«В последние годы Казань превращается в музыкальную столицу»

Начало круглого стола – часть 1.
 

«Русский как будто уже не так интересен даже самим русским» 

А.М. Когда приезжаешь в Уфу, они говорят: Шевчук, Земфира, Серов, Губин. Мы понимаем, что Уфа - столица уфимского рока, одна из столиц русского рока. Казань  вообще ведь музыкальный город, но когда мы начинаем вспоминать ее, мы говорим про Максим и на этом у нас как-то останавливается. Казань - это музыкальный город, на ваш взгляд? 

Э.Н.  Для меня это абсолютно музыкальный город, просто не надо замыкаться на популярной музыке. 

Р.Я. Хотела сказать, что сейчас только Эльмир как раз тот, кого можно назвать.

Э.Н. Нет, у нас много деятелей, которые здесь родились, и тех, кто здесь работал или становился.

А.М. И они все уехали в Москву.

Э.Н. А из Уфы , что, не уехали?

А.М. Согласен.

И.Г. По такому принципу, если считать всех, кто уехал, то в области современной музыки Казань даст фору вообще любому российскому городу-миллионнику, даже если перечислить, начиная от "Jukebox", потом проект "PTU", который играет техномузыку и выпускается на крупнейших международных лейблах…

А.М. Вы называете имена, как заклинание, то есть, мы не знаем своего города, кто у нас вышел, получается.

И.Г. Да-да, это тоже, наверное, вопрос просвещения, наличия музыкальных журналистов, которые пишут об этом. Люди, которые читают серьезные музыкальные издания и следят за такими журналистами, они знают обо всем этом. То есть, им, может быть, неинтересна Максим, потому что это является частью массовой поп-культуры, которая всем понятна.

А.М. Кстати, она - футбольный гимн России, по сути.

И.Г. Кому-то важны количественные показатели, кому-то - качественные.

Э.Н. Как Алсу. 

А.М. Долго думали и назвали два имени.

И.Г. Если взять любого артиста татарской эстрады и вложить  в него столько же денег, сколько вложили в Алсу, вполне можно и на "Тюрквидении" победить, мне кажется. И узбеки, и казахи, и турки узнают о тебе.

А.М. Эльвина, а вы как чувствуете себя, есть аудитория в Казани, и вообще сложилась ли музыкальная тусовка в городе?

Р.Я. Даже не говоря об аудитории, на которую вы работаете, так скажем, не о татароязычных людях если говорить, слушают вашу музыку?

Э.В. Да. На самом деле, мы же начали петь, когда жили в Москве, мы там ходили на разные мероприятия, просто на квартирники всякие. Моя напарница - она учится в университете, и к ней иногда подходят и говорят: «А вы поете (просто она в платке тоже, ее сразу можно узнать), и да, мне про вас рассказывали то-то». И как будто бы в Москве тоже не хватает какой-то локальной музыки, и если кто-то что-то услышит, нас всегда просят переводить нашу музыку. Мы, конечно, не очень с радостью это делаем. Но просят и есть желание у них тоже погрузиться в какую-то другую культуру, потому что русский как будто уже не так интересен даже самим русским.

Р.Я. Что, татарский - это экзотика? Для нас-то нет, для людей, живущих здесь, например.

Э.В. А почему не экзотика? Кто разговаривает на татарском? Вы разговариваете в семье на татарском?

Р.Я. У меня друзья все практически татары, так что с некоторыми прям приходится.

Э.А. Вы разговариваете с ними на татарском?

Р.Я. Да-да, потому что дети у них татары, и приходится с ними только на татарском.

Э.В.  У вас еще среда такая - журналисты. Они вроде бы, да, стараются на татарском говорить, но если просто пройтись по улице, мало кто говорит на татарском, этот контраст чувствуется. Вот я приехала из Москвы и в магазине слышу, как торгуются на татарском. И все, думаю, ага, я дома, но все равно это очень редкое явление, мне кажется. 

А.М. То есть, языка не хватает?

Э.В. На бытовом уровне.

