Участники
Ильдар Шафиков – исследователь-краевед
Ильяс Мустакимов – ведущий научный сотрудник Национальной библиотеки РТ.
Арслан Минвалеев – модератор, участник проекта «Миллиард.татар»
«Казан халкы» - это не служилые татары, это те, которые вместе с башкирами участвовали в восстаниях»
Арслан Минвалеев. А что это такое «Дафтар Чингизнаме»? Давайте вкратце объясним читателю.
Ильдар Шафиков. В данном случае - это сборник дастанов. Но они переложены не в поэтическом ключе, а рассказаны со слов.
Ильяс Мустакимов. Дастаны, кстати, не обязательно должны быть в поэтической форме.
И.Ш. Вот, я ошибаюсь.
И.М. Дастан может иметь как стихотворную форму, так и прозаическую. Что касается «Дафтар-и Чингизнаме», то это – сборник историко-фольклорных повествований, сказаний. И не факт, что составитель «Дафтар» был автором этих дастанов.
И.Ш. Редактором, в лучшем случае.
И.М. Да, или редактором.
И.Ш. И он не стремился наделить его сквозной темой.
И.М. Просто человеку было интересно. Есть же такие сейчас, краеведы?
А.М. Да.
И.М. Вот интересно человеку и все.
И.Ш.Я не думаю, что это именно так. Потому что, мне кажется, определенные вехи и смыслы туда закладывались.
И.М. Которые нам надо понять исходя из реалий того времени. Но тут я пока ничего сказать не могу.
А.М. Подойдем с другой стороны – кто они, мусульмане XVIII века в нашем краю?
И.М. Мусульмане? Именно в Казани – это такая прослойка, предки современных татар, субъективировать которую очень трудно. Читаешь в татарских источниках, например, про башкир – там «башкорт халкы», читаешь про русских – там «урыс».
Одновременно читаешь письмо казанских мусульман в Крым, и там есть и «тау чувашы», и «чыршы чирмеше» и т.д. А татар отдельно нет. Но они есть. В том же «Дафтаре Чингизаме» упоминаются «Казан халкы». То есть рассказывается, что «башкиры пришли к казанскому народу и обратили его на свою сторону… Народ казанский выступил вместе с башкирами». То есть башкиры пришли и подначили казанцев на восстание.
С другой стороны, в продолжении этого дастана описывается подавление башкирского восстания в 1707 году. И говорится, что вышедший из Казани татарский отряд в составе русского войска «тоже брал пленных» из числа восставших. Под татарами в данном случае подразумеваются «служилые татары».
То есть «Казан халкы» — это не служилые татары. Это татарские крестьяне, которые вместе с башкирами участвовали в восстаниях. А «татарлар»…
А.М. Даже в русских летописях есть деление населения Казани на «бесермени» (мусульмане) и «татары». Там две категории еще Тихомирнов об этом писал.
И.М. Нет, деления нет. И это идет со времен Казанского ханства, когда татар как этноса не было. То есть были мусульмане и служилые татары.
И.Ш. И ты как раз вопрос задавал про общий контекст, он, собственно, так и возникает.
«И Булгар воспринимали как выдающихся крутых мусульман, признанных в мусульманском мире»
А.М. То есть получается «Таварихы Булгария» – это у «мусульман», «ясачных татар», а «Тарих Чингизнаме» это у служилых татар?
И.М. Не так все просто. Они все-таки не были так категоричны.
А.М. Разве это не две касты?
И.М. Нет, отношения между ясашными и служилыми татарами не были тождественны отношениям русских помещиков и крепостных крестьян. У татар это все же были взаимопроникающие страты.
А.М. То есть диффузия между этими группами была.
И.Ш. Несмотря на то, что эти социальные категории состояли в Казанском ханстве в рамках неких эндогамных групп, а все-таки, что не говори, служилые татары и ясачные татары женились между собой. И они сформировались в этом русском дискурсе. То есть «служилыми татарами» они назвали себя не сами.
А.М. А русские.
И.Ш. И ясачных татар так назвали тоже русские. Несмотря на то, что это исходит из этого.
И.М. Мне кажется мы о простых вещах слишком сложно рассуждаем. Если в целом говорить о 1100-летии, то, во-первых, было официальное принятие ислама в 922 году, которое было забыто какое-то время. Но само празднование 1100-летия принятия ислама – это правильно.
