Ильнур Ярхамов ведет свой YouTube-канал «Татары мира», где рассказывает об исторических событиях, связанных с татарским народом.
«Если есть татароязычный контент — татары заходят в соцсети, и им комфортно…»
— Вы достаточно популярный журналист и еще более популярный блогер. Вы один из сооснователей проекта «Татары мира». Что сегодня лежит в контексте татароязычной части интернета, как развивается именно контент формирования такой национальной идентичности? Насколько он востребован сегодня?
— Татарской проблематикой я занимаюсь примерно с 2015 года как журналист. Блогером стал буквально недавно, в этом году. Почему мне это стало интересно? Я стал замечать, как в различных соцсетях, таких как «Одноклассники» и «ВКонтакте», стали формироваться татарские сообщества. То есть люди, которые себя идентифицируют «я татарин». Мне интересно читать что-то о татарах, я хочу высказываться о какие-то вещах, темах, событиях как татарин, и мне интересна татарская музыка, татарский юмор и т. д.
Я стал наблюдать за этим процессом. Он развивается, и на сегодняшний день, в принципе, можно сказать, что не только молодые татары сейчас приходят в соцсети, есть люди уже и среднего возраста, и пожилые люди. Мы их видим — них формируются сообщества. Это уникальное явление, потому что их же никто не заставляет, чтобы они сами себя татарами называли, но они приходят.
Я могу сказать так, что больше всего татар сегодня представлено в соцсети «ВКонтакте», а еще больше в Instagram. Это все благодаря различным татарским блогерам, в том числе и татароязычным. Потому что проблемы языка для татар в соцсетях очень важны.
Мне очень интересно, что татары обсуждают между собой. На каком языке? Это тоже важный вопрос. Что думают некоторые люди, зачем они приходят в соцсети? Знаю примеры, как люди находят и создают пары. То есть просто муж и жена — «мы татары», и это для них такая среда обитания.
— Можно сказать, что для социальных сетей наступило новое время именно с позиции определения себя по национальному признаку?
— Да, конечно! Потому что, мне кажется, современный мир — информационный. Информации становится все больше и больше. Люди просто физически не успевают читать статьи, просматривать какие-то видео, и если есть татароязычный контент, татары заходят в соцсети и им комфортно, потому что это пишется о них, об их проблемах, что их ждет в будущем, и это им нравится. Это их там и держит.
— На мой взгляд, если разделить контент в соцсетях, все, что касается… Назовем этот проект условно «Татары мы», то часть, особенно в Instagram, — это звезды татарской эстрады, это татароязычный контент, это обсуждение татарской музыки. А есть русскоязычный контент в том самом «ТикТоке», представленный для татар…
— В «ТикТоке» есть и татароязычный контент тоже.
— И татароязычный тоже, но и русскоязычный там тоже представлен в достаточно большом количестве. Есть блогеры татароязычные, как правило, но они не политизированные…
— Это развлечение.
— На что еще подразделяется этот контент? История, самоидентификации… А какие еще направления есть трендовые?
— Немножко уточню по поводу языка. В общем, я наблюдаю за всем этим татарским «движем» в соцсетях, и у меня есть четкое понимание, у меня нет иллюзий, что на самом деле за пределами Татарстана. Татары в соцсетях в основной своей массе, к сожалению, русскоязычные. Они потребляют смыслы, новости, аналитику, какие-то вещи на русском языке. Это для них ближе и понятней всего.
Хотя есть какие-то очаги в виде супертатарских деревень в Пензенской области, Ульяновской области, в Сибири. Там сохраняется татароязычная «татарскость». Для них тоже нужно что-то делать.
И есть прям татарское ядро — это татароязычная аудитория. По некоторым подсчетам, сегодня есть в соцсетях, где очень сложная методология поиска, ее делали специалисты из «Татмедиа» — примерно 430-450 тысяч татароязычных людей. Это, я так понимаю, на всех платформах. То есть «ВКонтакте», «Одноклассники» и т. д.
И для нас самое главное, чтобы татарская аудитория оставалась татарской и как-то их завлекать в это массивное татароязычное ядро, чтобы они туда приходили. Это уже вопрос популяризации татарского языка. Механики различные, продвижение — это непросто, но есть какие-то вещи в этом деле.
