Как татары после падения Казани сбегали целыми деревнями

Сколько татарских деревень осталось в Казанском уезде

Татарская деревня второй половины XVI в. весьма слабо отражена в исторических источниках. Писцовые и межевые книги Борисова и Кикина по Казанскому и Свияжскому уездам перечисляют некоторые татарские деревни, которые граничили с землями русских помещиков, и это дает основание отметить, что служилые татары в Свияжском уезде в 1565–1568 гг. имели поместья лишь в 15 деревнях – Албабе, Товулине, Моллине и др. 

Ясачных татарских деревень в Свияжском уезде указано значительно больше (25 селений), но это только те, земли которых были смежны с землями русских помещиков, – Большое и Малое Итяково, Малое Хозяшево, Бузаева и др. В Казанском уезде упоминается 13 селений со служилыми татарами и 28 селений с ясачными татарами, земельные угодья которых были смежными с землями русских помещиков. Из 13 селений со служилыми татарами в 8 селениях жили и ясачные. Много селений было пустых, а еще больше не попало в описи. 

Самыми привилегированными из татарских помещиков были принявшие православие 

Национальное угнетение и классовые взаимоотношения, имевшие место в Камско-Волжском крае во второй половине XVI в., мало содействовали укреплению хозяйства татарского населения – этому мешала передача татарских земель русским помещикам и служилым татарам, число которых за вторую половину XVI в. сильно возросло. Укреплению татарского хозяйства не способствовала и система налогового обложения, а также слишком большой объем натуральных повинностей тяглого населения, увеличиваемый к тому же злоупотреблениями воевод, приказных и стряпчих, вымогавших «многие посулы», результатом чего были продолжительные волнения тяглого населения. 

Самыми привилегированными из татарских помещиков были принявшие православие и состоявшие на военной или административной службе. В числе других таковыми были два брата Мансур и Иван Товарищевы. Их общее хозяйство по размерам своим было больше среднего, но еще не крупное. Мансур имел оклад в 225 четей, а Иван – в 200 четей пашни. 

Отказались служить и лишились земли

В этом феодальном хозяйстве мы наблюдаем частично признаки товарного производства: об этом говорит не только денежный оброк, но и значительное луговое хозяйство, дававшее до 30 тыс. пудов сена, которое частью реализовалось на рынке. Вполне возможно, что вследствие недостатка крестьян и часть пашни сдавалась в аренду за денежный оброк или за часть урожая. Значительно меньше было хозяйство шести других служилых татар – Отая, Яныша, Ямая, Шарапа и Дружины детей Федора Нармацкого и Семена сына Дмитрия Нармацкого. В дер. Бурты и в пустоши Кармачи у них было 115 четей пашни, 120 – перелога, 30 десятин зарослей и дуба, 500 копен сена и 5 кв. верст леса.

В их распоряжении было лишь 3 крестьянских двора, обслуживавших 6 помещичьих дворов. Земля же обрабатывалась скорее всего арендаторами или испольщиками, поскольку доходы от нее Нармацкие собирали.

В дер. Кильдешевой, расположенной неподалеку от дер. Бурты, были поместные земли других Нармацких – Хотена и Мизина. Некоторые служилые новокрещеные татары имели совсем незначительные поместья. Так, Улан Тимерев Износков в дер. Смолдеяровой на р. Чирпе имел всего 10 четей пашни в поле, 50 четей перелога, 400 копен отхожего сена на р. Каме и 2 кв. версты леса. Это был помещик, только что начавший свою хозяйственную деятельность, так как до половины оклада ему еще нужно было отвести 131 четь. Крестьян в распоряжении Улана не было совсем, и это побуждало его привлекать посторонних лиц за часть урожая или за денежный оброк. 