А.М. Он такой у нас, скажем так, экзотизируется. В этом беда, наверное, самая главная. 

И.Г. Если смотреть на Татарстан со стороны других регионов или вообще со стороны простого российского обывателя, то да, есть тенденция к экзотизации этого. Но при этом современная музыка, которая состоит, в основном, из авторских произведений, которые пишут о том, что их волнует прямо здесь и сейчас - они расширяют применение татарского языка в том плане, что просто из бытового использования он переходит в разряд более высокой или более глубокой саморефлексии, то есть, рассуждает о том, что происходит здесь и сейчас на том языке, который живет в этой среде. 

И в этом плане без использования языка в современной музыке, в современном кино,  в научной литературе, в рекламе, в ИТ… Нельзя сказать, что язык имеет полноценное распространение, то есть, это те пробелы, которые нужно заполнять, причем  достаточно срочно, потому что поколение растет, появляется новое поколение, и у них совершенно другие запросы, им недостаточно просто поговорить на татарском с бабушкой - им нужно общаться в повседневной жизни на том языке, который будет отвечать требованиям времени.

Э.В. Многие еще даже не спрашивают перевода, как будто бы сама музыка передает наши чувства.

А.М. Хорошая музыка перевода не просит.

Э.В. Да.

«У нас есть "Мон"»

Р.Я. Когда вы пишете, например, музыку для татарского спектакля, вы держите в голове, что вы делаете это для татарского, а не для русского произведения? Тут мне сразу вспоминается «Мадина». Просто, если бы она была в русском спектакле, я бы ее тоже восприняла. Я считаю, что это прекрасно. 

Э.Н. Это зависит от спектакля. Спектакль "Мадина", о котором вы говорите, он, в принципе, поднимает такие общечеловеческие темы, он так сделан - и декорации, и сама постановка. Это такая немножко отсылка к Шекспиру. Даже вот этот текст, который Ильгиз Зайниев пишет, он же пишет в стихотворной форме, как Шекспир писал свои драмы, и поэтому за счет музыки мы как раз эту картину дополняем. Поэтому я написал такую музыку. 

Есть спектакли другие, допустим, "Миркай и Айсылу", где опять тот же самый Ильгиз Зайниев попросил написать такую песню, которая бы напоминала песню начала XX века, как будто это забытая песня Салиха Сайдашева, которую все знают, но почему-то забыли. Я сознательно написал в этом стиле, как если бы это написал Сайдашев. Это зависит от спектакля, в "Кара пулат" у меня есть какие-то восточные мотивы, потому что там войска Тамерлана, которые сюда пришли, то есть, это Средняя Азия и так далее. То есть, ты себе отчет отдаешь…

Р.Я. Но она не пропитана такой татарскостью – ваша музыка.

Э.Н. Я соглашусь с вами, что да, она, наверное, не такая стерильно татарская, потому что я сам рос в другой среде. Я рос в мультикультурной среде, то есть, я слушал и такую музыку, и другую. Академическая музыка - это вообще музыка всего мира, поэтому тут все как бы пропиталось, она вот такая у меня. У Софии Губайдуллиной она вообще другая, у Салиха Сайдашева, хотя они люди вроде бы одного поколения, но у всех разная, и это здорово. 

А еще, кстати, вы сказали про представителей национальных культур, которые были знамениты. Я сейчас сидел и пытался вспомнить, кого из народов России я знаю с точки зрения музыки, и почему-то пока вспомнил только "Хуун-Хурту" - это этнический тувинский коллектив, там горловое пение. И мне кажется, почему мы его знаем: у него какие-то продюсеры были в свое время очень крутые. Но продюсеры продюсерами, а я понимаю, что их знаю, потому что у них были коллаборации очень интересные с другими музыкантами, которых я знаю. Допустим, есть композитор Владимир Мартынов, который написал "Конец времени композиторов" - я очень интересуюсь его творчеством, у него есть большое произведение, он его создал и пригласил туда этот коллектив. Знаю и другую музыку, где они также были приглашены. То есть, за счет вот таких коллабораций срабатывает. Это первое. Второе - это просто очень самобытно. Горловое пение - "против лома нет приема", это уникальное явление, которое само по себе... Они одну ноту взяли - это уже своеобразный шаманизм.
И.Г. Для этого надо, чтобы мы сами ответили себе на вопрос: что у нас есть такого самобытного, что мы можем предложить.

