«Азербайджанцы приняли нас с распростертыми объятиями»
- Нурия ханум, откуда ваши корни?
- Корнями я пензенская татарка, но родилась в Баку. В 1930-е годы, в период раскулачивания, всех гнали. Одна корова, три барана – все, считаешься кулаком. А мои предки были из богатых татар, значит, были трудяги. Кто не трудится, всегда беден. И после того, как мои предки оказались в Азербайджане, мой дедушка стал главным муэдзином в татарской мечети Баку. А его двоюродный брат – главный имам-ахунд.
- Подождите, наверное, вы и ваши предки сунниты, а азербайджанцы – преимущественно шииты.
- Правильно, шииты. К нам однажды попал такой мулла, как ахунд Аббас абзый [Бибарсов], он из той же Пензенской области, из Елюзани. Он учился вместе с азербайджанским муллой в медресе в Мекке, был там отличником. Наш азербайджанец хромал и сказал: «Ты мне помоги. А я тебя в Азербайджан переведу, у нас там очень много татар». Но когда он стал главным ахундом в мечети, все сунниты – арабский мир, сирийцы, пакистанцы, турки – стали ходить в татарскую мечеть. То есть казна у шиитов стала пустеть. И с помощью наших предателей он выдворил Аббаса абзыя из мечети.
Покойный Бибарсов меня очень уважал и однажды попросил, чтобы на концерте я дала ему слово. Я согласилась, он взял микрофон и сказал: «Нурия ханум, вы идете на пути культуры, а я – религии. Дорогие единоверцы, не забывайте, пожалуйста, посещать мечети. Вы ведь татары!»
И на Всемирном конгрессе татар в Казани во время перерыва все вышли в коридор, там танцы, песни. И слышу: «Нурия, ты ли?». Так мы с Аббасом хазратом снова встретились. Он меня обнял. Так мы были рады друг другу…
- То есть вы в советское время сохраняли свою культуру и веру? И никто не давил?
- Да. В Азербайджане таких гонений не было. Азербайджанцы приняли нас с распростертыми объятиями. Никто не давил.
- А почему? Казалось бы, в России мечети сносились, мулл сажали. На религию, на ислам шло жесткое давление.
- Вера-то одна. Кроме того, сто лет назад в установлении джумхурията – азербайджанского государства – помогли именно казанские татары, нефтяные магнаты. Например, Шамси Асадуллаев. И там очень почитали татар. Во-первых, татары были верующие, в каждом доме был Коран. У меня и с маминой стороны были набожные люди. То есть вера у человека должна быть. Сама я знаю много сур из Корана. У меня обе бабушки преподавали арабский язык в Баку.
«Оказывается, ансамблей «Гүзәлем» тоже полно по всей России»
- А как вы стали артисткой? Вы же по образованию химик.
- Я родилась в 1951 году, окончила среднюю школу, где директором школы тоже был татарин, но казанский – Шахвелиев Александр Шахович. Его супруга была доцентом партшколы, преподавала у [Эдуарда] Шеварднадзе, [Гейдара] Алиева. Вот такие у нас были татары. На выпускном вечере по просьбе моих одноклассниц я пела песни.
И меня буквально забрали в нефтяную академию, раньше она называлась Азербайджанский институт нефти и химии (сейчас – Азербайджанский государственный университет нефти и промышленности, – прим. ред.). Этот же вуз окончила министр культуры Татарстана [Ирада Аюпова], наша бакинка.
Я поступила на геологоразведочный факультет. Но это было не мое, я была гуманитарий. Со второго курса я ушла. К тому времени я была лауреатом азербайджанского конкурса «Золотая осень». И я ушла в Азгосуниверситет на химический факультет, параллельно поступила в консерваторию. Я окончила и университет, и консерваторию.
Но вдруг из Казани приезжает некий Расим Закиров, это был 1979 год. Я вышла с последнего экзамена по научному коммунизму, смотрю афиша: «Бакгорисполком, Минкульт Азербайджана приглашают все татарское население в ансамбль «Дуслык» под руководством Расима Закирова по таким-то жанрам».
Мой отец в то время лежал в больнице. Я прибегаю к нему и говорю: «Папа, вот тебе мой диплом как подарок. И ты правильно предсказал. Татарский коллектив открывается. Руководитель – Расим Закиров из Казани». Когда у нас создался свой коллектив, я забыла про химию, про все на свете и с головой окунулась в свой «Гүзәлем»…
- А что с «Дуслыком»?
- Надоело уже название «Дружба», везде так называют. И назвали «Гүзәлем» - это уже при Фуаде Дасаеве.
- Подобные наименования тоже встречаются.