Второе, можно сказать, что в средние века на первом месте для населения нашего региона, как и во многих регионах мира, стояла конфессиональная идентичность, а не этническая. Понятие «миллят» в значении, близком европейскому «нация», возникает в начале XX века, если я правильнее помню.
И булгар позднейшие мусульмане Поволжья и Приуралья воспринимали не столько как «великую булгарскую нацию», а как почти эталонных мусульман, признанных в мусульманском мире. Поэтому стремились отождествить себя с ними.
«Вопрос читать ли в нашей местности ночную молитву (ясту намаз) идет с булгарских времен»
И.Ш. Это к вопросу о том, что из себя представлял этот Ислам? Если мы переключаемся во вторую плоскость «Таварихи Булггари», идем тем же методом. Сквозной сюжет там какой? Принятие ислама от сахабов (сподвижников)! Как правильно говорит Ильяс Альфредович (Мустакимов – ред.), наш ислам он не откуда-то, а напрямую от пророка! Как мы это получаем?
В «Таварихы Булгария» есть раздел мест могил «табигыйнов» (учеников сподвижников). И там перечисляется в каком ауле какой табигыйн лежит и какому сахабу он присягал.
И.М. И где его могила.
И.Ш. Да. И там можно прямо идти по районам и смотреть. Опять же, можно посмотреть наши низовья Зая, а какие из аулов от каких табиинов произошли.
Снова зафиксируем, что сам труд «Таварихы Булгария» датируется концом XVIII века – началом XIX века. Далее, ключевое событие в труде – падение Булгара. Это сквозной момент в произведении. Город пал от рук Тимура. И здесь возникает два важных, на мой взгляд момента. А чего Тимур хотел? Он выдвигает два обвинения в адрес жителей Булгара: первый – почему не читаете пятничный намаз, а второй - почему вы летом 4 раза молитесь, а не пять?
А.М. Философские вопросы, да?
И.Ш. Они выходят в центр. Вопрос читать ли в нашей местности ночную молитву (ясту намаз) идет с булгарских времен и в какой-то период победила точка зрения, что из-за географических особенностей (не наступает ночь) в наших краях не наступает время последней молитвы. В XIX веке начинается полемика и постепенно приходит традиция, которая говорит, что намаз надо читать 5 раз в день. Это Курсави, Шигабутдин Марджани (с его «Назурат ал-хак»). Но традиция 5-кратных намазов на рубеже 2 веков еще не доминантная и даже не периферийная. Она откровенно маргинальная. Потому что тот же самый Хусаин Амирхан, о котором мы говорили, в XIX веке говорил, что: «Мнение Фатхуллы Уруви о том, что во время коротких ночей читаем только 4 намаза, потому что условий 5-ого намаза не возникает».
А.М. Ага…
И.Ш. То есть этот последний намаз не читается.
И.М. Нет оснований.
А.М. Потому что ночь не наступает …
И.Ш. Это правильное решение. А это на минуточку 1883 год. То есть в тот момент, когда Марджани писался «Назурат-уль-хак» это не было доминантной традицией! И было время в Поволжье, когда масса наших верующих, наших предков читала 4 намаза летом. И это вопрос вариативности.
Тот ислам, который мы представляем, как некую классическую шапку, большую чалму, распадается, потому что под шапкой есть тюбетейка. И это немного другая история.
И от мечети к мечети, от имама к имаму, от села к селу этот подход в отношении 5-го намаза мог меняться. Потому что где-то мог быть Курсави...
А.М. Который выступал за 5-кратный намаз.
«С какого-то периода в деревнях не знали, что такое пятничный намаз»
И.Ш. Но у Курсави, как говорят, и учеников было маловато, и друзей-товарищей было маловато. Потому что Фатхулла Уруви на него писал доносы муфтию. Вот такие вот… (Показывает руками - ред.).
Вопрос с пятничными намазами — это вообще интересный вопрос. По этой же логике эта традиция, которая существовала, с какого-то периода вообще в деревнях не читали, пятничный намаз.
Потому что по хадисам, по шариату в наших краях не было условий для совершения пятничного намаза и праздничных намазов (ид, гаид). Поскольку они должны читаться в больших городских мечетях. В городах нет мечетей (первая появилась в 1766 г). Но XIX века эти вопросы выходят в фокус.
Они не просто выходят в фокус, они открывают завесу тайны. Для создателя «Дафтара Чингизнаме» это все было не важно. Он в принципе этого не видел.
Следующий сюжет, который на мой взгляд очень важен в этом тексте – это принципиальное отсутствие взятия Казани. Его там нет.
