«Татары Москвы живут на своей исторической земле, где их предки жили тысячелетиями»

Участники:

Рустам Бигильдин, победитель Международной олимпиады по географии;

Наиль Гильманов, член совета Союза татар Москвы, публицист;

Гаяр Искандеров, татарский активист, публицист;

Дания Каримова, руководитель клуба «Гиппократ», экс-депутат Госдумы РФ;

Рашид Каюмов, председатель Автономии татар района Беговой (Москва);

Нурия Мансурова, руководитель татарского ансамбля «Гузэлем», заслуженный деятель искусств Азербайджана;

Абдулхак Мустафин, председатель Местной татарской национально-культурной автономии Бабушкинского района (Москва);

Ряшид Сяпуков, председатель Татарской автономии района Люблино (Москва);

Марат Фейзулов, председатель национально-культурной автономии татар Центрального административного округа Москвы;

Тауфик Хисамов, руководитель PR-агентства, историк, краевед;

Марат Хужахметов, активист молодежного движения Конгресса татар Москвы;

Ильяс Хусаинов, блогер;

Гульнара Яруллина, координатор Штаба татар Москвы.

Модераторы:

Лилия Гадель, руководитель пресс-службы Штаба татар Москвы;

Тимур Рахматуллин, сооснователь «Миллиард.Татар», журналист (Казань).

Тимур Рахматуллин. А кроме сабантуев, курсов татарского языка, чем еще живете вы, московские татары?

Дания Каримова. Именно в этом штабе существуют несколько деловых клубов, где люди реально в своей повседневной жизни, в своем бизнесе помогают друг другу. Например, клуб «Гиппократ», президентом которого я являюсь. У нас собираются профессиональные врачи, студенты старших курсов. Мы реально занимаемся тем, чтобы помочь друг другу найти работу, поступить в ординатуру. Все обращаются друг к другу, переписываются в чате, идет реальная поддержка.

Так и Клуб деловых людей «ДЛ-16»: бизнесмены обмениваются идеями, выстраивают какие-то совместные проекты. Просто здесь функционируют несколько клубов.

Т.Р. И они живые, они работают, не для галочки?

Д.К. Да вы что, вы что! Сейчас у меня в ординатуре учится на моей кафедре реальный член нашего клуба, пожалуйста.

Т.Р. Я работал в Башкирии, в Татарстане, там существуют организации, выступающие от имени определенных народов. Вот у них созданы какие-то клубы, объединения, отделения, и, вроде бы, они проводят какие-то мероприятия. Но посмотришь на них – складывается ощущение, что все это для галочки, и все.

Д.К. Нет, мы занимаемся реальными делами.

Лилия Гадель. Вы к нам завтра приходите, с «Татарской Мафией» познакомитесь.

Гульнара Яруллина. У нас очень много клубов, у всех распределение. Дания Юсуфовна начала уже говорить. Штабу татар скоро будет 25 лет. Основное, для чего он был создан – кадровый вопрос. Он всегда решался изначально. У нас есть ответвления – клуб врачей «Гиппократ», деловой клуб «Масштаб», на базе Штаба татар работают Клуб аксакалов, тюркские объединения, также у нас Клуб тюркских бизнесменов и т.д. То есть всегда есть запросы на создание разных клубов, и мы всегда открыты к этому, всегда идем навстречу и открываем новые и новые ответвления.

Лиля также сказала, завтра у нас, например, заседающий на постоянной основе клуб «Мафия». Многие пугаются слов «Татар Мафия»...

Т.Р. «Мафия» фактически означает семейный клан. Так что чего тут стесняться?

Г.Я. Да. Но все же каждую среду мы собираемся играть, проводим настольные игры. Мы практикуем татарский язык, максимально стараемся разговаривать на всех диалектах, как бы это смешно не было. Я максимально всех заставляю говорить на своем языке, откуда бы он не был, из Чувашии, Нижнего Новгорода, Пензы, у каждого есть свой диалект. Смешно проводится? Да, смеются, но все-таки они практикуют свой язык и не стесняются этого. И в этомуникальность клуба «Татар Мафия». Ему уже более трех лет, в основном это молодежный клуб.

Мы проводим очень много мероприятий, выезжаем вместе в другие города, в другие страны, у нас уже свое комьюнити. Создаются новые пары, также новые проекты, и они об этом говорят. Очень приятно, когда нас приглашают на свадьбы. Вот порядка трех недель назад мы все вместе - 30 человек, такая делегация из Москвы - поехали на свадьбу в Пензу. Мы друг друга поддерживаем, мы коммуницируем, и это не просто на словах. Колоссальная работа проводится, это еще только то, что я знаю. Половину того, что я не знаю, говорят все вокруг и доносят - это очень приятно, когда до нас доносят. Конечно, не все доносят, не все хорошие дела как-то говорятся публично, но работа проводится огромная, и все это видят.