- Да, оказывается, ансамблей «Гүзәлем» тоже полно по всей России.
Не имея хореографического или режиссерского образования, я ставила одноактные спектакли, например, «Гуляния на татарской пятнице»: по мусульманским праздникам – Ураза-байрам, Курбан-байрам – татары идут в мечеть.
В этом году «Гүзәлем» исполняется 40 лет. И у меня в ансамбле была талантливейшая молодежь. Простой самодеятельный коллектив я довела до полупрофессионализма. Мои бывшие руководители уехали. Фуад Дасаев – в Астрахань. У него жена была русская, она боялась, что муж ее бросит и женится на татарке. Потом было несколько временных руководителей.
Но совет старейшин предложил мою кандидатуру. К тому времени я была дипломированный химик, лауреат бакинского конкурса «Золотая осень», за плечами была консерватория. И плюс – я умела работать с молодежью. В университете, где я училась, была завсектором учета комсомола. У меня было 6 тыс. комсомольцев. Лидерство генетически заложено - отец во время Великой Отечественной войны был командиром роты, дошел до Берлина.
«У Гейдара Алиева к татарам было особое отношение»
- Правда, что Гейдар Алиев был поклонником вашего творчества?
- Да. На всех правительственных концертах буквально во втором-третьем ряду стояли татары. У меня была строгая дисциплина: бантики стоят, фартуки разглажены, накрахмалены, чистенькие. А это правительственные концерты, на которых выступали государственные ансамбли и фольклорные. Если нам давали 5 минут на концерте, то я ставила программу на 4 минуты 9 секунд. Всегда в запасе оставляла немного времени. И вот эта наша татарская точность всегда очаровывала Минкультуры и все эшелоны власти, начиная от ЦК партии и заканчивая всеми профсоюзами Азербайджана.
Что касается Гейдара Алиева. Идет правительственный концерт, например, посвященный инаугурации Гейдара Алиева, или идет выступление фольклорных коллективов накануне первой армянской войны. Гейдар Алиевич в конце после каждого концерта поднимался на сцену, заходил за кулисы, всех благодарил, поздравлял. А к татарам у него было особо теплое отношение. В советское время он обращался ко мне «товарищ Мансурова», а когда СССР распался на государства и Алиев стал президентом, он стал мне говорить «Нурия ханум». Он сказал: «Татарский коллектив должен жить, творить и радовать нас своим творчеством. У нас вера одна, кровь одна, и работа должна быть одна».
А вообще, меня часто брали с правительственными делегациями в разные поездки. Я была делегатом в Южный Вьетнам в составе правительственной делегации от Азербайджана. Была в городе Вунгтау – туда поехали нефтяники. Это было при первом секретаре Абдурахмане Везирове, который дружил с нашим Беляевым (Раис Беляев – первый секретарь Набережночелнинского горкома КПСС, секретарь Татарского обкома КПСС, – прим. ред.). Они вместе поднимали КАМАЗ, БАМ, работали на комсомольских стройках. Так что я везде пропагандировала свою родную татарскую культуру.
Но, живя в Азербайджане, я танцевала и пела по-азербайджански тоже. Этим самым я показывала уважение моей фактической малой родине.
- Владеете азербайджанским языком?
- Да, так же, как родным. И татарский я изучала. Я ездила в Казань, чтобы слышать говор казанских татар. С Ильгамом абыем [Шакировым] постоянно общалась. С ним я познакомилась в 1969 году. У меня есть историческая кассета. У моего отца старшая сестра жила в Узбекистане – сначала в Бухаре, потом в Чирчике. Я у нее отдыхала, и соседка, башкирская татарка, мне говорит: «Твой Ильгам приехал. В Ташкенте, в Доме офицеров дает концерт». Мы поехали. 40 минут езды от Чирчика до Ташкента. Билетов на концерт нет. Стоим, думаем, что же нам делать.
Его оператор, Володя Лапшин из филармонии, узнал меня: «Ба, мы что, в Баку?». Я говорю: «Нет, это я здесь. Володечка, достань нам два билета для меня с Розой». Он: «Да ладно, сядешь около меня во втором ряду». Потом говорю: «Ильгаму абыю не сообщай, что я здесь. Я поеду на Алайский базар, куплю цветы и кассету».
Быстро на такси поехали, я купила цветы, дала кассету и говорю: «От и до весь концерт запиши». И когда Ильгам абый спел одну историческую песню, я вышла за кулисы, стою у занавеса с каллами – цветы чуть ли не с него ростом. А он в своей манере глазами хлопает и говорит по-русски: «Где же я вас видел?» А я говорю: «Ильгам абый, мин бит Нурия, Бакудан».
