«Национальный демократический миф»: 4 тезиса для татарской исторической науки

«История татар – это наша акыйда» 

Татарский историк, особенно со времени распада СССР, выполняет исключительно важную роль для нашего национального самосознания. До сих пор, говоря о татарскости, отвечая на вопрос «Кто ты, татарин?» («Кем син, татар?»), мы обращаемся к этому «эксперту по этничности». По сути, историк создает исторический фундамент, на котором держится наша татарская идентичность. История татар – это наша акыйда, своего рода этническое вероубеждение. Парадоксальным образом, документальная информация о происхождении татар, территории их расселения, взаимодействии с другими народами, материальной культуре оказывается драматически значимой для современного татарина. Искусство историка-повествователя состоит в том, что факты из далекого прошлого сначала переносят в область исторического воображаемого, а затем снова возвращают нас в реальный мир, который мы видим уже совершенно иначе. История народа и его этничность неразделимы. Национальный исторический миф помогает нам осознать свое Я, осознать свое настоящее и спроектировать желаемое будущее.

Советское государство, в своем стремлении создать Нового человека шло по пути унификации ментальности представителей разных народов, стремилось разорвать связь человека с его языковым, этническим и классовым прошлым. Многие политические решения той эпохи в «национальном вопросе» негативно сказались и на татарском самосознании. Так что татарские историки на протяжении последних десятилетий не просто изучали историческое прошлое и восстанавливали историческую память, они возвращали и реабилитировали историчность как естественную составляющую человеческой личности. Мы осознали, что наша личность, ее развитие не ограничены нашей собственной жизненной траекторией, влиянием родителей, микросоциума, образования и т.д. Личная история человека через весь массив родной культуры связана порой неосознаваемыми нитями с многочисленными поколениями людей его рода, территориального этнического сообщества, народа, страны и в итоге – всего мира. Поэтому, изучая прошлое своего народа, мы каждый раз отвечаем на вопрос – «Кто Я?». 

«Татарин должен стать и становится «знаком среди знаков» глобального «Русского мира»

К счастью для нас, современная татарская историография (если судить по фундаментальной многотомной «Истории татар»), не ограничилась решением узкой территориальной задачи поддержки суверенитета Татарстана и идеологии «татарстанизма». Историки очень быстро осознали и признали тот факт, что татарский этнос – дитя огромного тюркского мира, развивавшегося в тесных связях с финно-уграми, славянами и другими многочисленными народами. Для меня, как татарина своевременная победа «татаристов» над «булгаристами» в конце 90-х означала выход за пределы узкого регионалистского взгляда на свой народ и на свое Я.  «Татарский проект» из узко-националистического стал осознаваться мной в перспективе общетюркского глобализма и евразийства. Я начал мыслить себя частью мира безбрежной евразийской степи, а не только небольшого региона Волго-Камья. Современная татарская историческая наука многообразна, она сумела осознать и описать сложность и гетерогенность татарского, и даже более того – тюркского мира. Это важное достижение, которое оказалось недоступным национальным историографиям многих постсоветских государств, «зацикленных» на создании государственного исторического мифа.

Историки действительно проделали огромную работу. Но, очевидно, что нация не существует только как феномен в прошлом, она существует и как настоящее «здесь-и-сейчас», и как проект будущего. Психическая энергия воображаемого, накопленная внутри нас благодаря открытиям татарских историков, сейчас должна быть частично высвобождена. Ее следует направить в наше воображаемое будущее - в виде новых идентификаций и героизаций, идеалов и ценностей, социальных и политических проектов. Образы, чувства, психологические трансформации, найденные в прошлом и возвращенные нам, должны быть заново переосмыслены, они должны стать ориентирами для будущих татарских лайфсталов. Исторический вопрос «Кто ты, татарин?» должен быть направлен в будущее, и в этой работе важна активность театральных деятелей, писателей и публицистов, музыкантов, блогеров, кинематографистов и даже создателей компьютерных игр. Современный татарин остро нуждается в привлекательных и разнообразных образах для позиционирования собственного Я. Причем не только в рамках воображаемого прошлого, например, внутри традиционного деревенского мира, как это нередко делается в татарском театре. Татары сейчас вполне хорошо осознают, что значит быть татарином среди татар и других тюркских народов. Татарину важно позиционирование себя, прежде всего, внутри «Русского мира», в эко-сфере которого он обитает, добровольно или вынужденно. Признание его идентичности здесь означает признание его глубинных жизненных, социальных и политических интересов. Татарин должен стать и становится «знаком среди знаков» глобального «Русского мира», не отрицая и не утрачивая другие способы этнического различения – внутри татарского и тюркского миров, а также среди глобальных идентичностей. Но это тема для отдельного разговора.

«Рано закрывать исторические «ворота иджтихада»

Итак, мой тезис: мы должны рассматривать историческую науку как точку опоры для формирования проектов национального будущего, как основу для личностного, социального и политического конструирования. Хотя политическая задача 90-х годов исторической наукой была во многом реализована, но еще очень рано закрывать исторические «ворота иджтихада». Эпоха позднего путинского государства беременна переменами, которые татарская нация должна встретить уже, обладая новыми политическими смыслами. Татарский исторический проект должен среагировать на движение Русского мира «вправо». У него есть все силы и возможности поддержать «левое» деколониальное движение, которое нуждается в собственном демократическом историческом мифе.