Л.Г. Студенческое сообщество.

Г.Я. Каждое воскресение у нас «Якшәмбе – яшьләр көне» («Воскресенье – день молодежи». – прим. ред.): мы привлекаем новых студентов, которые приезжают в Москву, поступают в институты. Здесь у нас такое сообщество, где также другие студенты помогают им влиться в огромную московскую среду и приобщиться к этому городу. Не каждый способен, переехав в Москву из маленького города или деревни, быстро социализироваться в огромном городе, понять, что здесь и как. И таким образом, создавая такие комьюнити, мы помогаем всем татарам и башкирам в Москве.

Т.Р. Смотрите, Штаб татар Москвы уже существует 24 года, у вас тут уже созданы свои микрокомьюнити, клубы, общества, молодежные подразделения. А внутри этого молодежного актива создаются ли семьи?

Г.Я. Вот только что говорила, мы ездили на свадьбу.

Т.Р. Я услышал про свадьбу. Уточню вопрос: все-таки это женился здешний парень на здешней девушке, или просто кто-то из ваших ребят женился на ком-то со стороны и пригласил вас?

Д.К. Самое главное, что татары с татарами создают семьи.

Г.Я. У нас есть примерная статистика, создается порядка 15-20 семей в год. И это только те, которые я знаю. А по факту даже не все говорят об этом, есть такие свадьбы, которые мы отслеживаем, смотрим, что они поженились, но они так «втихую» поженились.

Гаяр Искандер. Вот я не в Штабе татар, в немножко другой организации, но мы работаем со Штабом татар. Молодежным движением мы занимались где-то лет 25 тому назад, и где-то 7-8 лет регулярно собирали молодежь, правда, без таких денежных средств, без всего. То есть молодежь сама скидывалась, собиралась, и тоже очень многие переженились. Мы пытались вовлечь молодежь не только в какие-то игры, но и в общественную работу. К сожалению, активности среди этих людей мало – они переженились, у всех по несколько детей, дружат между собой. И в социальной активности, в продвижении наших идей, в общем-то, мало кто заметен.

И вот сейчас тоже – у нас молодежь собирается. Несколько раз собирали подписи в защиту сохранения языков, в защиту адвокатов, которых наказали, Дагира Хасавова в частности, Махмуда хазрата [Велитова], которого тоже посадили. Подписей нет, не подписывают, никому не интересно. То есть социальный выход из всего этого замыкается только на этом узком сообществе, своих интересах и т.д., а политической воли мы не воспитали.

И вот, кстати говоря, мы собирали здесь как раз представителей тюркских народов, благодаря Рустэму Фаизовичу [Ямалееву], который предоставил такую хорошую площадку. К нам приходил Орхан Джемаль как раз по защите языков, и вот он высказался, что нужна политическая воля, чтобы сохранить язык, и чтобы тысячи татар поднялись одновременно и сказали: «Да, нам нужно сохранить язык». Но этого нет. Мы на сайте собираем подписи – 50-60 подписей, вот, пожалуйста. Мы просим дистанционное образование, все по закону, закон мы знаем, меня не нужно учить закону, но они не выполняются, вот в чем дело-то.

Поэтому из всего нашего сборища должен выходить какой-то результат. И в частности, мы работаем с тюркскими народами, у нас есть стратегия «Россия – тюркский мир». Мы считаем, что это единственный выход для России и для нас, татар, и для тюркских народов. Почему? Потому что справа у нас Запад, слева Китай, и нашу страну потихонечку начинают дробить по кускам. Только сотрудничая с тюркским миром прежде всего, мы можем как-то сохраниться и сохранить свою национальную идентичность.

Нужен будет татарский язык, не надо будет звать людей – давайте изучайте, вам это будет нужно. Язык понадобится для работы, вот самое главное, вот откуда язык, национальное качество понадобится для реального дела в тюркском мире. Тюркский мир очень высокий, глубокий, поэтому у нас есть стратегия, мы создали общественное движение «Тюркско-татарская Россия».

И вот, возвращаясь к названию этого сайта, – что такое «Миллиард.татар»? Если представить карту Великой Тартарии, которая простирается от Индии, плюс вся европейская часть и азиатская часть, там как раз миллиард татар набирается, а может, и больше. Ведь недаром Нурмухаммет Хусаинов в передаче «Татарлар» говорил, что слово «татары» – это древнейшее слово, оно еще и Европу захватывало, и Египет, т.е. это еще до Орды родилось.

