«В основном мы наблюдали исламские атрибуты ритуальной части посещения святых мест»

«Неоязыческие культы носят в большей степени деструктивный характер»

Арслан Минвалеев: У нас сегодня необычная тема - «Неисламские» традиции: от «святых» мест до попыток возрождения неоязычества». Подпункты: языческие традиции среди мусульманских народов – история вопроса; святые родники, горы, могилы святых; попытки возродить неоязычество (с таким тоже мы встречаемся). 

Мы на своем портале публикуем внештатных авторов, один из них присылал нам тексты про святые места татар. Некоторые читатели возмутились и сказали, мол, проверяйте что вы пишете, это язычество. Поэтому мы очень давно хотели поговорить на эту тему.

Я знаю, что у Гульнары Фоатовны эта тема связана с ее научной деятельностью. В 2014 году Институт истории опубликовал монографию под названием «Мусульманский культ святых у татар: образы и смыслы». Может быть, вы проведете нам небольшой исторический экскурс?

Гульнара Габдрахманова: На самом деле, я хотела бы немножко рассказать об истории этого проекта, это будет очень интересно. Сама идея изучения святых мест возникла у этнографа татарской культуры Рауфы Уразмановой, которая объездила огромное количество татарских деревень еще в советское время, начиная с 60-х. Она неоднократно упоминала такое явление, как мусульманский культ святых. В пример она приводила деревню Альдермыш, где находилась могила святого. Она ограждена забором, люди развесили на нем платки, полотенца и совершали тайные посещения этого святого места. Еще одна причина этого исследования – это явление не было изучено, плюс, существуют очень полярные оценки этого явления.  

Радиф Тимергалиев: Наш Кукморский район – многонациональный: марийцы, удмурты, есть этнические татары, практикующие татары. У нас есть родник «Кузлэр чишмэсе» в районе, туда приезжают из разных мест, не только из Татарстана, но и из соседних регионов. Приезжают, берут воду, отзывы разные, некоторые говорят, что есть польза. Аллах нас так создал: во что ты веришь, то и дает Всевышний. Если ты пьешь воду с каким-то намерением, то Аллах, к примеру, дает исцеление. Все, что мы употребляем: лекарства, воду – это причина, а выздоровление – от Всевышнего. 

Хочу сказать про марийцев, удмуртов: среди них есть христиане, мусульмане, есть и язычники. Язычники проводят свои обряды, у них есть святое дерево с повязанными платками, священная роща. Это тоже у нас существует. 

Айрат Тухватуллин: Проникновение ислама среди тюркских народов – это был процесс достаточно долгий и сложный. И иногда у нас возникает такое восприятие, что 1100 лет тому назад болгары приняли ислам, и с тех пор эта традиция сохраняется. На самом деле, исторический процесс носит немного диалектический характер - где-то уходит вперед, а где-то возвращается обратно. Поэтому принятие ислама не означало, что люди сразу становились каноническими мусульманами, и, естественно, некоторые представления сохранялись. Если происходили какие-то исторические потрясения, такие, как, например, нашествие Бату Хана или Тамерлана, то были даже достаточно массовые исходы из ислама. Этим и объясняется, кстати, чувашское язычество, где верховное божество называется Тура. Интересно, что при общении с чувашскими общественными деятелями, выяснялось, что они не понимали самого значения этого слова. Если учесть, что они здороваются словом «салам», то это определенно остатки или что-то перенятое. 

Ислам в нашем регионе, в самом Поволжье, развивался в период Золотой Орды. Там было несколько этапов, и в этом отношении интересно, что, например, деятельность Едигея оказала решающее влияние на распространение ислама не в городской среде, где он традиционно как правило развивался, а в степных районах. Если посмотреть историю татар – том, посвященный Золотой Орде, распространению ислама – там наши коллеги приводят реальные исторические данные. 