А.М. А у вас есть ответ?

Э.Н. Вот не знаю, такой зыбкий вопрос. У нас есть "Мон". 

И.Г. Пока что практика показывает, что самое самобытное, что есть у татар - это язык, который все еще является пластичным, который гармонично может существовать и в исполнении Ильхама Шакирова, и в исполнении Татарки, и в исполнении Аигел.

А.М. То есть, самый ценный актив - язык?

И.Г. Да, пока что. Если кто-то может предложить что-то более самобытное - пусть предлагает в комментариях.  

Р.Я. Смотрите, кстати, по поводу Татарки: я спрашивала и у других людей, почему она у нас не особо котируется, являясь по сути популяризатором. Я читала комментарии под ее видео на YouTube, и там люди из Америки, Австралии, Канады писали: «А что это за язык такой?». То есть, она все же привлекла внимание.

И.Г. Да, потому что ее аудитория - она вообще далека от понимания, что такое татарский язык, татарская культура.

Р.Я. Ну и ладно, как бы. 

Э.Н.  Вот то, о чем я вам говорил: либо ты где-то там знаменит и делаешь все по модным канонам мира, но на татарском языке и популяризируешь. При этом, здесь татары скажут, что это как бы не наше…

Р.Я. "Это не татарское" - это снобизм чистой воды.

И.Г. Это не снобизм, это другое. Когда они впервые приехали, у них тогда был первый вышедший трек. Они приехали в Казань, в клуб "Арена"…

Р.Я. «Алтын чэчэк»?

И.Г. Да, когда впервые вышли на сцену с этим треком - вся "Арена", полторы тысячи человек хором подпевали эту песню.

Э.Н. Этот трек, кстати, знают.

И.Г. Это чисто продюсерская история, потому что, допустим, я писал для него текст, их битмейкер писал для него музыку, клип снимал их клипмейкер… То есть, они просто собрали по шаблону классического продюсерского проекта интересного нового артиста из ничего. 

Р.Я. Ну получилось-то круто.

И.Г. Да, но частая история, когда продюсер перестает заниматься таким проектом, о нем забывают. Вот в этом плюс авторских проектов, таких, как Аигел, потому что они не зависят ни от какого продюсера: там есть два человека, которые делают всю музыку, выступают. Продолжительность жизни таких проектов гораздо больше. 

А.М. А нет ли феномена Челнов? Как минимум два имени, которые сейчас прозвучали: Ира «Татарка» Смелая и Аигел - они обе челнинки, если не ошибаюсь.

И.Г. Ира стала известной, когда переехала в Петербург, а не когда жила в Челнах. 

Р.Я. Он имеет в виду, что на оттуда просто.

А.М. Не знаю, может, в Челнах какая-то такая атмосфера?

И.Г. Там есть, конечно, среда, потому что это тоже крупный город, второй по крупности в Татарстане, и это естественно, что там есть все предпосылки. У нас очень много артистов и молодых, и постарше, очень много ребят, которые вышли из Челнов или до сих пор живут там.

А.М. А не задумывались, почему? То есть, это просто из-за того, что большой город?

И.Г. Во-первых, большой город, во-вторых, у них есть возможность, допустим, коллаборировать с Казанью, приезжать в столицу что-то записывать, снимать, выступать. Они удачно и географически расположены, и, в принципе, выросли в такой среде, которая не сильно отстает от казанского шоу-бизнеса. То есть, все, что модно и востребовано в Казани - все то же самое востребовано и в Челнах.