Поэтому мы спокойно сотрудничаем с азербайджанцами, не только, кстати, в Штабе собираемся, но еще и на других площадках. Активно работаем с представителями других народов. И главная наша задача – именно сблизить Россию и тюркский мир любой ценой. У России две головы на гербе – одна русская, православная, другая должна быть тюркская и мусульманская, вот тогда у нас будет реальная конкуренция. Если есть реальная конкуренция, тогда получается какой-то выход, иным способом не добиться.

Поэтому у нас такая глобальная концепция, а дальше уже идет развитие, нам надо развивать. Марат Тансыккужин – это один из учеников Агдаса Бурганова. У него два ученика, Агдас абый их очень любил. Каждый на своем месте и постепенно делает это движение, но, к сожалению, очень медленно.

Что касается Татарстана, то он эти вещи замалчивает. Мы написали стратегию татар, пожалуйста, все опубликовали в журнале «Краеведение». Но выхода никакого - никакого обсуждения, ничего нет. Без стратегии татарский народ пропадет, нам нужна стратегия - куда нам идти, товарищи.

Да, одну приняли (Всемирным конгрессом татар, – прим. ред.) – это то, что раз приняли и забыли, так стратегия не для этого. У нас фактически нет стратегии. Организации должны иметь реальный выход, не просто учить язык или в какие-то игры играть, а должен быть реальный политический выход. Поэтому, соответственно, по всем этим разделам – надо воспитывать политологов, и т.д. Вот это самая главная идея, я призываю как раз «Миллиард.Татар» этим заняться.

Т.Р. Спасибо, Гаяр абый.

Ряшид Сяпуков. Вот Москва и татары - я хотел бы добавить в тему ложку дегтя в бочку меда. Я говорю, Штаб татар Москвы – это на сегодняшний день эпицентр жизни московских татар, сюда приходят без приглашения, здесь нет номенклатуры – ты приходи, ты не приходи. Здесь любой человек может прийти, и он будет принят как свой. Да, это работа Штаба, который существует за счет не бюджетных финансов, за счет самопожертвования таких людей, как Гульнара, Рустэм абый [Ямалеев], Лиля.

А я работаю в автономии. В автономии почему на сегодняшний день проблемы? В 1990-х годах плеяда таких деятелей, как Гаяр абый, Мухаммад Миначев (недавно умер) и другие, создали детский сад. Это был расцвет татарской нации в 1990-х годах, у нас было два детских сада, которых сегодня нет, школы.

Это в каждом районе должно было быть, как вы говорите, по инерции, по нарастанию, а 800 тысяч татар, говорите, - почему нет? Я вам скажу, на сегодняшний день у нас 14 автономий не приняты в московскую Региональную татарскую автономию, хорошо, что Штаб есть. Я вот в Татарской автономии района Люблино, альхамдулиллях, могу реализовать себя, для татар только здесь. А в доме Асадуллаева, который для татар, – я не могу, там люди сидят.

У каждой автономии должен быть там кабинет, мы должны были там работать. Он же для татар, а не для кого-то. В апреле, когда приезжал Василь Шайхразиев в ВКТ при полпредстве, я подавал заявление о 14 автономиях. Мы уже в течение десяти лет как сироты ходим, 14 автономий – это районы, мы еле находили энтузиастов, человек, который готов в ущерб себе, своей семье работать ради общественности без финансовых вложений, наоборот, он свое отдает.

Даже в автономии Абдулхак Мустафин – это из великой плеяды, он коренной москвич. Это человек, за счет которого татарский народ здесь сохранился, сохранил татарскую идентичность. Его брат Фархат – олимпийский чемпион [по греко-римской борьбе], его племянница – Алия Мустафина (гимнастка, олимпийская чемпионка, – прим. ред.). И этот человек не может попасть в Региональную московскую автономию. Вы понимаете, человек, который в пятом-шестом поколении здесь живет, и какой-то человек приехал и ему говорит: «Ты имеешь право сюда заходить или нет?» Может, мне какой-то человек не нравится – это одно, но это общественная организация. Когда автономия, которая позиционирует себя для татар, не работает, тогда у нас и детских садов не стало.

Т.Р. Говорят же: «Где два татарина, там три партии».

Р.С. У нас был детский сад, который они должны были на руках носить, а их утеряли. Я обращался и в полпредство, говорю, помогите, пожалуйста, мы теряем. Татарстан давал два автобуса.