В поместьях Товарищевых было 169 четей доброй пашни, 74 – перелога, 6 десятин зарослей, дубрав, 3240 копен сена, 30 десятин леса пашенного и 13,75 кв. версты непашенного. В распоряжении помещиков были оз. Шалбы, оз. Круглое, 3 глушицы на р. Каме и 2 мельницы (одна – на «большое колесо», а другая – «меленка-колотовка»). Некоторое время у них были еще 3 пустоши и дер. Кайбищева, но от этих земель они вскоре отказались, так как не хотели «стеречи Ногайскую и Крымскую сторону» на Анатышском перевозе. Земельные угодья братьев были расположены в 10 местах и обслуживались 32 душами крестьян, жившими в 29 дворах, из которых 2 двора было беспашенных крестьян и 7 дворов – полоняничных. Нет сомнения, что в хозяйстве чувствовался значительный недостаток крестьян, так как 32 душ, конечно, не хватало для того, чтобы обработать 169 четей в одном поле, скосить более 3000 копен сена и обслужить две мельницы, из которых одна была большая. 

Дворы служилых татар ничем не отличались от ясачных 

Система эксплуатации хозяйства была преимущественно барщинной, а частично оброчной: в дер. Тура полоняники за обработку 41 чети в поле пашни и сена на 250 копен, за эксплуатацию «меленки-колотовки» и лесных угодий в 2 кв. версты платили оброчных 2 рубля с гривною, или по 10 алтын с человека. 

Как известно, в распоряжение русских помещиков переходили не только запустевшие татарские деревни, но и деревни, населенные татарами. Так, Степ. Мих. Койсаров с детьми Иваном и Суслом, кроме дер. Сабуголь, где было 4 двора русских крестьян, имел еще дер. Ковали с 8 дворами татар, из них 5 дворов ясачных и 3 двора из служилых. Эти татары эксплуатировали 10 четей пашни в поле, 30 четей перелога в поле, 30 десятин зарослей в поле, 400 копен сена и 1,5 кв. версты леса. Их земля с угодьями отведена была С.Кайсарову, который договорился с татарами получать с них ежегодно 1,5 рубля без гривны. Татары крепостными не стали, но татарская земля стала помещичьей. Писцовая книга умалчивает, имела ли здесь место феодальная аренда или оброк, но это не было барщиной. 

Заметим еще, что дворы служилых татар ничем не отличались от ясачных, а в конце описания все дворы названы «чувашскими» (т.е. ясачными). У помещика Б.И. Чепеслина в дер. Ксаире было 2 полоняника, видимо, из татар, так как они называются еще «новокрещенами». У помещиков Онучиных в с. Сокур-Кадыш жили крестьяне-новокрещеные – «чуваша» (т.е. татарские ясачники) и «русаки, которые родились в полону, 5 дворов». У них было 70 четей пашни, 146 – перелога, 15 десятин зарослей, 300 копен сена и 9 кв. верст леса и за р. Мешей 300 копен, но косил их сын боярский Дм. Малышев78. В то же время 2 двора «новокрещенов» помещика Шубина в с. Елани запустели, так как татары не хотели считать себя крепостными. Та же картина имела место в с. Елани у помещиков Бобаниных: «В том же селе жили новокрещены Емельян Чемылов да Федор да два Ивана, и те новокрещены из того села порозошлись жити в новокрещенские села и деревни и по пустым местам самовольно», чтобы не стать крепостными79. То же можно сказать и про «новокрещенов» помещиков Ивана Пояркова-Квашнина в дер. Новые Меньшие Естачи. 

Татары сбегали целыми деревнями

С появлением помещиков из русских служилых людей целые татарские деревни переселялись на другое место за пределами помещичьих земель. Так поступили татары-ясачники во главе со старостой Кучуком Атлеутовым в дер. Большой Темерлик, переселившись вниз по р. Каме в дер. Меньшой Темерлик. Нет сомнения, что переселение было вызвано боязнью закрепощения. Но большей частью татары, зная, что помещикам могут понадобиться их рабочие руки, уживались и рядом с ними, как это было в случае, когда в дер. Салман явились помещики Маматов и Якшин, а татары жили неподалеку в дер. Долгой. 

Писцовая книга Казанского уезда отмечает, что некоторые помещики незаконно отмежевывали татарские земли. Писцовая книга Д.Кикина отмечает спорную землю в дер. Айше, захваченную помещиком у татар по ложному сообщению приказчика Аф. Глядкова. За счет тех же аишенских татар поживился помещик М.Т. Барсуков в дер. Чюразиной. Помещик Ф.В. Игумнищев завладел землей татарской деревни Малые Нурмы. Спорная земля так и оставалась в руках помещиков. 