Этот процесс постепенного изживания языческих традиций, которые превращаются в суеверия, определенные традиции, является достаточно долгим. Задача в современное время – понять корни, почему это происходит, что на это влияет. И либо проследить, либо бороться с этим. Понять, в какую сторону это может увести. Тем более, последние события показывают, что неоязыческие культы, к сожалению, носят в большей степени деструктивный, нежели конструктивный характер. 

А.М.: Летом были дни Татарстана в Якутии, мы участвовали в их национальном празднике. Сами якуты объясняли, что они полностью реконструировали язычество. Главными шаманами у них являются бывшие работники культуры. Они признают, что в советское время так не праздновали, то есть они все реконструировали, это заново выстроенная религия. Насколько я знаю, у алтайцев сейчас реконструкция происходит. Чувашская национальная интеллигенция тоже ищет свой путь. У татар это, наверное, в меньшей степени присутствует в жизни сейчас. 

С точки зрения религии – плохо это или хорошо? 

Абу Яхья Ахмад аль-Ханафи: Как справедливо замечают некоторые коллеги-исламоведы, ислам в Татарстане у татар протекает в двух формах. В форме народной, обрядовой и в форме теологической. Теологический ислам общий для всех народов, это определенная религия со своей структурой, которая прослеживается на протяжении почти 1500 лет, конечно, тут уже какие-то традиции разные формы имеют.

Конечно, с канонической точки зрения, с точки зрения шариата ислам – это религия строгого единобожия. Всевышний Аллах – создатель этого мира, он – единственный, влияющий на вещи. Поэтому естественно, что не может быть никого, кто бы влиял наряду с Аллахом – живой или мертвый. Это с одной стороны. Есть аяты с таким значением, что язычество – это страшный грех, Аллах прощает любые грехи, кроме язычества, и язычество – хуже убийства. Это одна сторона, то есть, строгий монотеизм и никакого язычества. 

С другой стороны, в исламе есть суфизм. Это законная часть ислама, которую признают сунниты, и верят в то, что есть особые рабы у Аллаха, которые приблизились к нему в наибольшей степени, и иногда действительно какие-то чудесные вещи с ними происходят по воле Аллаха. И, проявляя к ним любовь и уважение, мы тем самым приближаемся к своему создателю. В том числе, посещая места, где они захоронены, читая на них Коран. Это законная часть исламской традиции. 

Другой вопрос, что после Советского Союза не особо сохранились исламские знания. Был тонкий ручеек вокруг мечети Марджани, но по большому счету знаний здесь не было. Когда хлынули арабы со своими деньгами, своей идеологией, к нам пришло учение ваххабизма. Один из ключевых моментов ваххабизма – это борьба с суфизмом, почитанием святых, которая принимает крайне уродливые формы – снос могил, обвинение посещающих их людей в язычестве и неверии. С одной стороны, в традиционном исламе есть традиция посещения могил, это желательное действие, а с другой стороны, есть это течение, которое оказало здесь на умы людей деструктивное влияние. Я подозреваю, что те люди, которые оставляют вам комментарии, - это как раз люди, попавшие под влияние ваххабизма, для которых все, что связано с посещением могил, поминанием праведников…

«Я бы очень аккуратно относилась к тем, кто обзывает святые места языческим проявлением»

А.М.: Есть же еще священные горы, ручьи…

А.Я.: Это другой момент. Грань между язычеством и исламом проходит в области убеждений человека. Если человек разделяет исламские убеждения, согласно которым, ничто не влияет на вещи, на мир, кроме Аллаха, то мы считаем, что они просто проявляют любовь и уважение к этим похороненным людям. Если, конечно, человек приходит туда с убеждением, что этот праведник может сам помочь, обращается к нему и говорит: «Вот такой-то, помоги мне», с убеждением, что он имеет независимое влияние на вещи отдельно от Аллаха, то, конечно, это язычество. Это сложный момент. Когда ты видишь людей, стоящих у могил, одни из них может просто читать Коран, а другой может обращаться к умершему с неправильными убеждениями. Поэтому невозможно сразу сказать, это скрытая внутри вещь. 