Я приходил даже в школу, когда у нас было объединение и можно было детский сад объединять со школой, но у нас столкнулись амбиции людей, директор школы не хочет работать с директором детского сада. Я говорю: «Может, вы не хотите, это ваше право, но школа и детский сад – это все не ваше». Я в полпредстве говорю: «Пожалуйста, помогите объединить, чтобы у нас был детский сад как ГБУ». А мне директор говорит: «Нет, это далеко, детский сад, между нами расстояние». Говорю: «У вас же автобус есть, Татарстан выделил, огромные деньги выделил. На автобусы детей посадили и все, на мероприятия привозите». «Нет, не можем», - говорят.

На сегодняшний день детский сад с татарским этнокомпонентом утерян, с таким трудом его тоже добивались. Я прихожу, говорят: «Этнокомпонент сняли, название «Кояшчик» оставили». Этнокомпонент – это юридический термин, сегодня «Кояшчик», завтра – «Солнышко», это не юридически. Если этнокомпонент убрали, значит, де-юре он пропал, ваши «Кояшчик» - ничто, на сегодняшний день этого нет. Объедините. Но мне говорят: «Нет, это не наша территория, мы не можем». Я об этом говорю, нет объединения, люди душой не болеют. Вот эта автономия – мы как сироты на сегодняшний день. Проблемы какие.

Г.И. Проблем очень много.

Т.Р. Хотелось бы перейти к третьему вопросу — мишарскому. Я так понимаю, здесь есть выходцы из Пензенской области, с Нижегородчины, из Чувашии, Мордовии, Ульяновска. Я уже ранее обозначил, что в последние годы начало искусственно распространяться такое мнение, что мишари – это, якобы, не татары, а некий отдельный этнос.

Тауфик Хисамов. Откуда это взялось, кто это позиционирует?

Т.Р. Я это часто слышу от некоторых башкирских деятелей. Тему подхватили некие ногайские активисты.

Марат Фейзулов. То есть не от татар?

Т.Р. Не от татар. Более того, в этом году я брал интервью у Мукаддаса хазрата Бибарсова. Спросил у него, ощущает ли он себя мишарином. Он говорит: «О том, что я мишарин, узнал будучи взрослым. Всегда считал себя татарином. И продолжаю считать». Здесь, я так понимаю, тоже есть люди, относящиеся к этому субэтоносу татар. Кто может высказаться?

Наиль Гильманов. Я сам мишар. Но то, что я мишар, никогда не мешало мне быть татарином. Я считаю, что наша принадлежность к мишарям означает, что и татары, и тюрки. Но главное - это нация, мы все здесь татары. Идентичность людей многомерная. И то, что существуют субэтносы, только обогащает нацию. Разные диалекты, говоры – это культурное богатство народа.

Попытки разделить татар на несколько народов были и продолжаются, но прошлая перепись показала, что в отношении мишар это бесперспективно. В 2010 году «мишарами» записалось 786 человек – это порядка одной тысячной всех мишар. И я уверен, что большинству из них все равно, они не отказывались от татарской идентичности.

Я вчера специально посмотрел, где же люди записывались мишарами. Прежде всего, посмотрел мишарские регионы: Пензенская область – ноль, Нижегородская область – один, Чувашия – три человека, Москва – тринадцать человек. То есть в мишарских регионах этого вопроса отделения от татар просто не существует. Большинство – 545 человек – записалось мишарами в Татарстане, в основном, я думаю, это в Казани.

Т.Р. А в Башкирии создали целый мишарский историко-культурный центр - за три недели. Наряду с существующими удмуртским, марийским, несколькими башкирскими…

Н.Г. В Башкирии в 2010 году записалось 93 человека. Но оттуда же идет эта идея, что мишари – не совсем татары, или совсем не татары. У этого вопроса очень глубокие идеологические корни. Факт – то, что предки татар с древнейших времен жили в самом центре России – он для официальной истории России был неприемлем, потому что противоречил модели чисто славянского происхождения с примесью финнов, модели вражды славян и тюрок и т.д.

В XIX веке была выдвинута теория, что татары-мишари – это предки отатаренных финно-угров, и мишари были выделены в отдельную народность. Затем, уже в советское время, в 1944 году решением пленума ЦК КПССС татарская история была обрезана. Запрещено было изучение и показ в хорошем свете истории Золотой Орды, татарам оставили в основном булгарские корни. А мишари в эту булгарскую модель вписывались плохо. Поэтому даже татарским историкам пришлось выдумывать теорию, что мишари имеют немного другое происхождение, что они уже татары, и казанские татары и мишари слились в единую нацию только в XVIII веке.