А.М. Вы интересную вещь сказали, что благодаря Казани у них есть возможность коллабораций, то есть, возможность развиваться. А может место Казани в Поволжье - это и есть место для коллабораций для других народов? Из Ижевска приехать в Казань, из Уфы…

Э.Н. Я могу сказать про казанскую консерваторию, которая в 1945 году 13 апреля основывалась как одна из главных консерваторий Поволжья - именно для национальных кадров. Первый марийский балет написал, допустим, мой профессор Анатолий Борисович Луппов, первый тувинский композитор профессиональный закончил казанскую консерваторию. То есть, у нас такие кадры там ковались и сейчас куются.

Р.Я. Просто они уезжают потом куда-нибудь.

А.М. Или не нужна национальная культура просто.

Э.Н. Мне за другие народы трудно говорить, может быть, у них это не так остро стоит или уже просто не стоит. Все-таки татары борются за сохранение.

А.М. Идентичности, себя.

Э.Н. Да, у нас все-таки есть такой момент.

И.Г. Допустим, наши коллеги из Уфы - они в плане современной татарской музыки очень высоко ставят казанскую сцену благодаря тому, что у нас есть большое разнообразие. То есть, у нас нет ставки на один проект, который мы будем все время куда-то продвигать, а есть равные возможности для представителей самых разных жанров. Как следствие, берем каждую группу, которую мы выпускаем, - каждая является представителем своего жанра, и внутри этого жанра у них есть бесконечный потенциал развития, чего, например, нет в Уфе. У них очень мало групп, которые практикуют постоянные выступления, разнообразные жанры и развитие их на своем языке.

«Казанцы, которые здесь родились, они ничего не делают»

А.М. Эльвина хотела добавить.

Э.В. Да, я с детства мечтала родиться не в Казани и сказать: «Вот, я из деревни приехала, родилась в какой-то маленькой глуши». Как будто в Казани есть такое ощущение, что у нас все есть, у нас все нормально. Есть какое-то чувство изобилия, будто мы в теплице находимся, так что вроде можно ничего не придумывать.

А вот, например, в Уфе, если Казань с Уфой сравнить, или Казань с Челнами, то Челны все-таки тоже такой город…

А.М. Где надо бороться, пробиваться, искать.

Э.В. Да! Я сколько людей из Челнов знаю, они все такого характера… У них есть какое-то стремление что-то сделать.

А.М. То есть, они ищут, как себя реализовать, а казанцы - они спокойны, здесь все хорошо, все есть. 

Р.Я. А если потом они переезжают сюда, автоматически становятся ленивыми, ни к чему не стремящимися?

Э.В. Нет, они и здесь что-то делают. А казанцы, которые здесь родились, они ничего не делают.

А.М. Это жестко, но я согласен во многом.

Э.Н. Я соглашусь, это правда. Допустим, вокруг меня все люди, с которыми мы что-то создаем - мы все приезжие: Калимуллина приезжая, Кадиров из Башкортостана, Шарипжанова из Саратовской области, я сам родился и вырос в Ульяновске.

И.Г. Я из Казани. Меня Казань не испортила. (общий смех). 

Исключение, наверное, из правил. Но, на самом деле, в этом есть доля правды, потому что у меня коллега, который занимается музыкой, но не погружен, допустим, в татарскую музыку (ни в современную, ни в эстраду) - он тоже высказывал такое мнение еще лет десять назад о том, что Казань очень хорошая точка для налаживания каких-то торговых связей, для продвижения продуктов извне, продвижения всего модного и современного. Но это не самое лучшее место для того, чтобы культивировать какие-то эксперименты и создавать что-то новое, потому что для этого нужно, чтобы у человека был какой-то нерв, какая-то проблема, которая его очень сильно беспокоит. В Казани, по сравнению с другими городами, условия для жизни изначально более комфортные, нет такого количества проблем ни в экономическом, ни в социальном плане. Так что здесь больше привыкли наблюдать, потреблять. Очень хороший рынок для потребления. Плюс, в Казани постоянный наплыв туристов. Естественно, вместе с этим Казань становится (и всегда являлась) хорошей площадкой для реализации артистов извне, потому что они как раз-таки свой нерв смогли сохранить, пронести через свое творчество, каждый день у них есть четкая цель, определенный стимул добиться чего-то и доказать , что ты - самый лучший среди такого большого изобилия, большого выбора всего. 