А.М. То есть там Тимур захватывает Булгар…
И.Ш. Там есть, и Казань и Елабуга есть. И более того, сам текст «Таварихы Булгария» утверждает, что он составлен после 50 лет после взятия Казани, если я не ошибаюсь. А самого события нету! В этой системе ценностей оно не важно! Потому что эта традиция, этот ислам – он такой.
Причем комментаторы этого текста, возвращаясь к Хусаину Амирхану, потому что он считается основным комментатором, с чем я не очень согласен…
И.М. Подожди, Марджани же считается основным комментатором «Таварихы Булгария»?
И.Ш. Он критик скорее. А у Амирхана - это прямо диалог.
И.М. Но он же его критикует?
И.Ш. Конечно критикует. Но у Марджани - это отдельный раздел в первом томе в самом конце. А у Амирхана - это 2 или 3 главы в самом центре книги.
И когда те тексты читаешь, и те комментарии, которые к нему дает, а так как эта история имамов, а он рассуждает почему те вещи, за которые якобы пришел карать Тимур, они не так чтобы сильно принципиальны.
Он рассуждает что есть такие, такие и такие фетвы. И в первый раз он поднимался в таком-то веке. Поэтому, во-первых, мы не могли принять ислам во времена сахабов. Во-вторых, это все от лукавого и надо читать 4 намаза. «Назурат ульхак» - это противная книжка и в руках ее держать не надо. Прямо так и написано в общем-то!
А.М. Это кто так пишет?
И.Ш. Хусаин Амирхан так пишет. А в частности, этих 4 намазов, в определенном смысле, это же рассуждение, полемика идет, он полемизирует с одной стороны с «Таварихи Булгария», а с другой - с Шигабутдином Марджани. Это единое дискурсивное поле.
Мы к началу XIX века подходим со знаковыми точками. Это в сознании есть.
А.М. То есть мы сейчас определяем систему координат. То есть обязательно есть эпоха пророка…. То есть, это то, что мы ислам приняли от сподвижников и наш ислам имеет отношение к пророческому исламу?
И.Ш. Причем она есть и в тех контекстах, которые служило-татарские. Есть персона Умара и есть персона Абу Бакра. Они существуют. И понятно, что это нарративная стратегия. Реальных родословных не будет.
А.М. Конструирование.
«Самое страшное событие в истории для наших мусульман – падение Булгара»
И.Ш. Второй момент: есть падение Булгара. Сам Чингисхан в сборник приходящее явление. Потому что, если в XVII веке это масштабная фигура, в конце XVIII века получается, что Чингисхан чуть ли не был современником Надир-шаха и Тамерлан его даже убил, по-моему.
И.М. Он еще и враг ислама.
И.Ш. Да, еще и враг ислама. Поэтому здесь происходит переоценка ценностей. Третье это переход и преемственность между Булгаром и Казанью. И разгром Булгара в этой системе координат просто в разы эпичней, масштабнее и сложнее, чем взятие Казани.
А.М. То есть самое страшное событие в истории – падение Булгара?
И.Ш. Да.
А.М. То есть уничтожение Булгарского государства?
И.М. Да. Но это была не трагедия. Это было во благо. Аксак Тимур…
А.М. Поправил неправильных мусульман?
И.М. Да, жестко поправил.
И.Ш. Причем, опять-таки, это официальная версия. Учитывая полемику Амирхана, мы с вами понимаем, что текст «Таварихы Булгария» был доминантный, и более того доктринальный. Контекст говорит о том, что его товарищи с муфтиата (Оренбургское магометанское собрание – ред.) писали. По крайней мере люди ассоциированные с ним. Та традиция, которая была на земле, ее не приняла.
Она восприняла ту часть, которая говорила, что наш ислам от сахабов, то, что нашему сердцу хорошо. А ту часть про 5 намазов и ту часть про то, что в деревенских мечетях начали читать пятничный намаз – это нет.
Переходя в более объективное русло – в российском законодательстве было две категории мечетей – 5-временная и соборная мечеть. Изначально предполагалось, объяснение такое, что 5-временная мечеть — это мечеть, где имам незаконный. То есть он не избран и не получил соответствующего указа.
И.М. Может лучше сказать неофициальный?
И.Ш. Да, неофициальный. Он же должен быть «мәншурле» и «мәншурсыз».
И.М. Маншурле.