Затем многократно преувеличивалась роль татар Мещеры, касимовских татар в завоевании Казани и Казанского ханства. Выдвигалась идея, что татары сами себя завоевали, что тоже определенным образом вызывало недоверие между казанскими татарами и мишарами. Вот это – идеологические истоки идеи отделения мишар от татар. В народе этой идеи нет.

Эта идея искусственно созданная. История мишар слабо изучена по этим же причинам, то есть нам историю обрезали до XIV века, она представлена только как история служения татар Мещеры царю, а то, что было до этого, ничего нет. Я сказал, что есть и другая проблема. Есть желающие разделить татар. Но есть и другое, что частью татарской общественности любое упоминание о мишарах воспринимается с раздражением, с подозрением, с обвинением в мишарском сепаратизме. Как было, например, с Фирдусом Тямаевым – это тоже неприемлемо.

Как мы видим, эта проблема надумана, но есть реальные проблемы мишар и других групп татар – как сохранить наш родной язык, наши родные диалекты, которые никем и ничем не поддерживаются, кроме фольклорных коллективов. Не поддерживается сейчас и литературный татарский язык, в большинстве татарских и мишарских селений перестали изучать татарский язык, или он сведен к одному часу. Татарских школ нет. Это реальные проблемы, которые существуют у мишар.

История не изучается, а без сохранения языкового и культурного разнообразия, в том числе мишар, татарский мир потеряет большую часть. Еще название «мишари» важно идеологически, потому что оно привязывает нас к самому центру России. И татары, живущие здесь, должны знать, что они живут не просто в столице Российской Федерации, они живут на своей исторической земле, где их предки жили тысячелетиями. Мухаммад Миначев писал, что по преданиям история некоторых мишарских сел насчитывает полторы тысячи лет.

Т.Х. А ДНК-анализ что показывает?

Т.Р. Этногеномика – это такая, конечно, специфичная дисциплина, которую почему-то используют для различных манипуляций.

Н.Г. ДНК не показывает изменение национальной идентичности людей.

Т.Х. Я просто как историк рассуждаю. Здесь очень много наших желаний совмещены со спекуляцией, все смешали в один котел. Мы хотим себя видеть коренным народом, проживающим достаточно длительное время на территории современной Российской Федерации, в центре России. Я еще, с другой стороны, являюсь представителем касимовских татар, для нас это тоже крайне важно, потому что касимовские татары – это такой особый пласт. Как Дамир Исхаков говорит, это настоящие татары, по сути, то есть те, благодаря которым и всех остальных начали называть татарами.

Но тема мишар очень важна, есть много гипотез происхождения. То, что татары, которые проживают на территории Мещеры, являются татарами прежде всего, а не отдельным субэтносом «мишари». Хотя мне кажется, сами мишари иногда отделяют себя от татар, пытаясь подчеркнуть какую-то свою особенность, а не в плане того, что кто-то пытается извне их разделить. Скорее, здесь наоборот.

Н.Г. Я сказал, что как раз мишари в мишарских регионах этого не делают.

Т.Х. Возможно, это мы опять-таки возвращаемся к Татарстану, где существует такая проблема в отдельных кластерах проживания мишар, и там это необходимо как-то выделять. Я, скорее, эту проблему видел именно опять-таки в Татарстане, когда подчеркивали – вот эти из мишар приехали, они себя в определенной степени ведут себя таким-то образом, а эти вот из казанлар.

Т.Р. Ну это же типичные национальные стереотипы, что мишари – более хитрые, более предприимчивые, более богатые.

Нурия Мансурова. Ассаляму алейкум. Коль уж говорят о моих предках-мишарах, тоже выскажусь. Я Мансурова Нурия, уроженка Баку. Вы знаете, я была делегатом первого Всемирного конгресса татар от азербайджанской татарской диаспоры. Во время этого Конгресса в Булгарах и потом в международном лагере «Волга» проводился круглый стол молодежи, а ведущим был Туфан Миннуллин.

Там собралась просто великолепная молодежь, и у меня сердце клокотало задать один вопрос. Я спросила ведущего Миннуллина: «Скажите, пожалуйста, вот я татарка из Азербайджана, я владею своим родным языком, так как в Баку явлюсь художественным руководителем народного ансамбля песни и танца, будучи по профессии химиком. Я держу свое ядро в коллективе. Но я знаю наравне со своим языком и азербайджанский, этим самым я показываю свою культуру и уважение той республике, которая с распростертыми объятьями приняла моих предков во время раскулачивания и гонений, как говорят, богатых татар. Ведь все врассыпную бежали. Скажите, а вы можете назвать в столице нашей исторической родины Татарстан русского, который говорит свободно по-татарски, так же, как я на азербайджанском?»