«Я до сих пор в соцсетях не сталкивался с башкироязычной эстрадой. Они почему-то слушают татарскую эстраду»
— А можно сказать, что из татароязычной аудитории, русскоязычной аудитории татар много тех, кто живет за пределами Татарстана, за рубежом. Этот контент охватывает их?
— Да, есть зарубежная татарская аудитория, то есть за пределами России. К нашему удивлению, они тоже татароязычные. Финские татары, к примеру, знают только финский, английский и татарский языки. То же самое, наверное, можно сказать и о турецких татарах, татарах Америки — они тоже есть, и мы с ними тоже должны поддерживать коммуникацию обязательно.
— Необходимо ли создавать контент для русскоязычных татар?
— Обязательно.
— Почему?
— Они, конечно, утратили язык. Может быть, кто-то сделал это совершенно объективно — переход с татарского языка на русский язык, но им же интересно татарское, они же себя по-русски идентифицируют, что я — татарин, для меня самое главное — быть татарином, у меня семья татарская. У некоторых даже жены, например, русские, но они говорят: «У меня дети будут татарами, я так считаю. Это для меня важно». Мы не должны их кидать на произвол судьбы. Мы должны им уделять внимание обязательно.
— То есть русскоязычные татары, как правило, сохраняют обычаи, культуру, владеют воспоминаниями от бабушек, от прадедов, знают какую-то историю татар, но может ли контент, который создают социальные группы на всевозможных платформах, наоборот, вовлечь их в татарский язык? Может быть, это такая вишенка на торте — изучение татарского языка?
— Конечно, это делается: они, например, смотрят телекомпанию ТНВ. Медиа тоже многие вещи делает — все движется в этом направлении. И, скажем так, если сравнивать с другими тюркскими народами в России: ногайцы, например, башкиры, у них очень большая проблема с башкироязычным, ногаеязычным контентом. Если взять ногайцев, у них нет своей республики, у них свой регион. У них нет своих институтов, академий наук, институтов истории, своей эстрады и т. д. У башкир тоже есть какие-то проблемы.
Для меня лично большой секрет — я до сих пор в соцсетях не сталкивался с башкироязычной эстрадой. Они почему-то слушают татарскую эстраду. Они в «ТикТоке» записывают видео, где говорят: «Я башкирка, мама — башкирка, папа — башкир, но мы слушаем по-татарски Салавата, Айдара Галимова». То есть они себя идентифицируют, но благодаря татарской музыке. Удивительно, конечно. А где их башкироязычная эстрада?
— Но при этом мы же наблюдаем, что сегодня социальные сети достаточно политизируются. Особенно в национальном вопросе. Мы видим, что ведется активная борьба неких групп со стороны Башкортостана, которая достаточно серьезна, и в Facebook делается ряд громких, ярких заявлений. Почему они возникают? Почему эти платформы сейчас используются для этого?
— Есть такая группа. По моим подсчетам, это примерно 20 публичных личностей. Если смотреть, кто именно эти люди, — это люди науки. Это филологи, историки, этнографы, этнополитологи. Потом к ним присоединяются различные краеведы, учителя на пенсии, преподаватели на пенсии, директора домов культуры и библиотекари.
Недавно я смотрел видео, в котором группа людей, назовем их башкирскими политтехнологами, делала курс небольшой лекции по «Зуму» в Татышлинском районе Башкортостана. Кстати, наш певец Салават Фатхетдинов из Татышлинского района Башкортостана. Считается, что там в основном татарское население. Они связались с краеведами оттуда, с библиотекарями, учителями, местными историками, и все говорили на чистейшем татарском языке — мое татарское ухо было приятно удивлено таким классным татарским языком. Политтехнологи к ним обращались на русском языке, что для меня удивительно, потому что все-таки они же выступают с позицией: «Вы на самом деле не татары, а башкиры». Ну, тогда и разговаривайте с ними на башкирском языке.
Я, кстати говоря, у себя в Facebook тоже общаюсь с башкирскими активистами. Я пишу на татарском, они пишут на башкирском. В принципе, я понимаю башкирский язык. И меня немножко удивляет — почему вы на русском разговариваете? К вам же обращаются на татарском языке! Да, если вы даже считаете татарский язык своим северо-западным диалектом башкирского языка, так у вас — башкирский литературный, у них, допустим, башкирский диалект. Ну, общайтесь — а нет! И, к сожалению, я делаю вывод, что-то, чем они занимаются, — пропаганда, [утверждения], что вы не татары, а башкиры, у вас не татарский язык, а северо-западный диалект башкирского, в конце концов приведут к тому, что они потеряют татарский язык. Башкирский язык у них не появится, и они просто потеряют свою языковую идентичность.
