России, в том числе до Петра I, государство всегда играло огромную роль в религиозной сфере… Не все зависит от нас в этой жизни. Понятно, какую-то роль могут играть личные амбиции. Не только лидеры что-то решают, вокруг каждого есть определенные люди. Вокруг Равиля хазрата сформировалась очень сильная команда, альхамдулиллях. У Талгата хазрата – свои люди.
- Вы представитель династии Бибарсовых, сын легендарного Аббаса хазрата. Как оказалось так, что ваши родственники устроены в региональные муфтияты на ключевые посты?
- В позапрошлом году я ездил в Темниково (Мордовия), откуда вышел наш род. Мало кто знает, Бибарсовы ведут род от Бибарса Давлеткильдеева. У нас, даже неблизких родственников, очень много общего, начиная с внешнего вида, заканчивая характером. Это необъяснимо. Те Бибарсовы, что я знаю, очень любят ислам. А вершина убеждения, имана – это любовь к Аллаху, к Его пророку и Его религии.
- Как вы стали мурзами?
- В 1563 году князю Давлеткильдею были пожалованы земельные владения в Темниковском уезде возле реки Урей. Его сын Бибарс Давлеткильдеев является родоначалом для князей Бибарсовых и Макуловых. Представители рода Бибарсовых были достойными мусульманами. Мы любим ислам, любим Аллаха – в этом нет никакого сомнения, всегда просим, чтобы Он укреплял в нас эти качества. Потому что любовь – это основа, все остальное вторично.