Помимо этого, есть вещи, которые мы не оцениваем с позиции единобожия, язычества. Мы оцениваем с позиции можно или нельзя – халяль, харам. Есть определенные могильные обряды, которые ученые - не вдаваясь в убеждения и в то, что в сердце у человека – запрещают. Например, совершать обходы вокруг могил и так далее. Поэтому, каждый раз, когда у нас проходит «Изге Болгар жыене», ДУМ РТ всегда кого-нибудь ставит на эти места, чтобы они объясняли людям, что стоит, а чего не стоит делать. 

Поэтому зачастую, когда мы просто наблюдаем со стороны или читаем исторические свидетельства, очень сложно судить, с какими убеждениями, с каких позиций, было или не было это язычеством.  

Про некоторых ишанов рассказывают, что люди целовали землю, по которой они шли, или ели землю с их могилы. Понятно, что это не соответствует духу ислама, но было ли это язычеством? Или это все-таки крайняя форма выражения любви к этому человеку? 

А.М.: Вот вы упомянули про Булгар…

Г.Г.: Можно я продолжу мысль, которую мне бы очень хотелось донести сегодня? Я поддержу коллегу в смысле того, что действительно нам надо как-то очень аккуратно и внимательно смотреть на это явление, и на тех людей, которые совершают какие-то действия - что они думают, каковы их убеждения. 

Когда мы ездили в экспедиции с Рауфой Каримовной, мы смотрели за людьми, которые посещают святые места. И вы знаете, в принципе, в основной части мы наблюдали как раз-таки исламские атрибуты ритуальной части посещения святых мест. Как правило, люди совершают омовение, читают на святых местах Коран обязательно. Они обращаются не к тем, кто умер и находится в этой могиле или каким-то мифическим персонажам – они обращаются с просьбами к Аллаху. То есть, на мой взгляд, у основной части населения святые места воспринимаются как некая небольшая сакральная территория. Их небольшая территория, где они могут попросить Всевышнего о каких-то своих повседневных заботах. 

Зачем люди туда приходят, о чем они просят – мы тоже об этом спрашивали. Кому-то сложно выплатить ипотеку, кто-то сына отправляет в армию, какая-то женщина долго не может завести ребенка. 

Может быть, коллеги меня поправят, но мне кажется, ислам – достаточно строго регламентированная религия, которая не дает людям решать какие-то свои повседневные проблемы. Очень трудно представить женщину, которая пришла бы в мечеть и поделилась бы такими сокровенными мыслями, проблемами. Поэтому я бы очень аккуратно относилась к тем людям, которые называют, или даже обзывают, извините, святые места как языческое проявление.

А.Я.: Действительно, в исламе есть такое, что в определенных местах шанс, что Творец миров примет твою мольбу, выше. Например, возле Каабы, возле могилы Пророка. Есть и такие места, где похоронены святые люди.

«Религия нам указывает, что посещение кладбища – это напоминание о смерти»

А.М.: У нас сейчас активно возрождается Булгар, и там, я так понимаю, еще с XIX- XX века идут споры ортодоксальных богословов с народными традициями – ездить в Булгар или не ездить. И до наших времен есть споры - благо это, не благо. Кто-то говорит, что это равно хаджу, кто-то говорит, что надо обойти там столб семь раз…

Р.Т.: Про Булгар – это, конечно, вопрос. Действительно, когда это все возродилось, люди начали туда ходить. 

Есть такой момент, на татарском он называется «дин» – это порядок. Ислам диктует порядок, а будет ли человек по этому порядку поступать или не нет - зависит от конкретного человека. 