Миннуллин мне ответил: «Товарищ Мансурова, вы бросили бомбу замедленного действия». В общем, значит, шорох пошел, челнинцы меня окружили: Нурия-ханум, вы знаете, да, нас так, нас эдак. Я все знаю, у нас в Баку есть большой клан башкирских татар, большая интеллигентная семья башкирских татар Султановых, так они говорили: «Мы плакали, когда сжигали наши школы. Мы в центр бежали через лес, к учебе мы рвались, а нам дорогу закрывали, и мы приехали в Азербайджан, потому что это мусульманская, тюркская земля была».

Так вот, потом, когда этот шорох распался, я смотрю – по большой тропинке идет некий Ларионов. Я его не знала, он меня окликнул: «Товарищ Мансурова, можно вас?» Я говорю: «Да». Он: «Я Ларионов, замдиректора театра оперы и балета имени Мусы Джалиля. Вы понимаете, я русский, но зачем мне татарский, если мои друзья-татары говорят по-русски?»

Понимаете, в чем корень зла? То есть татары сами позволяют это. Я не националистка, я интернационалистка душой, мой отец до Берлина дошел, был призван из Азербайджана, за его плечами ленинградская блокада, но я патриот своей нации. И на самом деле, Ларионов был прав.

Если мы, татары, сами на свадьбах кричим «Горько!» - ведь это по нашему этикету не положено. Слава Богу, и в фольклорных произведениях, и во всех исторических трудах все написано.

Вот у нас в Баку был большой клан ученых. И в прошлый раз, когда мы здесь собирались для знакомства с москвичами, азербайджанская диаспора сидела большой группой, я сказала, что я горжусь своими татарами. Да, вы нас приняли с распростертыми объятьями, но татары мои принесли в культуру Азербайджана немало. Первые педагоги, первые врачи, первые нефтяники, рабочая прослойка, и, наконец, первая актриса драматического театра была, и сейчас ей посвящена мемориальная доска, барельеф - это Марзия Давудова. Она астраханская татарка.

И Узеир Гаджибеков, основоположник азербайджанской музыки, был женат на Малейке-апа, двоюродной сестре моей бабушки из большого татарского клана Терегуловых, это бабушка Муслима Магомаева. Так вот, хочу сказать, что надо себя так поставить, чтобы в той республике, в которой ты живешь, тебя бы уважали. Вот экс-президент [Гейдар Алиев], отец сегодняшнего президента Азербайджана [Ильхама Алиева], гладил моих татарчат и татарочек по головке и мне всегда говорил: «Татарский коллектив должен жить и творить». Потом переходил на азербайджанский.

Вот Ильгам Шакиров – мой бессменный друг с 1969 года. Я окончила школу, впервые его услышала, мои домашние все пели, и я влюбилась, и отдала себя полностью своему татарскому народу. Не стала ни химиком, и не стала петь, как, например, Аида Гарифуллина в Италии, имея великолепное сопрано. Я просто хотела, чтобы мои татарские ребята, девчата знали свой родной язык, свою культуру.

Я ездила ежегодно по три раза в Татарстан, чтобы слышать этот говор, потому что Ильгам абый мне говорил: «Эй, син мишар кызы». А я говорила: «Ильгам-абый, мишар – мишар башыңны тишәр». Ну я не знаю, это правда или нет, у нас был Совет старейшин, и Шарипджан абый Хайретдинов, репрессированный, он 19 лет сидел на Колыме, тоже башкирский татарин, он выехал из Башкортостана в шахты Донбасса, оттуда через Астрахань попал в Баку. И он в Баку был редактором газеты «Баку эшчесе» на татарском. К нему приезжал сам Муса Джалиль, представляете, какие исторические люди у нас были. Он был председателем нашего Совета старейшин, и он мне когда-то сказал: «Кызым, никогда не стесняйся, что ты мишарка».

К Владимиру Ильичу мишари пришли и просили автономию, а Ленин сказал, это, оказывается, записано в ленинских трудах: «Пгастите, пгастите, а кто же будет пгавить татагами?» То есть мишари в какой-то степени авангард, что ли, татарский.

Я, в общем, в это не очень глубоко вдавалась, для меня была самая главная культура – песнопение. И честно вам признаюсь, это не какое-то пустое бахвальство, нашему коллективу «Гузэлем» в этом году под сорок. Мы были любимцами всего Азербайджана. Ни одно правительственное мероприятие не проходило без ансамбля «Гузэлем», потому что туда ходила прекрасная чистая молодежь. Выходцы оттуда работают и в Татарстане, и по всей России.

