«Бич божий»: погребальный обряд гуннов и тайны уничтоженного города

Удивительные находки?

К гуннской эпохе относится также разрушенный комплекс на территории пос. 113 км г. Самары. В 2005 г. в Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина были переданы три фрагмента бронзового котла, которые нашли рабочие, проводившие земляные работы на территории промышленного предприятия. При осмотре места земляных работ была проведена зачистка стенок траншеи, в которой была совершена находка, в строительном отвале были обнаружены еще два фрагмента стенок котла. При проведении опроса рабочих установлено, что площадь, на которой были встречены находки, не превышала 3 кв. м.

В ходе исследования сохранившегося участка площадью 0,7 кв. м установлено, что фрагменты бронзового котла, разбитого в древности, стратиграфически приурочены к старому дерновому слою. В слое погребенной почвы – плотном коричневом суглинке – находок не встречено. В старом дерновом слое и непосредственно под ним в тонкой сажистой прослойке in situ были зафиксированы мелкие угольки и три фрагмента бронзового котла, имеющие явные признаки пребывания в огне, оставленные на поверхности почвы после проведения обряда. На одном из фрагментов лежала тонкая неорнаментированная золотая фольга в виде прямоугольного листа размерами 4 х 3,2 см с аккуратно обрезанными с двух сторон краями. С одной стороны листа проколото отверстие диаметром менее 1 мм, возможно, это след от иглы. Судя по размеру отверстия, фольга была нашита на одежду. Следы пребывания в огне на фольге отсутствуют.

Что может рассказать обычная посуда?

Форма и тип котла уверенно восстанавливаются по фрагментам и аналогиям. Котел относится к группе II по классификации Н.А. Боковенко и И.П. Засецкой. Котлы этой группы имеют цилиндрическое тулово с округлым дном, цельные ножки и подпрямоугольные рамкообразные ручки, расположенные вертикально. У котлов первого варианта этой группы ручки увенчаны грибовидными выступами, аналогичными найденному. Под венчиком имеется рельефное ребро, отделяющее горловую часть от тулова сосуда. Орнамент представлен поясками «бахромы» или «ячеек».

Подобные котлы с «ячеистым» орнаментом и ручками с грибовидными выступами известны на территории Венгрии. Находка на 113 км г. Самары фрагментов котла с орнаментацией, аналогичной встреченной на венгерских котлах, может служить дополнительным аргументом в пользу того предположения, что «именно с территории Среднего Поволжья и Приуралья началось одно из этапных движений гуннов на запад». В целом комплекс, обнаруженный на 113 км г. Самары, явно имеет ритуальный характер. Все 8 фрагментов котла, собранных из комплекса, имеют следы пребывания в огне.

Тайны обряда захоронения

К сожалению, крайне незначительная площадь сохранившейся части комплекса не дает возможности установить, является ли он остатками захоронения по обряду кремации или свидетельством какой-либо иной церемонии, связанной с сожжением приношений на сильном огне. Комплекс может быть отнесен к гуннскому времени и датирован концом IV–V в. На территории Среднего Поволжья имеются еще находки котлов, относящихся ко второму варианту группы II: бронзовый котел, найденный в 1884 г. у д. Осоки в Симбирской губернии, и бронзовый котел, обнаруженный в 1980 г. у д. Татарское Сунчелеево Аксубаевского района Республики Татарстан. Указанные находки котлов, а также иные опубликованные Г.М. Буровым материалы из Ульяновской области свидетельствуют о том, что Самарское Поволжье не является самым северным пунктом распространения находок гуннского круга.

Кроме находок, традиционно связываемых с гуннским кругом древностей, нужно отметить находку золотого колта на территории Муранского могильника золотоордынской эпохи. По описанию В.Н. Поливанова, это «золотой медальон подковообразной формы, длиною в 1 1/2 вершка и весом 14 1/3 золотников чистаго золота. Находка этой крайне интересной вещи сделана была случайно в 1888 году. К сожалению, никаких данных об ее положении и других одновременно с нею открытых вещах неизвестно. Вещь эта нашедшими была продана одному из соседних землевладельцев, от которого г. Поливанов приобрел ее для Императорскаго Эрмитажа. Средину выпуклого медальона занимает пустота, которая, несомненно, заполнялась выпавшим из нее камнем. Вокруг камня идут два ряда симметрично расположенных городами (гроздьями?) золотых шариков. Обе стороны подвески отделаны совершенно одинаково, и бока их крепко спаяны. К верхним концам медальона прочно и красиво прикреплены два прямых ушка с отверстиями, посредине покрытых ниткой из того же золотого бисера».

Что еще скрывает захоронение?