И.Ш. Да, маншурле. Простите. Курсави откровенно призирал эту историю, и он был конкретно «маншурсез». У него видимо была мечеть 5-временная.
А.М. Что такое «маншурсез»?
И.М. Это указ которая выдавала губернское правление о том, что такой-то может занимать должность имама. Процедура была такая.
И.Ш. То есть тебя согласовали – ты остался. А если в свете этих сведений смотреть другая история получается совершенно. Само явление соборной мечети в деревне придумали для того, чтобы появилась эта категория – «муссали». Правильно же? Так называлось место для чтения намаза?
И.М. Муссала.
И.Ш. Соответственно у нас оно появляется, и пятничный намаз у нас становится обязательным. А до этого не было такой традиции, они и не нужна была. Возникает только один вопрос – в какой момент перестали эти намазы читать? Если есть такая реакция…
А.М. Это же прервалось когда-то.
«Новый Булгар — это Казань»
И.Ш. С этим набором вещей мы приходим. Это еще учитывая то, что внутри есть еще масса мусульман. Эту систему координат мы нарисовали с точки зрения мусульман, а была же альтернативная система, которая рисовалась с той стороны. Было государство, которое наделяло какими-то ответственностями и преференциями мусульман. И делило их не на касты, а на сословия.
Мы говорили были служилые и ясачные, потом появились всякого рода торговые, чемоданные, типтяризованные, нетепятризованные татары, старые, «новые башкирцы» и т.д. и т.п.
И самое главное, в этот момент, мне кажется, создание подобного текста оно в принципе не так как задумывалось не стало, консолидирующим фактором. Потому что в сознании людей сформировалась такая точка, которая из неких легенд сформировала доктринальный текст.
А.М. Какая логика?
И.Ш. Вот тот паттерн, который мы проговорили.
А.М. Что мы потом и Булгар и что мы приняли ислам от пророка.
И.Ш. Да, это мы приняли за точку. И время не обязательно. Что был эмир Тимур, что был новый Булгар, и что новый Булгар — это Казань. Что события в Казани вообще не важно, что с ней произошло. Но вот мы вот такие вот замечательные. Наш ислам он какой? Он от пророка, и он вот такой (Показывает руками)
Там товарищи пишут тексты что так не совсем правильно, но эта традиция она жила. И вот у нас с вами поле для полемики. Но время в этом паттерне оно весьма условное. Потому что оно связано с абстрактным временем, когда жил пророк. И протяженности непонятны.
«XVIII век - это эпоха, когда людей разъединили»
А.М. Самое интересное что вы сказали – «Казан халкы» и «татары» - население привязано к населенному пункту, к городу.
И.Ш. Касимовцы и мишари, которые в XVII веке активно садились в наших краях вдоль засечной черты. И здесь появляются многие деревни. И они могли с собой эту традицию принести. Поэтому это еще большой вопрос.
А.М. Привязанность к населенному пункту имеется в виду?
И.Ш. Нет, не населенный пункт, а именно традицию восприятия себя через кровь, через служилое татарство. То есть я белая кость, потому что и его предок белая кость. Потому что у нас…
А.М. Предок Идегей...
И.Ш. Да, а ты не из нас. Могли быть конкурирующие традиции.
Чем хорош текст «Таварихы Булгария»? Тот паттерн, который мы разложили, он становится не паттерном ученых, ни паттерном абстрактных булгар, ни истории служилых татар как Чингизнаме. Это история этого Урало-Поволжья. Назови их хоть татарами, булгарами, неважно как. Но он начинается через эту призму.
Когда Шигабутдин хазрат возводит историю в ряд шариатских наук, то это очень здорово было все. Но чувство истории для массового читателя дает не Марджани, у которого очень сложный язык, тяжело его читать читателю. В отличие от «Таварихи Булгария», она вообще на раз читается. Я не думаю, что в XIX веке основная масса была сильно образованнее меня. Это просто к следующей ремарке.
XVIII век - это эпоха, когда их разъединили, наделили каждого отдельными функциями, наделили каждого отдельными преференциями, и они начали говорить эти отдельные локальные истории.
А.М. Разделили народ имеется в виду?
И.Ш. Да, общий контекст изменился, появилось большое количество сословных маркеров, которые отделяют меня от тебя, условно говоря.
А.М. И каждая группа начала выбирать свою легенду?