Наверняка вы знаете братьев Акчуриных, они работают в системе МВД. Ренат Акчурин был начальником отдела информации, сейчас они на пенсию вышли, брат его в уголовном розыске. А моя двоюродная сестра – кадровик, полковник, тоже в системе МВД. И педагоги, и в ФСБ – очень много моих «гузэлемовцев», я рада, что благодаря Рамису Чумарину, такому же мишарину, как я, я попала в ваш Штаб.

Рашид Каюмов. Меня зовут Рашид Каюмов, район Беговой, Москва. Мне стала интересна эта повестка дня, с вопросом мишар, хотя я даже не считаю это проблемой. Но если вопрос поступает из Казани, значит, видимо, интересно, наверное, это очень важно.

В 1920-е годы в Нижегородской области была Краснооктябрьская татарская автономия. В области есть 35 татарских деревень. Конечно, сейчас они сходят на нет, язык уходит, и я думаю, что не надо бояться мишарского диалекта и вообще мишар, потому что это целый феномен татарской культуры, его, наоборот, надо сохранить. Он уходит, пройдет еще лет 30, и этого не будет, к сожалению.

Молодежь не говорит на языке – это большая проблема, это трагедия татарского народа, и мишар в том числе. Поэтому то, что вы подняли, мне даже с одной стороны приятно, что есть такое, что о мишарах вспомнили, пусть так и будет. И я абсолютно не стесняюсь, что я мишарин, говорю и по-казански, и по-мишарски. Иногда мне даже приятно увидеть мишара и поговорить по-мишарски, почему бы и нет? Главное, чтобы не забылось это. Забывается, уходит это в века. Люди умирают, а новое поколение это не поддерживает, к великому сожалению.

Г.И. Еще есть проблема у московских татар, очень важная. В этом году мы отмечали десятилетие сноса Соборной мечети, исторического здания, и 20 лет сноса башен-близнецов [в Нью-Йорке], они были разрушены день в день. Это прискорбный факт для московских татар. Потому что Казань ремонтировала эту мечеть, сделали фундамент, все укрепили к столетию, а потом взяли и в одночасье ее разрушили.

Т.Р. Зато теперь какой грандиозный комплекс.

Г.И. Она не мешала этому комплексу. Я разговаривал с главным архитектором, у него все это есть на сайте, то есть варварски было разрушено. Это явилось краеугольным камнем. После этого начались нападки на мусульман, пошли большие сроки и т.д. Начали с маленького, увидели, что народ не возмущается, и пошли дальше. Это очень серьезная вещь, и у нас в мусульманском мире тоже надо посмотреть. Почему Силантьев является советником Альбира Крганова? Вот тоже вопрос. Вот давайте эти вопросы тоже поднимать.

Т.Р. Это у Альбира хазрата лучше спросить, наверное. И есть ли у него такой советник?

Г.И. Цель какая - у людей падает настроение, начинается неверие ни в ислам, ни в своих татарских людей. Вот это важный факт.

Д.К. Не умаляя достоинств другой национальности, другого менталитета, диалекта. Каждый должен гордиться своим менталитетом.

Абдулхак Мустафин. Можно последнюю ремарку? В СМИ, в учебных заведениях очень плохо представлена история тюркских народов. То, что представлено, не имеет никакого отношения к тем событиями, которые происходили. Все было сделано в угоду советской власти и пропаганде большевизма – переписывались книги, переписывалась история, и таким образом народ потерял свою идентичность.

Это продолжается, и мы теряем наши ключевые позиции, теряем язык, теряем то, что мы являемся тюрками. Нас перевели в 1924 году в татары, хотя Тартария никакого отношения к слову «татар» не имеет. «Татар» – это коренное слово, это этнос, а слово «Тартария», которое мы видим на карте, это потусторонний мир.

Т.Р. Абдулхак Ахатович, существует очень много версий, на самом деле. Вы сейчас озвучиваете одну из них, на самом деле их десятки – почему «татар», «Татария», «Тартария», связаны эти слова или нет.

А.М. О мишарах еще скажу. Мишари – такие же тюрки и такие же татары, как и казанские. И не нужно разделять нас, отделять от казанцев и, скажем, от ногайцев и от других этносов. Мы такие же на современном языке татары, так же, как и казанцы и остальные тюркоязычные народы. Это должно быть главной, объединяющей нас позицией, что мы тюркоязычные народы.

Т.Р. Рәхмәт, эфенди.

