«Эпоха великого переселения народов»: как финно-угорские языки повлияли на татарский?

Финно-угорские гидронимы

Гидронимия пермского типа нава в Прикамье. С пермскими языками обычно соотносят гидронимию нава, плотный ареал которой занимает Верхнее и Среднее Прикамье (р. Косьва, р. Сылва, р. Тулва и мн. др.), отдельные речные названия нава выклиниваются на восточные склоны Среднего Урала (р. Кушва, р. Нейва). Происхождение этого форманта без сомнения является пермским (коми ва, удм. ву ‘вода’ < перм. *va < ф.-у. *wete ‘вода’), большинство основ гидронимов нава также надежно этимологизируются из пермских языков (р. Сылва от коми сыв, сыл ‘талый’, р. Лысьва от коми, удм. лыс ‘хвоя, хвойное дерево’. Коми слово ва ‘вода’ активно употреблялось для названия рек и приобрело вторичное значение ‘река’ в комипермяцком языке.

В других пермских языках для обозначения рек это слово не употребляется: в коми-зырянском языке и топонимии господствует термин ю ‘река’ (< ф.-у. *joke ‘река’), в удмуртском языке – шур ‘река’ (< ф.-у. *šerз ‘ручей’). Это обстоятельство, а также то, что речные названия нава представлены главным образом на комипермяцкой территории или по соседству с комипермяками, заставляет исследователей склонятся к тому, что этот топонимический тип образовался уже после распада прапермского языка в среде коми-пермяков и связан с территориями их расселения во II тыс. н. э. (Кривощекова-Гантман.

Влияние винно-угорского на татарский

В пользу более позднего появления коми-пермяцкого форманта нава во многих названиях свидетельствуют исторические документы. Так в письменных памятниках XVI–XVII в. некоторые современные гидронимы нава зафиксированы еще без него: р. Уль (современное Ульва). Многие топонимы нава на восточных склонах Среднего Урала в исторических документах также первоначально фиксируются не с пермским формантом -ва, а скорее с манс. jā ‘река’: р. Кошия / р. Кушья (совр. Кушва), р. Невья (совр. Нейва).

В записях, сделанных в XVIII в. Г.Ф. Миллером, важными являются указания на татарские и вогульские названия некоторых рек, которые в русском языке имеют коми-пермяцкую форму нава, а в татарской и вогульской передаче не содержат этого форманта, например р. Сылва, по-татарски Süllui, по-вогульски Sul, р. Лысьва по-вогульски Los ja. Все это в какой-то мере поддерживает версию о позднем характере топонимического ареала -ва и усвоении соответствующих русских речных названий через коми-пермяцкое посредство (остается, конечно, возможность того, что данные фиксации отражают адаптированные мансийские или татарские названия рек, в которых формант -ва был опущен или заменен своим).

Тем не менее, нельзя исключать то, что многие эти названия в Прикамье, пусть и без коми-пермяцкого компонента -ва имеют еще прапермское происхождение. В пользу этого говорят вышеприведенные фиксации татарских и вогульских форм Süllui, Sul, Los ja. Дело в том, что коми-пермяцкий гласный ы в словах сыл, сыв «тылый» и лыс «хвоя» возник на месте прапермского огубленного гласного (праперм. *su͘l ‘талый’, *lu͘s ‘хвоя’). Таким образом, татарские и вогульские формы (вогульское Los ja с закономерным южно-мансийским изменением *u > o) отражают древний прапермский фонетический облик этих топонимов и указывают на заимствование важных речных названий Среднего Прикамья в татарский и мансийский из древних пермских языков.

В этом контексте пласт комипермяцкой топонимии на -ва в Прикамье, возможно, автохтонен, имеет еще прапермское происхождение и развивался вместе с коми-пермяцким языком с прапермской древности.

Древний топонимический субстрат пермского типа в среднем и нижнем течении р. Вятки.