На монастырских землях татарам было вольготнее 

Больше всего сведений о татарских крестьянах писцовая книга Д.Кикина по Казанскому уезду дает в той части, которая касается архиерейских и монастырских владений. Некоторые деревни и села была населены русскими крестьянами, другие – татарами. В с. Караишево на один двор приходилось 2,6 чети пашни в одном поле. 

Если не считать перелога и зарослей, как доходных статей, то сена приходилось на один двор почти 58 копен; наличие мельницы приводило к экономии некоторых средств. Все же нельзя сказать, чтобы материально крестьяне были достаточно обеспечены. Дер. Селик-Кабан имела 20 дворов, на каждый из них падало 5,5 чети пашни в одном поле, но сена на двор приходилось 32,5 копны. В селе Каракчей-Кабан на двор приходилось 5 четей в одном поле и по 75 копен сена, в сельце Куюк – 5,3 чети в одном поле, но сена только 13 копен. Остальные селения как будто только что начали свою хозяйственную деятельность. Такое положение наблюдается в Смоилевом Займище и в починке Елшейкове. 

Тут не может быть даже сомнения в том, что угодий у них пока было недостаточно, чтобы обеспечить продовольственные нужды. Татарские крестьяне в архиерейских деревнях, да и русские крестьяне тоже, обязаны были всякими повинностями; только в починке Елшейкове служилые татары в это время не пахали на архиерея, так как жили «на льготе». Зато бывшие служилые с 14 дворов платили ясак «в оброку место» по полуполтине со двора, всего 3,5 руб. Ясачные татары с 33 дворов давали ясак «в оброку место медом с четвертей по торговой цене»; всего за мед с них собиралось деньгами 8 руб. 50 алтын 2 деньги. А кабанские и караишевские ясачники совместно с тарлашевскими платили ясак медом – 27 батманов, или «40 пуд с полупудом». 

Таким образом, татары на монастырских землях были оброчниками и ясачниками, обрабатывали землю на себя и барщины не знали, а, следовательно, на них не отражался крепостнический гнет, который испытывали русские крестьяне-барщинники.

Заплатить за рыбалку

Довольно значительные средства монастыри получали с рыбных ловель. Так, с Серного песку за лето поступало 30 руб., с «вешних оханов» – 22 руб., с частиков, с приволок, со связок, «с крыг и судов, с больших и малых, и с «разных ловель» поступало 24,5 руб. Правда, деньги за рыбные ловли шли не только с татар, но и с русских крестьян других деревень, которые арендовали архиерейские воды. Из этого краткого обзора видно, что служилые татары, которые были на военной или административной службе, обзаводились крупными поместьями, привлекали на свои земли русских крестьян и татар, стремились создать товарное хозяйство. Всего этого они добивались путем принятия христианства, хотя бы номинально. В то же время крестьяне-татары из бывших служилых становились ясачниками на помещичьих землях. Стремлению помещиков закрепостить их они настойчиво сопротивлялись. Их материальное благосостояние в 60-х годах XVI в. было ниже среднего. Что касается татарской деревни в начале XVII в., то на основании анализа писцовой книги И.Болтина 1602–1603 гг. по Казанскому уезду мы можем говорить о татарских помещиках и ясачниках. 

Среди служилых татар была незначительная по количеству прослойка вотчинников-крепостников, имевших значительные земельные площади с большим количеством различных угодий и незначительным числом крепостных и дворовых людей и бобылей, которые были не в состоянии освоить и обработать для помещика имеющиеся угодья, вследствие чего помещикам приходилось обращаться к татарам-ясачникам, обрабатывавшим вотчинные земли как арендаторы за оброк или часть урожая. Таковы служилые Багим Яушев, Ишей Сююндюков, Бокшанда Нурушев, Камай и Петр Смиленевы. Из них за Б.Яушевым и Б.Нурушевым числились значительные заслуги (по-видимому, их отцов и дедов) перед царским правительством, и благодаря этому им удалось сохранить за собой некоторые привилегии, уходившие своими корнями во времена Казанского ханства: и тот и другой вотчинник собирал в свою пользу ясак с населения целой волости (первый – с волости Терся, второй – с марийской волости Нали Кукмор). 

Евгений Чернышев