«Россия как геополитический субъект сформировалась на слиянии двух основных компонентов: русских и татар»

«Одна из самых сильных акций России в Сирии —  это формирование суннитской военной полиции из Дагестана, Чечни и Ингушетии»

— Российские структуры так работают?

— Ни в коем случае. Россия блокирует такие формы самоорганизации. Я не знаю, что это за управленческая болезнь и как ее сформулировать, но такие горизонтальные связи – это, скорее, исключение из правил.

Из практики. Если мы работаем где-то в Сирии, то, когда руководитель Россотрудничества находит общий язык с представителями российского командования в Хмеймиме и проводит совместные мероприятия, то это уже считается большим успехом. Такое не заложено в нашу управленческую культуру.

Все занимаются только своими делами и не должны лезть в другие сферы. Есть военные, есть культура. Гуманитарные проекты каждый забирает в свою отрасль, и заставить их сотрудничать очень сложно. Только разовые мероприятия! Но горизонтальные связи должны отрабатываться годами взаимодействия между разными ведомствами. Это многолетняя практика, когда ты отдаешь полномочия на места и даешь людям развиваться, закрывая глаза на их ошибки в первое время. В российской политической практике любая ошибка будет использована конкурентами, чтобы ответственное лицо слить.  

— Раз уж вспомнили Хмеймим. Ты провел много времени в Сирии, а для российских мусульман в сирийском конфликте был весьма болезненный момент. Россия солидаризовалась с шиитами, хотя большинство российских мусульман — сунниты. Как эта ситуация  виделась из Сирии?

— Одна из самых сильных акций России в Сирии —  это формирование суннитской военной полиции из Дагестана, Чечни и Ингушетии. Это был очень сильный ход потому, что жители тех районов Алеппо, которые несколько лет пробыли под властью суннитских исламистских организаций, с ужасом представляли прихода туда войск Асада, ожидая мести и репрессий. А по факту пришла российская военная полиция из числа суннитов, и местные были очень приятно удивлены. Никаких претензий не было.

Сами полицейские мне рассказывали, что их привлекали местные жители, чтобы разбирать разные конфликтные вопросы. Вернулась в Алеппо семья, а там в их квартире живут другие люди. И им было приятно, что вопросы разбирают их единоверцы. Через военную полицию шла гуманитарная помощь. Даже в Дамаске меня как-то пригласили на суннитскую свадьбу и все только и спрашивали: «А правда ли, что для сирийских суннитов русские отправляют русских суннитов?». Чеченцы, дагестанцы и ингуши для них русские. И когда я об этом рассказывал, они цокали языком и кивали головой, говоря, как грамотно все у нас сделано. Это редкий пример эффективной работы нашей мягкой силы, когда мы снизили конфликтность и повысили лояльность.

«Татары — это обратная сторона России»

— Согласен ли ты с утверждением, что у Казани и татар — особое место в истории России?

— В Казани я был только проездом, и слишком мало, чтобы эту атмосферу прочувствовать. Но очевидно, что татары — это обратная сторона России, в том плане, что Россия как геополитический субъект сформировалась на слиянии двух основных компонентов: русских и татар. Да, при доминировании русских, но еще в мои аспирантские годы я с удовольствием читал Сергея Александровича Нефедова про восточные заимствования в России. Были и татарские заимствования, и османские. Татары в общероссийском формате, безусловно, важны.

— Твой родной город тоже когда-то был частью татарского мира. Как  вообще в Одессе относятся к местному золотоордынскому прошлому?

— В Одессе традиционно акцент делался на античное наследие и наследие ираноязычных народов. Сама тема ордынского периода стала заложницей политического конфликта. Дело в том, что в  украинской традиции старались удревнить историю Одессы на 400 лет, привязав ее к Хаджибею ордынского и османского времени. Согласно украинской интерпретации, Хаджибей —  то был город-порт, который в российское время просто переименовали. Это был политический конфликт, который зародился в научном сообществе, исходя из русско-украинского противостояния в регионе. И я так понимаю, что сейчас этот конфликт разрешится в пользу Хаджибея. В изучении истории региона будут делать акцент на Средневековье.

История ордынского периода больше, чем у нас, изучалась в соседней Молдове, так как там тоже остались памятники ордынского периода. В Кишиневе работала Высшая антропологическая школа Марка Ткачука, которая издавала очень интересные сборники работ. Вроде бы на периферии академического сообщества была создана научная школа, привлекавшая в Кишинев преподавателей из Питера и Одессы. Это можно объяснить феноменом Марка Ткачука, который был «Сурковым» при тогдашнем президенте Молдовы, и одним из сильнейших местных интеллектуалов. Высшая антропологическая школа — его любимое детище.

«Татарская колбаса «махан» — это один из донецких деликатесов»

— Ставка политиков в современной Украине на крымско-татарский и тюркский факторы — это долгосрочная стратегия или ситуативный тактический ход?

— С отдельными частями крымско-татарского движения союз украинцев чисто ситуативный. Своей автономии в составе Украины крымские татары не имели, но Украина сама по себе так устроена, что вертикаль власти слабее, и государство меньше довлело над крымскими татарами.

Более интересен тут турецкий фактор, потому что Турция, как я уже говорил, очевидно, будет лидером в регионе. Через турецкие проливы проходят торговые маршруты Украины, а попытки перенести акцент на польское направление очевидно не выгодны. Турция будет расширять свое влияние на Украине. Турецкий фактор имеет и свои исторические обоснования, потому что когда-то давно в эпоху Руины украинцы выбирали не только между Польшей и Россией, но и Турция являлась претендентом на власть на Украине. Турецкому султану даже присягнул гетман Дорошенко. Сейчас историческая справедливость, с точки зрения Турции, восстанавливается. Турция возвращается в бывшую зону своего контроля, используя ослабление инициативы со стороны России.  

Важен вот какой момент. Сейчас в XXI веке намного более эффективным способом захватить страну является не военный, а культурный, экономический и информационный. Вооруженные силы —  скорее оборонительный инструмент, чем наступательный. Захват страны военным путем, даже если исключить этический момент, вызовет массу расходов и проблем. Это поняли передовые евроатлантические страны, когда они ушли из своих колоний, но сохраняли над ними контроль с помощью тех самых экономических и культурных рычагов. Поэтому быть современной и продвинутой страной намного проще и дешевле.

—  Ты много занимаешься гуманитарной работой на Донбассе. Приходится ли тебе сотрудничать с местными татарскими общинами?

—  В Донецке и Макеевке всегда была довольно заметная татарская община. Татары активно работали в медиасфере Донбасса, достаточно назвать такие яркие имена журналистов, как Рамиль Замдыханов и Рашид Шехмаметьев. Татарская колбаса «махан» — это один из донецких деликатесов. Сейчас на Донбассе непросто приходится всем, включая местную татарскую общину. Был бы рад, если бы это интервью как-то помогло налаживанию связей и помощи татарам Донбасса.

 
Автор: Марк Шишкин
Фото на анонсе: из открытых источников t.me