Наряду с волжско-финским топонимическим субстратом, близким марийскому и эрзя-мордовскому языку, в бассейне р. Вятки и в Ветлужско-Вятском междуречье отмечается пласт топонимов, которые могут происходить из языка, близкого к пермским. Соответствующие топонимы в качестве «возможного парапермского топонимического пласта» описаны в статьях: р. Иж, р. Ишеть, р. Пижма, р. Сердяжка, р. Сесек, р. Ситьма, р. Сюныг, р. Сюрсюк и др. Их особенностями являются лексические соответствия именно в пермских языках, но при этом достаточно архаичный по сравнению с собственно пермскими языками фонетический облик, в котором не отражены некоторые поздние общепермские изменения.

Данный топонимический слой в бассейне р. Вятки ареально ограничен на севере руслом р. Пижмы, на западе – бассейном р. Кокшаги. Он количественно меньше субстратных волжско-финских топонимов марийско-мордовского типа на этой территории и может быть, по сути, субсубстратным. Территория распространения и вероятный субсубстратный характер позволяют исторически соотнести данный топонимический слой с ареалом азелинской археологической культуры. Архаичный фонетический облик соответствующих топонимов можно рассматривать как раннепрапермский или парапермский, то есть эти топонимы могли быть заимствованы волжскими финнами либо у ранних прапермян в середине I тыс. н. э., либо у парапермян (то есть у потомков ранних пермян, в диалектах которых не действовали фонетические законы собственно прапермского – языка-предка коми и удмуртского языков) в конце I тыс. н. э.

Таким образом, теоретически ничто не противоречит тому, чтобы рассматривать данный топонимический слой в языковом отношении не только как парапермский, но и как ранний прапермский. При этом важно, что скорее всего речь идет не о тех пермских группах, язык которых был непосредственно предковым для коми и удмуртского.

Южанская топонимия финно-угорского языка?

Это достаточно плотный (известно около 100 названий) и хорошо очерчиваемый ареал названий рек на -юг (р. Нюрюг, Пыщуг, Томлюг, Шортюг, Шубрюг и др.) в бассейне р. Юг (приток р. Сухоны), р. Ветлуги (в верхнем течении), р. Унжи (в верхнем и среднем течении), р. Моломы (приток р. Вятки). Юго-восточная граница рассматриваемого ареала, по последним данным, проходит в бассейне среднего течения р. Вятки вблизи границы Кировской области и Удмуртии и на юге опускается вплоть до впадения в р. Вятку р. Пижмы. Этот топонимический пласт был заимствован из исчезнувшего финно-пермского языка в начале II тыс. н. э. русскими поселенцами. Известным исследователем топонимии Русского Севера А.К. Матвеевым соответствующий язык был условно назван «южанским», поскольку в русской летописи под 1396 г. среди этниконов Русского Севера обозначены некие южане (то есть проживающие по р. Юг).

Существует две версии языковой принадлежности южанских гидронимов: парапермская и парасаамская (в терминологии А.К. Матвеева – «севернофинская»). Парапермская версия основана на совпадении многих основ гидронимов с пермскими языками, например, р. Нюрюг – ср. коми, удм. нюр ‘болото’, р. Кузюг – коми, удм. кузь ‘длинный’. С точки зрения А.К. Матвеева, большинство южанских топонимов не имеют очевидных пермских этимологий и «специфику южанской географической номенклатуры определяют гидронимы саамского и прибалтийско-финского типа», поэтому им была предпринята попытка обосновать парасаамскую версию.

В пользу парасаамской версии кроме ряда этимологий и фонетических соответствий приводится также тот факт, что наиболее тесные ареальные и языковые связи южанской топонимии наблюдаются с соседствующей гидронимией на -юга в бассейне рек Сухоны и Северной Двины, близкое языковое родство которой с саамскими и прибалтийскофинскими языками сомнений не вызывает. Вместе с тем А.К. Матвеев приходит к выводу о неоднородности южанской гидронимии и невозможности объяснить большую часть ее фактов из какого-либо одного финно-угорского языка.

Заимствования в волжско-финских языках

Для рассматриваемого в этом томе периода середины I тыс. н. э. важно то, что в своей северной части, в бассейне р. Юг (приток р. Сухоны) и в верхнем течении р. Унжи, южанская топонимия наслоилась на более древний аборигенный топонимический пласт гидронимии наньга, который принадлежал языку, родственному прибалтийско-финско-саамским языкам и отличному от южанского языка. Язык топонимии наньга А.К. Матвеев условно называет «важско-финским» (в виду центральной части этого ареала в бассейне р. Ваги) и соотносит его с Заволочской чудью, а также, учитывая проникновение этой топонимии на северо-запад вплоть до Кольского полуострова, ‒ с враждебным саамам народом чуддэ саамских преданий, имя которого может быть связано и с рус. чудь.