Р.Я. Один человек, который уехал отсюда много лет назад, сказал мне, что когда люди уезжают из Казани, они почему-то очень сильно выстреливают. Это известный на весь мир ювелир, которого здесь, например, не знают, хотя он отсюда. Вы согласны с его словами?

Э.Н. Значит, здесь закаляют очень сильно.

А.М. Есть такое утверждение, которое подтверждается, что для того, чтобы тебя признали в Казани, тебе нужно уехать и состояться в другом месте. Тогда Казань к тебе придет.

Э.Н. Это вообще в России так. Чтобы прославиться в России, нужно прославиться в Москве, чтобы прославиться в Москве, нужно, чтобы тебя где-то за рубежом знали, это такая цепочка.

А.М. То есть, везде работает?

Э.Н. Везде работает. Может быть, там у них как-то по-другому, не знаю, там я не работал. Но в России это факт, действительно. 

«Существует огромный пласт неисследованной культуры в небольших деревнях»

А.М. Завершая наш круглый стол, давайте назовем, условно, три вещи, которые нужны Казани, чтобы она превратилась в музыкальную столицу Поволжья.

И.Г. Все мои коллеги заявляют, что Казань уже стала музыкальной столицей Поволжья. По крайней мере, люди, которые работают с современной музыкой.

А.М. Тем не менее, вы в Екатеринбург едете на фестиваль, а у нас нет такой площадки. 

И.Г. У нас в прошлом году проходил фестиваль "AWAZ" и это было покруче, чем "Урал Music". Половина аудитории - это были журналисты из Москвы, Петербурга, других регионов, которые пишут о самой передовой российской музыке, вплоть до Мудрика, который занимался музыкальным наполнением "Вечернего Урганта". Такие журналисты приезжали в Казань и просто ходили в течение трех дней по городу, впитывая всю эту атмосферу. Мне кажется, в последние годы Казань превращается в музыкальную столицу.

Э.В. Если я не ошибаюсь, москвичи сделали этот фестиваль.

И.Г. Это москвичи в коллаборации с казанскими площадками, то есть, в этом участвовали и мы, и каждая площадка, в частности. Поэтому нельзя сказать, что москвичи пришли и сами все сделали.

А.М. Вы модель сгенерировали, организовали.

И.Г. Они привнесли свои идеи, медийность, но если бы здесь не было плодородной почвы, они бы к нам не пришли.

А.М. Ну да, фактура была, но собрали они как бы пирамидку, получается.

И.Г.  Да, но собирает, на самом деле, не человек по географическому признаку, собирает талантливый продюсер или команда талантливых продюсеров, и не важно, где она работает, где родилась. Точно так же они могли приехать из Екатеринбурга или Уфы, и для них тоже были бы идеальные условия, чтобы сделать крутое событие.

А.М. В этом году будет какой-нибудь фестиваль?

И.Г. В этом году мы начали сезон с "Мин татарча сойлешем", сейчас из летних крупных мероприятий на очереди "Печен базары" и 30 августа "Tat Cult Fest".

Р.Я. А планируете что-то еще?

А.М. Как бы да, музыкальный проект для Казани нужен или не нужен? Мне кажется, если вы говорите, что такое огромное количество и разнообразие - оно где-то должно объединиться, выйти наружу?

И.Г. Мы больше сейчас занимаемся, наверное, сольными концертами отдельных исполнителей.

Р.Я. А почему вы на это делаете ставку?

И.Г. Потому что, с точки зрения, допустим, аудитории гораздо интереснее познакомить ее поближе с отдельным проектом, нежели каждый раз предлагать один и тот же набор артистов. То есть, наша задача сейчас - повышать качество каждой группы в своей области, чтобы это был качественный рок, качественный фолк, качественный поп, чтобы они дальше добивались успехов в своих жанрах.