— То есть скорее разрушительная политика, да?
— Мне кажется, да. Даже если вы там с позиции «Мы вас „обашкирим“», ну хотя бы по-башкирски к ним обращайтесь. Мне кажется, это немножко неуважительно.
«Это будет уникальная перепись населения»
— Скоро перепись. Вы работали на российской переписи?
— Да, я работал переписчиком в 2010 году, будучи студентом исторического факультета. Я переписывал центральную улицу Казани, в Вахитовском районе, и примерно представляю, что за перепись нас ожидает в 2021 году. Это будет уникальная перепись.
Я своими ногами ходил по квартирам, и примерно 50% адресов, которые у меня были, не было. То есть мне не открывали. Я говорил: «Я переписчик. У меня пропуск, шарфик». Нет, не пускали — 50%! Мы потом догоняли эти выпадающие списки — нам кое-какие милицейские документы давали. Где у человека есть фамилия, имя, отчество, дата рождения, но нет национальности.
По подсчетам некоторых социологов, в 2010 году у нас так «пропало» по национальной идентичности в городах, больших мегаполисах, не только в Казани, 30% населения. То есть мы не знаем у 30% населения их национальность.
В принципе, если выстроить всё грамотно, если объяснить каждому татарину — у тебя есть прекрасная возможность в 2021 году переписаться электронно, причем [внести] свою семью в том числе, мы еще можем найти «пропавших» татар в городах. Их нужно искать.
— Как раз в этом, наверное, сейчас огромное влияние социальных сетей идет?
— Да!
— Каким образом выстроена работа сейчас в социальных сетях, возможно, в связи с предстоящей переписью? То есть будет разъяснительная работа? Что? Призывы?
— Главный наш адресат, к кому мы должны обратиться, — это молодежь. Необязательно молодежь, но просто люди, которые знают, что есть портал такой, как Госуслуги. Каждый день там записываются на очередь к врачу, платят какие-то налоги. И если они разбираются в этих вещах, если им донести, что они должны переписать свою семью, то будет замечательно. И мы даже решим вопрос по татарам, которые живут в Башкортостане, потому что у них дети — студенты, учатся в казанских вузах или переехали работать в Казань. Человек, сидя в Казани, может переписать всю свою татарскую родню, которая живет в Башкортостане, в Илишевском или Благоварском районе.
— Вы были переписчиком. Если говорить о тех, к кому вы попали в квартиру и которые согласились участвовать в переписи, какие самые сложные вопросы бывают в этих переписных листах, когда люди начинают задумываться, вспоминать, определяться? Либо уже автоматически — год рождения, количество семей, национальность? Где, какие вопросы самые сложные?
— Два самых сложных вопроса были для людей. Первый — это источники доходов. Все боятся, что будут заглядывать в их карман. И второй — язык и национальность. Потому что, насколько я помню, в анкете был вопрос по поводу того, какой язык предпочтителен для разговора. Некоторым людям сложно определяться. Некоторые люди меня откровенно троллили, говорили: «Я — казак», «Я — джедай». Бывает и такое.
— Это просто несерьезное отношение к переписи, которое в общем-то является достаточно важным социально-экономическим мониторингом для государства?
— Да. Сложность еще была в том, что у некоторых смешанные семьи. Если я, например, обращался к жене, а у нее муж — татарин. Она говорит: «Перепишите наших детей тоже как татар». Такое было несколько раз. Или, например, муж тоже: «У меня жена русская. Ну давайте, у нас два ребенка — пускай один будет татарин, другой будет русский»…
— То есть все поровну?
— Да. Вот эта вот этническая идентичность — это еще внутрисемейное дело, поэтому не нужно усложнять. Возвращаясь к тому же Башкортостану, там очень много смешанных семей — татары, башкиры, друг с другом женятся, затевают вот эту политизацию, которую мы видим… Не мы ее начали, но она идет, и она ведь еще влияет на семейную атмосферу, потому что людям нужно этнически идентифицироваться.