Таким образом, в более ранее время, близкое к рассматриваемому периоду середины I тыс. н. э., вероятнее всего, носители языка южанской топонимии занимали более компактную территорию южнее бассейна р. Юг (притока р. Сухоны), а севернее от них жили носители «важско-финского» языка. Территориальное размещение описанных топонимических ареалов, возникновение которых можно отнести к I тыс. н. э., представлено на карте (рис. 2) Дополнительную информацию об этноязыковой карте Поволжья середины I тыс. н. э. дают следы древних межъязыковых связей и прежде всего – заимствования в пермские и волжско-финские языки, которые можно отнести к рассматриваемому периоду. Эти факты являются свидетельством территориальных контактов разных языковых групп и позволяют представить в общих чертах их географическое положение. Характер заимствованной лексики позволяет судить о культурном содержании этих контактов.

Заимствования из северо-восточных иранских языков

Контакты финно-угорских языков с арийскими (индоиранскими) имеют древнюю историю и восходят, вероятно, к III тыс. до н. э. Первоначально финно-угорские языки контактировали с праарийским и с древними языками индоарийского типа, распространенными в степной зоне Евразии. Примерно с начала I тыс. до н. э. индоарийскую речь в степи сменяет иранская, и к периоду ВПН в степях господствуют среднеиранские восточноиранские языки (подробнее о ранних этапах финно-угорско-арийских контактов см, важнейшие сводки по арийским, в том числе иранским заимствованиям в финно-угорских языках.

Восточноиранские заимствования распределены в финно-угорских языках неравномерно: наибольшее их количество – в венгерском, который, видимо, находился в иранском окружении на протяжении ранней предыстории венгров вплоть до середины I тыс. н. э.), затем в порядке уменьшения – в пермских, мордовских, марийском и обско-угорских языках; в прибалтийско-финско-саамских языках восточноиранские заимствования единичны.

При этом есть основания говорить как о заимствованиях из языка аланского (древнеосетинского) типа (в частности, такие позднейшие аланизмы как морд. eŕźa ‘эрзя (этноним)’, мар. rβeze ‘молодой; парень, юноша’, перм. *gundзr ‘чудовище, дракон’, *andan ‘сталь’, удм. badʒ́i̮m ‘большой’ и др., которые можно датировать даже 2-й пол. I тыс. н. э.), так и о заимствованиях из языка, близкого согдийскому (удм. ʒ́eć ‘хороший’, коми mež ‘баран’, перм. *oš ‘медведь’ и др.) и даже о более далеких языках-источниках, как, например, среднеперсидский (коми ńebe̮g ‘книга’ – в данном случае, как и в другом иранизме, коми ide̮g ‘ангел’, речь может идти о заимствовании религиозных терминов христианской (несторианской) или манихейской традиции, которые попали в пермский праязык не напрямую из среднеперсидского, а через посредство других языков).

Этнонимы мари, меря, мурома, мордва, эрзя, удмурт являются также заимствованными из арийских языков (причем эрзя и, возможно, удмурт – довольно поздние аланизмы). Есть случаи параллельного заимствования важных культурных терминов из среднеиранского восточноиранского источника в разные финно-угорские языки (например, коми ńame̮d и венг. nemez ~ манс. (Тавда) nīmənt ~ хант. (Казым) namət ‘войлок’). Для понимания мордовской предыстории важным может быть то обстоятельство, что название Волги в мордовском (Рав) заимствовано из иранского (вероятно – восточноиранского) источника (см. п. 1. выше).

Продолжение следует

Источник: Археология Волго-Уралья. В 7 т. Т. 4. Эпоха Великого переселения народов
Статья: Этнолингвистическая карта Поволжья в эпоху Великого переселения народов
Авторы: Напольских В.В, Смирнов О.В
Подготовил для «Миллиард.Татар»: Владислав Безменов