А.М. Три вещи, которые надо для них, которые не хватает Казани? 

Э.В.  Первое - нужно уехать из Казани. Я имею в виду Татарстан. Чтобы исследовать какую-то историю, наверное, нужно вернуться в прошлое или оказаться в той среде, где еще не был, или забыл эту среду. Да, выйти из Казани, исследовать. 

А.М. То есть, посмотреть на себя со стороны?

Э.В. Да, может быть, и так.

И.Г. Выйти из зоны комфорта?

Э.В. Оказаться одному, где нет привычной среды, людей, которых ты привык видеть, с которыми  привык работать. Возможно, так.

А.М. Это рецепт для творческих людей, да? Кто хочет состояться как звезда - уезжайте в пустошь?

Э.В. Не в пустошь! Можно в маленькую деревню.

А.М. Ну, тоже путь.

И.Г. На самом деле, существует огромный пласт неисследованной культуры в небольших деревнях, который можно в наше время исследовать и переносить это на современную сцену, таким образом поддерживая преемственность поколений.

«Группа "JUNA" играла с Летовым»

Р.Я. Эльмир, а вот интересно, с вами студенты работают - вы открываете новые таланты? Я имею в виду композиторов. После вас кто-то останется или, может быть, еще не родился?

Э.Н. Как будто мне девяносто шесть лет. (общий смех).

Р.Я. Все мы смертные!

Э.Н. Смотрите, тут же нет никаких секретов. Бывает, что студент приходит, мы его берем, потому что должны кого-то взять. Мы его берем и человек во время обучения очень хорошо раскрывается и блестяще заканчивает, такое бывает. Бывает наоборот, что поступил такой яркий студент, а ко второму-третьему курсу уже поник и вообще не доучился, потому что решил заниматься чем-то другим. Бывает, когда сразу видно, что человек способный и все у него идет нормально. Все по-разному, очень индивидуально. 

По поводу того, чего не хватает: я, конечно, об этом уже очень давно говорю, это уже как-то банально.

Р.Я. Поделитесь.

Э.Н. Музыка - иногда она существует сама по себе. Но чаще всего в наше время музыка всегда живет еще в чем-то, и, конечно, создание музыкального театра, о котором я уже так много говорю, - это стало бы очень мощной отправной точкой для того, что уже написано. Большинство моих песен написаны к музыкальным спектаклям, операм, мюзиклам. Если бы этих спектаклей не было, то не было бы и этих произведений. 

Мы начали с вами разговор про кино - оно всегда было очень мощным катализатором для создания музыки. Все самые знаменитые композиторы современности - это композиторы, которые работали или работают в кино. Часто люди узнают музыку из кино. Они потом могут забыть этот фильм, а музыка продолжит жить, и наоборот. 

Вы сказали про турецкие сериалы. Если бы у нас были крутые татарские, даже не татарские, а просто татарстанские сериалы или фильмы с хорошей качественной музыкой… Люди через это очень сильно реагируют.

А.М. Как  "Зулейха", там  же выстрелила.

Э.Н. Вот, кстати, "Ай, былбылым" - об этой песне узнали не только татары в этот момент. Нашу песню тоже очень сильно начали люди спрашивать, петь, перепевать, ее до сих пор поют. Кино - это.... Ленин был прав.

Р.Я. Конечно, это тоже индустрия.

Э.Н. Это к разговору о том, что нужно. Если бы эти индустрии были сильно развиты, то музыка... Кинематограф не может жить без музыки, а музыка бы очень сильно продвигалась через него, мне кажется. 

А по поводу того, чтобы уехать из Казани - в этом тоже есть доля правды. Я сам родился и вырос не в Казани, поэтому у меня этот заряд изначально есть. Но я помню, когда в первый раз поехал в Европу в 24-25 лет, у меня с собой были диски, и я поставил Хайдара Бигичева, Яхина… Вдруг те романсы, которые я слышу на каждом концерте, там в плейере, где-то под Веной, зазвучали с новой силой для меня. "Лебединое озеро" Чайковский писал в Швейцарии, картины о русской бытовой жизни наши знаменитые художники писали где-то во Флоренции. Иногда, действительно, надо немножко абстрагироваться, в этом есть доля правды. А в целом мне кажется, что все не так плохо. 