Он берет меня за руку, подводит к зрителям: «Джамаат, смотрите, кто эта прекрасная девушка. Это Нурия, приехала из Баку». В Баку он пел песню «Нурия», посвящал ее мне. А тут он сказал: «Здесь я не буду петь «Нурию», она была в Баку. А тут песня «Люция». Принимайте».
В общем, пятичасовой концерт я прослушала, проплакала. Потом, когда подошла к гостинице за кассетой, он все цветы взял в охапку и говорит: «Потом приедет Альфия апа Авзалова. Все цветы передай ей. Скажи, что Ильгам был здесь». Через неделю приехала Альфия апа. Я им в гостинице накрыла стол…
Теперь никого из них уже нет. Хамдуна Тимергалиева была моей творческой подругой…
- У вас что ни друг, то звезда?
- Рустема Мухаметхазеевича Яхина знают все. Его гимн звучит в Татарстане. В Азербайджане жил Муса Мирзоев, народный артист Азербайджана, композитор, мой наставник, педагог моего мужа. И он был названым братом Рустема Яхина. И когда мы выступили на конкурсе, заняли третье место, нас пригласили на фестиваль победителей.
Муса Абдуллаевич отдыхал в Грузии в Доме офицеров. И позвонил в Москву Яхину: «Рустем, ну как там мои бакинцы Нурия и Мансур?» И Рустем абый сказал: «Великолепное выступление. Я благодарю тебя за таких студентов консерватории». И пригласил нас домой. В 12 часов ночи мы были в гостях у Рустема Яхина дома на проспекте Мира всем своим составом.
Великий Муслим Магомаев, которого слушала вся страна, тоже приходится родственником со стороны моей бабушки, по линии Терегуловых.
«Решили детям дать московское образование»
- Вы уже 20 лет живете в России. Почему решили покинуть Азербайджан?
- В Баку жили прекрасно, ни в чем не нуждались. У моего мужа, Мансура Салихова, отец работал в бакинском аэропорту, в последние годы - на тренажере, был командиром Ту-154. Отец у него скончался, осталась одна мама. И мы решили дать детям московское образование. Больше родственников не осталось, решили переехать в Москву. Оба ребенка у меня получили московское образование, младший работает пилотом в «Аэрофлоте».
- А почему перебрались именно в Москву, а не в Татарстан или не на родину предков в Пензу?
- Такая мысль у меня всегда зарождалась. В Казани сейчас живет 70% моего коллектива, там живут мои родственники. Муж ездил на авиашоу, увидел, какой стала Казань. В свое время его отец, когда окончил летную военную академию, хотел уехать в Татарстан. У его супруги родственником был Мунир Агишев, главный архитектор города Казани. И свекор поехал к нему в Казань и сказал: «Мунир, я профессиональный военный летчик, но я хочу каждое утро по радио слышать приветствие на татарском». А тот говорит: «Ты знаешь, тут не стоит национальный вопрос. И авиация здесь, в Казани, малая».
И тогда он решил ехать в Баку.
- Много татар уехало оттуда?
- Да. Кланами, семьями, династиями. Во-первых, война. А подъем азербайджанского национализма нас не беспокоил.
Когда я в 1992 году поехала на первый Всемирный конгресс татар в Казань, на второй или третий день заходит в мой номер администратор гостиницы и говорит: «К вам пришла делегация. Они в фойе, ждут вас». Я оделась, вышла. Смотрю – азербайджанцы, человек 25. Они мне по-азербайджански: «Нурия ханум, мы рады видеть вас на исторической родине. Скажите, это правда, что вас, татар, оттуда гонят?» Я: «Кто вам это сказал? Бывают скандалы на уровне детей: один у другого мячик отнял, санки не поделили. Это низкий уровень людей. А так, меня никто не гонит».
Мой брат работает в системе КГБ Азербайджана, радист номер один. Мой отец до последнего вздоха работал на телевидении Азербайджана с момента его основания. И по всему Азербайджану он прокладывал кабель. Он получил орден Трудового Красного Замени – единственный по линии Минсвязи, фронтовик. Мои тети-стахановки во время войны работали на сталелитейных заводах. И я горжусь Азербайджаном!
Про Баку говорили, что он станет городом-героем, но потом это замяли. Азербайджанская нефть, солярка, бензин. Плюс цистернами возили на фронт вино, которое давали солдатам. Теряли много крови, нужны были доноры. И вместо крови солдатам давали азербайджанское вино.
«Мы могли попасть в плен. И дети могли бы остаться сиротами»
- Карабахская война прошла мимо вас?