Татарский народ количественно представляет собой наиболее значимую часть этнического меньшинства России, а Татарстан до сих пор воспринимается фронтменом национального движения и все еще определяет границу реального федерализма. Создание образцового деколониального исторического мифа может стать основанием «левой» этнической идентичности, и сделать татар лидером российского деколониального движения среди коренных народов России. Я попытаюсь дать его схематичный абрис, который безусловно нуждается в профессиональной исторической коррекции.

«Миф об освобождении русских от ига является основой русского национализма до сих пор» 

Тезис 1. Тюрко-татарскому миру органически присущ политический плюрализм, а не авторитаризм. Благодаря усилиям историков была показана колониальная основа мифов об Орде и татаро-монгольском иге. Как правило, эти токсичные идеологемы выполняют двойственную функцию в имперском нарративе. С одной стороны, это способ «ориентализации» татар (мол, вот она азиатчина, а мы же вам принесли высокие европейские ценности). Обвинение в нападении на «свободные» русские княжества со стороны Золотой Орды служит косвенным оправданием многолетней колонизации татарского народа как некоей формы национальной русской самозащиты. Проще говоря, миф об иге – это исторически обоснованный способ «завиноватить» татар и оправдать насилие над ними. А миф об освобождении русских от ига является первичной основой русского национализма до сих пор. С другой стороны, Москва присваивает себе образ Орды, выступая где-то как наследница Империи Чингизидов, и таким образом легитимизирует свои политические претензии на территорию Великой степи. Необходимо вернуть миф об Орде обратно Москве, признать его личным историческим фантазмом «Русского мира», а ответственность за изобретение авторитарной вертикали и русского абсолютизма в полной мере возложить на исторических творцов российской государственности. Напротив, татарский исторический миф может и должен опираться на политическую историю Великой степи, которая на протяжении тысячелетий являла собой бесконечное номадическое брожение самых разнообразных политических тел. Мобильность и кочевая организация никак не способствовали созданию долговременных автократических обществ, как это было возможно среди оседлых народов. История степи – это не история Орды, а история многочисленных кланов и орд, их временных союзов, междоусобиц. Это история народов, для которых коллегиальность являлась устоявшимся способом принятия внутренних политических решений. Что уж говорить, если даже великий полководец и политик Чингисхан был выбран решением совета, где учитывались голоса различных племенных объединений. Империя Чингисхана стремительно распалась, по-видимому, еще и потому, что жесткая централизованная политическая структура просто не отвечала устоявшейся демократической привычке степняков.

«Татары и финно-угорские народы на протяжении столетий являлись союзниками» 

Тезис 2. Единство татарского мира существует благодаря не политическому, а культурному объединению. Культурные связи для татар важнее, чем политическая иерархия. Возможно, Саратов, Уфа, Тюмень и другие татарские города имели не меньше причин для того, чтобы бы стать центром объединения татарского мира в 20 веке. Но жребий пал на Казань, и вот казанские татары взяли на себя эту роль объединителя на этом историческом витке. Но если бы сложилось иначе, полагаю, что татарский мир ничего бы не потерял, так как «казанлы» – это лишь одна из частей татарского мира, которая не лучше, и не хуже других его частей. Татары ни прежде (не считая исторически незначительного периода расцвета Золотой Орды), ни сейчас не образовывали единого политического организма, хотя были вовсе не чужды политическому творчеству. Выживание нации и ее противостояние колонизации опиралось в большей мере на общность языка, духовной культуры, ментальности, обычаев, хозяйственного уклада.

Тезис 3. Евразийский мир – это мир тюрков и финно-угров. Татарский мир исторически тесно переплетен с финно-угорским миром, существует естественная культурная близость и симбиоз. Татары и финно-угорские народы на протяжении столетий являлись союзниками в антиколониальной борьбе. 

«Татарин – это органический демократ «Русского мира»

Тезис 4. Ранние исторические предпосылки для освобождения женщин у татар. Традиционно у кочевых тюркских народов велика роль женщины в принятии социально значимых решений. Отношение к женщине у татар в поздний дореволюционный период также мало вписывается в миф о закабалении «восточной» женщины. Существует множество женских образов из татарской истории, которые служат примером героизма и преданности своему народу, свободолюбия и социальной инициативы.

Это лишь некоторые начальные тезисы. Каждый историк хорошо понимает, что он создает национальную историю и как науку, и как национальный миф. Так что, помимо научной точности, на татарском историке все также лежит ответственность в вопросе поддержки дальнейшего этнического развития татар. Научные выводы историка и его идеологические интерпретации могут стать основой для будущего демократического выбора. Я убежден, что татарин – это органический демократ «Русского мира», именно в этом должно состоять его политическое позиционирование как «знака среди знаков». Выстрадавший демократическую идею в течении собственной длительной истории, он осознает ценность федерализма как основу собственной национального выживания. 

Камиль Насибуллов