А.М. То есть, мы движемся?

Э.Н. Мы движемся, да. Вообще культура, искусство, музыка - это такие вещи... Это в спорте ты сегодня сделал сильную команду, пригласил разных футболистов, а завтра они победили, хотя не особо работали. В музыке же - ты сегодня сделал, и даже не завтра, и даже не послезавтра, но со временем это дает свои плоды. Я в это верю, это такая долгоиграющая штука вообще - культура.

А.М. Это надо в долгую играть.

Э.Н. Очень часто авторы даже вкладываться не хотят, потому что это то ли выстрелит, то ли не выстрелит. А никто не знает, выстрелит или нет, никто этого не знает. Фон Мекк, когда Чайковского полностью обеспечивала тринадцать лет - она вообще знала, что он будет самым исполняемым композитором мира? Наверное, она понимала, что это глыба, но как это выстрелит, она тоже не знала, она просто ему помогала. И, кстати говоря, оплачивала его премьеры в Италии, в Германии и так далее, хотя это уже был Чайковский. Мне кажется, кстати, вот эта вот тема очень важная - привозить к нам крутых музыкантов, и нам самим наших творческих людей вывозить, показывать.

Р.Я. Это коллаборации такие?

А.М. Коллаборации - это и есть экспорт, наверное, музыкальной культуры отчасти? 

И.Г. У нас, допустим, в прошлом году четыре коллаборации случилось прям на одном фестивале. Сергей Клевенский, один из лучших дудочников России - он играл с группой "Shanu", и они в мае записали совместный трек, который скоро должен выйти. Группа "JUNA" играла с Летовым, а это один из самых известных импровизационных джазовых музыкантов вообще в России, это глыба, которая еще начиналась с Курехиным, у него послужной список не вмещается в одну страницу.

И так, как минимум, четыре таких коллаборации случились, и мы планируем продолжать это и в следующем году…

Р.Я. Позовете Бейонсе с "Оммаж" спеть?

И.Г. На самом деле, не обязательно приглашать тех, кто поет, можно звать тех, кто играет. Нам важно, чтобы музыка наших ребят звучала более профессионально, чтобы им помогли раскрыть ее потенциал, а петь они и сами прекрасно умеют.

Э.Н. Сейчас я такой вывод для себя делаю, что татарская музыкальная культура, татарские таланты - они такие... Как сказать, вот есть фастфуд, а есть что-то изысканное. Вот это, мне кажется, больше наше поле - это поле академической музыки, авангардной, альтернативной, этно-музыки, вот туда мы как-то больше вписываемся, и больше имен у нас там, как и успехов.

А.М. То есть, более легкая ниша, скажем.

Э.Н. Интегрируемся, мне кажется, мы больше через какие-то более элитарные вещи.

И.Г. Когда создавалась пластинка "Атлар" Ильхама Шакирова, которая сейчас является эталоном, наверное, аранжировок 1970-1980-х, тогда это была вполне себе альтернативная, авангардная музыка, потому что никто так не делал. Они все изобретали буквально с нуля и у них было гораздо меньше возможностей коллаборировать, то есть, коллаборировали внутри разных жанров, внутри Татарстана, и это, в принципе, символ того, что потенциал есть и внутри нашей республики, и никаких препятствий к этому нет.

Э.Н. У каждого исполнителя сейчас есть какая-то своя аудитория, плюс-минус. Даже в Америке, условно говоря, сейчас таких людей, как Бритни Спирс, нет. Это время ушло. Помню, я был ребенком, мне было четырнадцать лет, все мое поколение знало эти популярные песни. Нравится-не нравится - это другой вопрос, но ты все это знаешь. Сейчас такого нет.

А.М. Думаю, на этом моменте можно завершить наш круглый стол. Спасибо вам за интересную беседу!