- После инаугурации Гейдара Алиевича был приказ по линии Минобороны, чтобы все самодеятельные коллективы в составе агитбригады ветеранов труда и Великой Отечественной войны поехали на границу Карабаха и Армении для поднятия боевого духа. Я к тому времени была мамой двоих детей – одному был год, другому два. Одного оставила маме, другого – сестре. И поехала со своим небольшим коллективом. В составе был русский хор, азербайджанские коллективы. Рисковали, могли получить армянскую пулю, попасть в плен.
Приехали. Там в приказе была указана такая-то войсковая часть. Были сумерки, невероятное благоухание. Карабах – это земной рай, поэтому армяне за него дерутся. У нас водитель был молодой парень, перед развилкой он спрашивает у нашего директора: «Куда ехать – налево или направо?» Я сообразила: «Давай у солдат спросим».
Подозвали солдат. Они говорят: «Ни за что направо не езжайте, там уже армяне, там Агдам. Вчера туда заехала одна машина и попала в плен». То есть одно неосторожное движение водителя – и мы могли попасть в плен. И дети могли бы остаться сиротами.
И мы поехали налево, в село Занги-Шалы. Всю ночь давали концерт солдатам, а утром пошли по частям. Я даже говорила с пленными армянами, которые пересекли границу. Пять-шесть слов по-армянски тоже знаю, потому что моя тетя была замужем за глухонемым армянином. И я спрашиваю: «Почему вы нарушаете границу?» Пожилой человек отвечал: «Здесь моя 90-летняя мама, я хотел ее забрать». А молодой: «Я учусь в Ереване, здесь моя жена, ребенок». Я говорю: «Азербайджанцы - не звери. Вы бы написали заявление, обращение: «Просим вас дать возможность мирным путем забрать маму, семью…» А когда человек нарушает закон, уже идет подозрение - не провокатор ли ты? Не закинули ли тебя как диверсанта?»
То есть я эту войну видела. Потом профсоюзы Республики Азербайджан направили меня в Москву для пропаганды, потому что россияне фактически не знали об этой войне. А ведь вошли не армяне, а наемные войска.
- Ну почему же, знали. И армянских беженцев помню. Что-то по ТВ показывали.
- Наверное, с подачи армянского лобби в России. Однако директор «Мосфильма» Карен Шахназаров, тоже по отцу карабахский армянин, очень достойно выступил, сказал: «Армяне мои сделали очень плохой шаг. Разве можно воевать с таким государством, как Азербайджан, где нефть льется рекой?» Между прочим, я как химик говорю: эта нефть – одна из самых дорогостоящих. Каспийское море очень богато на микроэлементы. Ведь в Каспий впадает Волга со всеми ее притоками. И в советское время всех летчиков и моряков Каспия брали во все регионы. У нас роза ветров очень сложная: ветер то с юга, то с севера. Кто плавает на Каспии, сможет плавать везде.
- Правда ли, что вы собираетесь провести творческий вечер-концерт в честь вашего 70-летнего юбилея?
- Меня в Татарстане знали министры. Зиля апа Валеева, Рустам Минниханов подарил чистопольские часы, целая свита с Конгрессом приезжала в Баку. Я не преследую материальную сторону. 70% моего «Гүзәлем», как я уже сказала, сейчас в Татарстане, они все на хороших постах. Сказала Ираде Хафизяновне [Аюповой], что просто хочу напомнить Татарстану о себе.
В апреле я поломала шейку бедра. И в госпитале Бурденко мне сказали: «Тебе нужен морской воздух, лечение. Провела в Баку полтора месяца. Я должна твердо встать на ноги».
- Вы на круглом столе в Штабе татар Москвы сказали, что вы мишарка. Вы не отделяете себя от татар?
- Я татарка. Разве мишари – не татары? Татары – это этнос. Турки мне посвятили целую передачу, назвали «татарским профессионалом». Эта программа шла каждую пятницу по азербайджанскому телевидению, ее показывали по всему тюркскому миру.
Я всегда в своих выступлениях говорю: «Азербайджан – это моя родина-мама». Я там родилась. Ностальгия будет только о Баку. Там прошли мое детство, моя юность. А историческая родина – Татарстан. Мы ведь выходцы из Казани, из Булгара. Но Иван Грозный нас гнал, и мы убегали врассыпную кто куда.
- Нурия ханум, а какой язык вы считаете родным?
- Татарский. Это язык мамы и папы. Русский у нас был языком межнационального общения – как в Европе английский. Также владею азербайджанским, турецким. Пою на языках народов СССР, на европейских. А Габдулла Тукай оставил нам наследие: «И туган тел, и матур тел…». И мы должны знать свои языки.
«Миллиард.Татар» благодарит Штаб татар Москвы за помощь в подготовке интервью