Более семидесяти лет нельзя было произносить слово «Аллах», нельзя было говорить, что и как устроено в религии. И вот до наших дней, до 90-х годов, религия передавалась именно «ярый» или «ярамый» среди татар. В 90-е, когда начали открываться мечети, получилось, как? Бабаи, те, которые уже от своих отцов, от своих бабушек узнали религию, они ее понимали, как понимали их предки, и они начали эту религию практиковать. А молодые пришли – они услышали пару аятов, пару хадисов, вот он знает аят, вот он знает хадис, и говорит, что вот так надо. Бабай не знает ни аята, ни хадиса, но он знает, что так нельзя. И получается, что бабай говорит одно, молодой говорит другое. Но сейчас у нас есть Российский исламский институт, Казанский исламский университет, многие медресе – они работают среди народа, среди мусульман поднимают уровень образования. 

Мы про кладбище, про святые могилы говорим, а я вам просто хочу продиктовать такой момент. Районное центральное кладбище, например: уже не секрет, что это сейчас уже более денежный вопрос про ритуальные услуги. Кто быстрее, кто лучше, кто круче, кто богаче, у кого камень хороший. А у нас, понимаете, в районе пока нет такого, денежный вопрос пока откладывается, и мы ввели момент – полностью огражденное кладбище, давайте не будем ограждать каждую могилу отдельно. И знаете, мы действительно столкнулись с такой проблемой, что многие не понимают, у людей нет понятия, что такое кладбище, что такое могила, что там с человеком происходит. Люди приходят для чего? Во-первых, почистить, во-вторых, покрасить, и все - вот два аспекта. А религия нам указывает, что посещение кладбища – это напоминание о смерти и совершение дуа за усопших, вот и все. А у людей еще этого понятия нет, они не знают, как быть, что делать. Открылась дорога – все идут. Один пришел, сказал, например, - все, я туда пошел, дуа сделал и у меня сын родился, я давно ждал. А у кого-то болезнь, он говорит – я семь раз обошел, и все у меня нормально. То есть, нет понятия, нет религии. Даже современные люди действительно не понимают религиозных аспектов. 

Вы правильно говорили, для женщин - это кажется со стороны, вот в христианстве же есть такое – подошел к святому отцу, высказался и так далее. В исламе есть такое, что к Пророку, вот хазрат не даст соврать, приходили женщины, сказали – у меня проблемы, пошли со мной. И Пророк шел и решал их проблемы. Понимаете, у нас эта грань… 

Даже в дореволюционное время почему во многих деревнях, когда раскулачивали, были деревни, которые не давали своих имамов? Они их не выдавали, они их не отправляли, а многие деревни отправляли. Знаете, почему? 

Вот одну историю такую расскажу, это тоже связано с этим, как раз ваш вопрос раскроется. Умерла жена у одного мужчины, восемь детей в семье. Жена была молодая, сорок с чем-то лет. Имама не было, муэдзин пришел, похоронил, и последнюю их корову забрал. Имам приехал и говорит: «Ты зачем корову забрал, у них же конь есть, надо было коня забрать». Перед всей деревней говорит – ты должен был коня давать. Он постыдился и говорит: «Извините, вы уж не забирайте, пожалуйста, мне семью надо кормить, давайте три рубля дам, это большие деньги». Три рубля собрал, отдал. Понимаете, вот такой момент. Я не хочу кого-то обидеть, но от народа слышатся такие слова, когда религию и мирское, денежный эквивалент, соединяют, когда у человека религиозность отпадает на вторую сторону. Вот тогда у людей действительно появляется барьер между имамом и прихожанами, между обычными мусульманами и религиозными деятелями.  
Г.Г.: Нет, вы представьте деревню.

Р.Т.:  Да, я имам в деревне.

Г.Г.: Приходит женщина, делится своим личным, сокровенным…

Р.Т.: Да, да. 

А.Я.: В религии это есть, просто, может, не принято. 

Г.Г.: Да, традиции такой нет. 

А.М.: Это от личности зависит, я так понимаю, имама, наверное.

А.Я.: У мусульман на Западе вообще специальные психологические службы мусульманские развиваются.  

Продолжение следует