Л.Г. Тимур, я попрошу все-таки дать слово молодежи. Я очень уважаю наших аксакалов, им есть что сказать по каждой проблеме, и опыт общественной работы, и умение очень громко говорить – это похвально. Но мне хочется дать слово молодежи, это будет финальным красивым аккордом нашего круглого стола, аккордом, который говорит о том, что татарская, тюркская молодежь – это такая молодежь, которой можно гордиться. У нас есть человек, который является абсолютным победителем международной олимпиады по географии! Мне очень хотелось бы услышать вас, скажите что-то о себе - откуда вы, кто вы. Мне хотелось бы, чтобы это было примером для всей нашей молодежи: татарин – это вот так.

Рустам Бигильдин. Я родился в Москве, живу здесь 18 лет, всю свою жизнь. Мои родители – татары, мишари из Мордовии, поэтому мне тоже интересно поговорить про мишарский вопрос. География, которая мне так нравится, изучает в том числе и этнографию, то, как формируется этнос, что это вообще такое. Многие люди путают понятия этноса и субэтноса. Может быть и такое, что есть народ, есть этнос, и внутри него подразделяются субэтносы. Это есть по всему миру. И этот вопрос – мишари, татары – не исключителен для России.

Такой же вопрос есть и в европейских странах, например, в Германии, во Франции. Например, у нас, у татар, литературный язык построен все же на казанском диалекте, но он распространяется на весь народ, весь народ использует его как литературный стандарт. Это не уничижает того факта, что диалект тоже существует. Мишари как часть татар – у них есть мишарский диалект, есть казанский диалект. Есть еще другие основные различия по тому, как говорят татары по всему миру.

Важно понимать то, что есть татарский народ, и внутри него есть разные диалекты, и они могут нормально существовать. Такая же ситуация в Германии. Люди спокойно говорят, например, на баварском диалекте, и знают и немецкий, основной литературный, показывают его в межрегиональном общении. При этом они сохраняют и свою оригинальную идентичность, и национальную идентичность. Так же может быть и среди татар: человек – и мишарин, и татарин, и россиянин. И все это сочетается, необязательно выбирать что-то одно – либо мишарин, либо татарин.

Если кто-то считает, что мишар быть не должно, это уменьшает богатство татарского народа. А если кто-то выделяет их в отдельный род, это тоже уменьшает богатство татарского народа, то есть его разнообразие. Важно понимать, что нет однородности, но нет и такого сильного дробления. То есть важно понимать, как это все сочетается.

Л.Г. Здорово, спасибо огромное.

Н.М. Рустам, а скажите, пожалуйста, коль уж вы занимаетесь географией, этносами: вы слышали о таких татарских ответвлениях, как тептяри и буртасы? Читала, что буртасы тоже относятся к тюркской ветке татар.

Р.Б. Насчет буртасов все же не знаю. Это исторический народ, который жил в Центральной России. Многие из современных татар могут быть потомками и буртасов, и финно-угров, и тюркских племен. Важно понимать, что есть самоидентификация народа, кто кем себя считает, а есть этнос, то, из чего все это складывалось.

Вообще, все народы редко когда выливаются из чего-то одного, это, скорее, смешение. Например, мишари могут происходить из буртасов, финно-угров, тюркских племен, кипчаков, и это все формирует такую уникальную культуру. Очень редко, когда есть один народ уже тысячелетия. Любой народ постоянно развивается, в него что-то вливается, самоидентичность меняется.

Т.Р. Хочу добавить, что татары – это многокомпонентный народ по своему происхождению. Нет какого-то единого кода татар, какого-то строгого ДНК татарина. Хотя сегодня немножко затрагивали вопрос этногеномики, какой генотип у татар. На самом деле, их много. Татары не жили обособленно. Их предки могли кочевать, мигрировать, контактировать со многими народами. Вполне естественно, что татары и выглядят по-разному – есть высокие, низкие, светлые, темные, более монголоидные, более европеоидные. Наверное, тут никто не будет спорить.

Хочу поблагодарить всех, кто сегодня пришел, спасибо всем, кто высказался или даже скромно отмолчался, молчание – знак согласия. Отдельно хотелось бы поблагодарить Штаб татар Москвы, особенно Лилию Гадель и Рустэма Ямалеева за то, что организовали, за то, что вас собрали, за то, что всех нас усадили, дали нам эту площадку. Спасибо, рад был вас всех услышать! Читайте «Миллиард.Татар», подписывайтесь на наши каналы. Рәхмәт!

Д.К. И завершаем Конституцией нашей страны. Там написано: человек имеет право сам называть свою национальность. И при переписи никто не имеют права заглядывать ни в какие документы. Сам как себя ощущаешь – тем и являешься.