Вероятно, именно эту находку опубликовал Н. Кондаков в 1896 г. как серьгу из Симбирской губернии. Два аналогичных золотых котла обнаружены около Крестова городища на территории современной Ульяновской области в комплексе с золотой шейной цепью сложного витья. В литературе этот комплекс известен также под названием «Кайбельский клад». По данным Н. Кондакова и И. Толстого, клад был найден в 1861 г. и состоял из утраченной золотой цепи на четыре грани с золотой массивной подвеской и большой золотой серьги весом 23 зол. «Серьга состоит из двух полушарий, скрепленных широким ободом; толщина всей серьги более ½ вершка; поверхность набрана бисерными треугольниками. Средина была украшена пилеными гранатами или красными стеклами. Подвеска, в виде небольшой втулки с кольцом наверху, служила, очевидно, для тигрового когтя или клыка и имела значение амулета; она украшена гранатами в гнездах и двух ячейках, имеющих обычную форму запятых».

Несмотря на малое количество имеющегося материала, можно утверждать, что для погребальной обрядности кочевников Самарского Поволжья гуннской эпохи прослеживаются общие черты. Прежде всего, это культ огня. Следы воздействия огня носит погребальный инвентарь Владимирского погребения. Вещи в нем спеклись в один комок, между ними попадались мелкие угольки и отдельные вкрапления золы. Вещи были обожжены на стороне и затем помещены в могилу. Так же, как и в комплексе на 113 км, земля в месте находки не была прокалена. Следующий момент – размещение предметов в стороне от собственно захоронения. Это зафиксировано во Владимировском погребении и подкурганном захоронении из могильника Кряж I.

Культ огня у древних гуннов

Вероятно, такая же картина в случае полной сохранности могла быть прослежена в Федоровском «погребении» и в комплексе со 113 км г. Самары. Возможно также, что наличие предметов из золота и его сплавов – диагностический признак комплексов гуннского круга, выявленных в Среднем Поволжье (они встречены в Федоровском и Владимировском погребениях, а также в комплексе со 113 км). Помимо собственно гуннского населения, с кочевым миром гуннской эпохи связаны и иные этнокультурные группы. В IV в. в Самарское Поволжье, видимо, в составе гуннских отрядов проникают и представители угорского населения. В материалах Пролетарского городища, существовавшего с III–IV в. до IX в., зафиксированы следы постройки каркасно-столбовой конструкции, характерной для саргатской культуры.

Присутствует там и керамика, связываемая с населением, пришедшим в регион с территории Западной Сибири и Приуралья. Наиболее ранние материалы представлены фрагментами лепной керамики, орнаментированной насечками и вдавлениями по венчику, а также оттисками крупнозубчатого штампа в верхней части сосуда и резными узорами. Аналогии такой керамике имеются в саргатских памятниках Зауралья и Южной и Западной Сибири. По мнению В.А. Могильникова, саргатская культура прекращает свое существование в III–IV в., и часть населения этой культуры ушла на запад, где смешалась с другими народами.

Гибель безымянного городища

Причинами вероятной миграции саргатского населения в Поволжье в IV в. н. э. могли быть как природные условия – в частности, резкое увлажнение гумидной зоны в IV в., так и последствия длительных войн II–IV в. между гунно-сарматским и саргатским объединениями. Возможно, появление саргатского населения в Прикамье в конце IV в. н. э. и на Средней Волге явилось отражением одного близкого по времени процесса. Верхняя граница бытования комплексов данной культурно-хронологической группы на Пролетарском городище маркируется находкой двух бронзовых пряжек, датирующихся IV – первой половиной V в.

Вероятно, с проникновением на территорию Поволжья кочевников гуннского круга связано прекращение существования памятников типа городища Лбище и Сиделькино-Тимяшево. Судя по двучленной прогнутой подвязной фибуле из котлована 13 и наконечнику стрелы из котлована 14, городище Лбище погибло на рубеже IV–V в. или в начале V в. Возможно, гибель памятника связана с гуннским нашествием. Тот факт, что культурном слое городища обнаружены человеческие костяки, лежащие в неестественных позах, и, по предположению Г.И. Матвеевой, принадлежащие убитым во время гибели городища, свидетельствует о серьезном изменении политической обстановки в регионе в середине I тысячелетия. Нужно отметить, что для Самарского Поволжья на всем протяжении гуннской эпохи был характерен сложный этнокультурный состав населения, обусловленный миграционными процессами. Следствием вызванной гуннским нашествием волны переселений было и появление в Среднем Поволжье многочисленного населения, завершившего формирование именьковской культуры.

Источник: Археология Волго-Уралья. В 7 т. Т. 4. Эпоха Великого переселения народов
Статья: Гуннская эпоха в Самарском Поволжье
Авторы: Сташенков Д.А
Подготовил для «Миллиард.Татар»: Владислав Безменов