И.Ш. Я считаю дело даже не в том, что они выбирали, а в том, что они свою «особость», принадлежность к этой касте начали реконструировать. Локальная история началась ни от того что: «Мне нужна была эта история, у меня была тяга осознать своих предков». Мне нужно было доказать, что Мустафины – это чемоданные татары, что у них есть земля, что их 5 семей, у них есть потомки и они произошли от одного бабая, который сюда сел. И его звали Мустафа».
А.М. И поэтому земля наша?
И.Ш. Да, и поэтому земля наша.
«В Крыму была создана комиссия, которая принимала заявки от представителей татарской знати, чтобы их прировнять к российскому дворянству»
И.М. Еще мы принадлежим к сословию башкир, потому что башкирами в Восточном Закамье и Приуралье именуются не только этнические башкиры, но и землевладельцы вообще. Это как раз в качестве примера. У потомков держателей ярлыка казанского хана Сахиб-Гирея возник земельный спор с помещиками Можаровыми
И.Ш. Это в каком году было?
И.М. В конце XVIII века.
И.Ш. Ух ты, интересно.
И.М. И в прошении потомков (или людей, относящих себя к потомкам) получателей жалованной грамоты Сахиб-Гирея цитируется царская грамота конца XVII века по земельному спору предков просителей с башкирами племени иректе. В царской грамоте эта земля была признана собственностью потомков держателей ярлыка – ясашных татар («а не башкирцев», как уточняется в грамоте). В прошении конца XVIII века цитируется эта грамота и комментируется примерно так: «Наши права на эту землю подтверждаются тем, что мы - башкирцы и наши деды - ясашные татары. И земля была за ясашными татарами». А это мол наши предки. Логика такая, что ясачные татары и башкиры в контексте этого дела – практически одни и те же люди. А какая разница? «Все равно земля наша»!
И.Ш. Это в принципе следующий сюжет проистекает из этого. Зачем тебе нужна в обыденной жизни локальная история, шаджара? Не потому что ты грезишь своими предками и их достижениями. А потому что в конце XVII века…
И.М. Да, вопрос интересный, но, главный интерес — это то что позволяет подтвердить имущественные права.
И.Ш. Вот!
А.М. То есть шаджара можно использовать для условного Росреестра того времени?
И.Ш. Да. Екатерина отменила эти всякие нехорошие указы, татарам вернули права русского дворянства и всем надо срочно подтвердить, что он - мурза. И началась переписка, что этот татарин, который крещенный, я его родственник так-то. Пишут тому-то, подтвердите пожалуйста это. Ну, наверное, он и рассказывал, что был у него такой брат.
А.М. (Смеется)
И.Ш. Вот смешно – не смешно, но есть же деревня в Башкирии, кажется, в Бирском уезде, она сплошь состоит из князей. Еще писатель оттуда…
И.М. Еники?
И.Ш. Да, Еники. Там что не двор, то Еникеевы, то Сундуковы. И эти семьи как раз часть с подтвержденными княжескими достоинствами, а часть с неподтвержденными достоинствами, потому что родственники там че-то не поделили. Мол: «Мы их родственники не признаем» и т.д. У кого-то бумажки остались, когда их лишали дворянства. Это целая интересная тема. Потому что это целые государственные инстанции представляли целые родословные древа, кто кому родственник. В принципе в XVIII веке, то, о чем я говорил, это преимущественно имущественная часть…
И.М. Это было не только в нашем регионе, и в Крыму тоже. Вскоре после, скажем так, присоединения Крымского ханства в 1783 г. была создана комиссия, которая принимала заявки от представителей татарской знати, чтобы решить вопрос о приравнивании их к российскому дворянству, и они представляли подтверждающие документы. В крымском госархиве есть целый фонд, где представлены эти документы, в том числе ханские ярлыки и родословные.
А.М. Итог, мы поняли, что XVII век – это ключевой век.
И.Ш. Он не ключевой, он первый, когда по ряду причин возникли вопросы и необходимость понимания своего прошлого. Вы вот смеетесь над словом паттерн, но именно этот паттерн и возник.
Какие контексты мы здесь нашли? Религиозный контекст нашли. 1100-летие ислама оно там и существовало. Нашли в самом конце с вами локальные истории, которые вплетены в эту историю. И очевидно, что эти локальные истории рождались и зачем они были нужны.
Нашли сюжет, тот же религиозный, со старым Булгаром, с новым Булгаром, связанный с падением ислама. Опять-таки, увидели записи про хороший ислам, плохой ислам.
А.М. Спасибо, коллеги, за отличную встречу.
Фото на анонсе: Салават Камалетдинов