— Например, если папа — русский, мама — татарка, воспитывала меня татарская бабушка в том числе. Я получала паспорт в 14 лет, пришла домой, у меня еще была национальность. Я выбрала — татарка. Почему сегодня это происходит позже? Тогда нас подталкивала та самая паспортизация и мы обязаны были указывать эту национальность?
— Я сам себя считаю татарином, но у меня нет иллюзий, что национальная идентичность сильно определяет человеческую повседневную жизнь. Человек может работать в магазине. Каждый день у него — дом, работа. И вот раз в 10 лет как проходит перепись, ему нужно определиться, что он на самом деле-то татарин. Поэтому я прекрасно понимаю, людям сегодня действительно сложно определить свою национальную идентичность. Мне кажется, это объективно так получилось.
— Само понятие национальной идентичности потихоньку растворяется в глобализации мира?
— Конечно, да. У нас западный мир создает там «Властелин колец», и все люди хотят себя отождествлять с тамошними героями. Вот они — татары в тюбетейке. Эльфами для некоторых, наверное, быть круто. А что поделаешь? Это современный мир. Люди вообще общаются в соцсетях.
— Это надо принять?
— Это надо принять, да. И людям нужно помогать идентифицироваться.
— Мы уже говорили, что очень рьяно обсуждаются вопросы татаро-башкир, да?
— С той стороны даже звучат такие, мне кажется, жестокие тезисы, что они там, татары, как народ всего лишь в XX веке появились…
— Но это некие историки?
— Да, это историки, но люди это же близко к сердцу воспринимают. Они же не понимают, что просто сказал историк, потому что прочитал неправильные книжки.
— То есть они воспринимают это как истину?
— Люди воспринимают это серьезно, да. Потому что они вполне оправданно обижаются на это. Их можно понять. Поэтому иногда таким людям я объясняю: «Ну, ничего страшного, я вам объясню, что мы на самом деле, татары, нормальный народ. Это вон там — пусть…»
«Татарам нужны татарские герои, нужно формировать приятный образ о своем народе»
— Каким образом сегодня интернет может открыть истину и в спокойной обстановке объяснить, дать ответы на те вопросы, которые задают люди, не разжигая?
— Во-первых, татарам нужны всегда татарские герои. Алина Загитова, например, героиня. Все смотрят: «Какая красавица, приятно, комфортно». Татарочки в татарской одежде тоже красивые! Нужно формировать приятный образ о своем народе.
Конечно, у татарина есть проблемы. Проблемы ассимиляции, потери татарского языка, татарские школы, татарские детсады. Конечно, есть проблема, но и говорить о том, что у татар тоже что-то получается в этой жизни, и сохранять свою идентичность тоже нормально.
Ульяновские татары живут в Ульяновской области. Это же не Татарстан. Но в то же время буквально осенью в деревне Большой Чирклей открыли татарский детский садик на 160 мест. Прекрасно! Пусть и у других татар тоже так получается — у татар Тюмени, у татар Астрахани. Не знаю, получится ли у татар Санкт-Петербурга и татар Москвы? Нам нужно говорить, что у татар тоже получается быть крутой нацией.
— Мы говорим о том, что все-таки действительно востребовано. Вы говорите о просмотрах, да? Тот же самый YouTube-канал «О краткой истории татар» на канале Института истории им. Ш. Марджани АН РТ, [там] был выложен ролик на русском языке. Он собрал почти 3 миллиона просмотров за три года. Не все научные ролики так популярны. У вас есть своя оценка работы Института истории тоже в этом направлении, свое мнение было. Как популяризировать эту историю для молодых? Вы упомянули о том, что как раз молодежь у нас та самая неопределившаяся.
— Татарская молодежь, та, которая уже определилась, что мы татары, у них есть свое мнение. Им нужны дискуссии, им нужны споры, им нужны какие-то разборки между историками. Им это нравится, и это им помогает сохранять свою татарскую идентичность. А ролик, который сделал Институт истории, — это прекрасный показатель, что в принципе на YouTube-канале обитает примерно 2 миллиона татар. И это прекрасно!
Но у меня есть одна небольшая претензия к Институту истории — другие-то ролики у них столько не собрали просмотров! Значит, они все-таки не смогли удержать эту аудиторию? Они раскрылись, показались этой аудитории. Но теперь ее нужно же держать в тонусе: «Давайте, заходите!»
— То есть постоянно выдавать контент, который будет востребован?
— Да, постоянно. У них ролик по ТАССР, по-моему, набрал полмиллиона просмотров. Но между двумя этими роликами три года разницы.
— А что еще сегодня популярно в татарском сегменте? Что интересует больше всего? Еда, путешествия?
— Да, еда обязательно. Я не особо наблюдаю за этим сегментом аудитории, кому интересна еда. Но я наблюдаю, например, за «ТикТоком». Очень много татарочек снимают видео, где говорят: «Папа — татарин, мама — татарка, а я — посмотрите, какая красивая татарочка». То есть они говорят, они идентифицируют.
Причем я отслеживаю какие-то аккаунты, бывает, что у девчонки примерно 500-600 подписчиков и 30 маленьких видео. Она каждый день постит по два-три видосика. Но этот маленький видеоролик набирает у нее по 10, 20, 40 тысяч просмотров. И некоторые девчонки говорят: «Ну, я как бы да — я татарка, но мне не очень интересна татарская тематика, но я такое видео татарское тоже себе сделаю. Тоже скажу — папа — татарин, мама — татарка, и вот посмотрите у меня самые удавшиеся красивые фоточки». И такие тренды в «ТикТоке» есть.
— Но там не загружают историю Волжской Булгарии и т. д.?
— Нет.
— То есть в этой соцсети все абсолютно простое?
— Да. Причем в «ТикТоке» на красивых татарочек интересно смотреть как татарской женской аудитории, так и мужской татарской аудитории.
— Мне кажется, важно в тех же самых социальных сетях и платформах видеть и татароязычные спектакли. Это богатейший культурный пласт татарского народа, старинная татарская музыка, певцы. Это будет востребовано? Каким образом это высококультурное произведение, в отличие от тиктоковских вариантов, востребовано и как его сделать популярным?
— Этот контент, который подается в виде театральных представлений, татарского кино, он в основном, конечно, для людей, которые хотят просто прийти в соцсети, расслабиться и посмотреть. ТikТоk — это для тех людей, которые сами делают контент. То есть им важно самим принять участие. Давайте признаемся честно, что соцсети в современном мире все больше и больше дают людям досуг — после работы прийти, посмотреть…
— Это короткое развлечение по хронометражу?
— Да.
— Но можно назвать какой-то топ наиболее популярных татароязычных интернет-ресурсов, где можно найти хороший качественный контент для того, чтобы научиться чему-нибудь, что-то узнать, подумать о будущем, прошлом и настоящем?
— Сложно! Потому что они тоже внутри себя сегментируются. Есть люди, которые хотят узнать, как делаются эчпочмаки, но им не интересны татарские фильмы. Мы должны честно признать, что такие люди есть.
Я себя больше отношу к той аудитории, которой интересны общественно-политическая дискуссия, исторические материалы. Поэтому я пользуюсь, например, тем же YouTube-каналом ТНВ, там есть фильмы, какие-то дискуссионные передачи, я их обязательно просматриваю. «Татарстан хэбэрлэре» («Новости Татарстана». — Ред.) — в них мне нравится то, там есть татарский язык. Я по-татарски переписываюсь, но мне не хватает какой-то чисто языковой практики, слышать татарскую речь. В медиа тоже есть какие-то интересные вещи, и как журналист я просто в соцсетях смотрю что-то, ищу, сам добываю какие-то знания.
Вообще, во всех соцсетях есть татароязычный контент — Facebook, «ВКонтакте», Instagram, ТikТоk и YouTube-канал, в том числе и мой, куда можно зайти. В нем есть и история, и какие-то национальные дискуссии, скажем так.
— В идеальном варианте каково будущее социальных сетей для татар? Какими они должны быть? Что это должно быть? Чего не хватает?
— Очень важно то, что, во-первых, нужно самим татарам понять то, что мы бываем немножко разными. У нас разные интересы. Не всем интересна история Золотой Орды. Некоторые просто предпочитают посмотреть на красивых татарочек. Но это наши татары, и им нужно больше контента. Потому что люди потребляют контент в общественном транспорте, во время обеденного перерыва, отпусков и т. д. Важно, чтобы у нас был архив, где выходили бы какие-то старые татарские сериалы.
