Казанское востоковедение: как спорили миссионерство и исламоведение

Из науки в миссионерство

Их учеником в восточных языках явился Н. И. Ильминский (1822-1891), крупнейшая фигура казанской школы, выдающийся тюрколог, к сожалению, рано отвлеченный от науки своими идеями миссионерства и своеобразного «просветительства». Уже в год окончания Академии (1846) он стал преподавать арабский язык, хотя академическое начальство не позволяло ему сосредоточиться на востоковедении, направляя на преподавание и таких предметов, как история философии или даже естественные науки. Около этого времени стала возникать идея создания особых миссионерских курсов при Академии с противомусульманским отделением, и для усовершенствования в арабском языке Ильминский был командирован на два с половиной года в арабские страны. Его отчет о занятиях представляет интереснейший документ, ценный и для характеристики состояния арабской образованности того времени не меньше, чем упоминавшийся нами отчет Гиргаса в 60-х годах.

По приезде в Каир в ноябре 1851 г. Ильминский мог поселиться и заниматься у учителя известного нам Валлина, Алй ал-Барранй; он пользовался советами профессора ал-Азара Ибрахйма ад-Дасуки (1811-1883), друга Шейха Тантавий и Лана. Насколько он серьезно подходил к своей задаче, видно по тому, что для предварительного ознакомления с Кораном он дважды прочел его целиком, а затем приступил к специальному изучению, руководствуясь комментарием ал-Байдави (XIII в.) и глоссами на него Шейх-заде (XVI в.). Интересно отметить, что таковы были основные источники, которые в эти самые годы особенно рекомендовал для занятий своим ученикам знаменитый Флейшер в Лейпциге, издатель комментария ал-Байдави (1846-1848). Ильминский не ограничился пребыванием в центре мусульманской образованности в Каире, а через Синай совершил путешествие в Палестину и Сирию, всюду входя в общение с местными учеными и расширяя свои арабистические познания, главным образом в сфере важной для него религиозно-богословской литературы. Когда он вернулся в Казань в феврале 1854 г., в России не было другого арабиста, который обладал бы такой подготовкой в данной области и в такой мере был знаком с живым арабским Востоком.

Обвинён в пропаганде ислама

С осени того же года он начал преподавать во вновь открытом миссионерском отделении Академии, на котором надо было излагать «историю Мухаммеда во всей подробности, мухаммеданскую веру по ее источникам» и обучать студентов арабскому и татарскому языкам, чтобы они «могли не только объясняться, но и беседовать с татарами о христианских истинах». На первых порах Ильминский занимался главным образом языками, «ставя изучение языков выше изучения мусульманства и особенно богословской против него полемики». Расхождения во взглядах с академическим начальством были неизбежны, и уже в 1858 г., подозреваемый в увлечении исламом и даже пропаганде его, Ильминский должен был оставить Академию и переехал на службу в Оренбургскую пограничную комиссию, во главе которой стоял тогда востоковед В. В. Григорьев. Тюркологические труды уже к этому времени составили известность Ильминскому, и, когда в Казанском университете в 1861 г. возобновилось частично преподавание языков, он получил приглашение на Кафедру турецко-татарских наречий, а в 1863, г вернулся и в Академию.

Через десять лет, в 1872 г., он был назначен директором Учительской семинарии, которой и посвятил двадцать лет своей жизни, окончательно отойдя от науки. Как тюрколог, в частности издатель классических памятников «Бабур- наме» (1857) или «Кисас Рубгузи» (1859) и автор ряда лингвистических исследований, он в эту пору не имел себе равных в России: еше в 1870 г. он был избран членом-корреспондентом Академии наук, а в 1881 г. получил по инициативе В. Р. Розена приглашение выставить свою кандидатуру в академики. Однако он категорически от этого отказался, не желая покидать той деятельности, которую считал своим призванием и долгом всей своей жизни. Вместо себя он предложил кандидатом своего казанского сослуживца, начинавшего приобретать известность В. В. Радлова, который и был избран (1884). Если в истории русской тюркологии имя Н. И. Ильминского навсегда сохранит почетную известность, то его исключительная подготовка в арабистике не нашла себе должного применения ни в кратковременном преподавании, ни в немногочисленных научных работах из этой области. Только в 50-х годах он поместил одну статью о сообщении историка Ибн ал-Асира (XIII в.) про монгольское нашествие на Русь (1854) и издал известный катехизис на арабском языке турка ал-Биркавй (1855); в дальнейшем к арабистическим сюжетам он возвращался только случайно по связи с вопросами миссионерства и «просвещения» татар. Когда в 1858 г. Ильминский покинул Академию, преподавание арабского и татарского языков было поручено Г. С. Саблукову (1804-1880), который уже с 1849 г. состоял в Академии бакалавром греческого языка. Это – крупнейший арабист, имя которого связано с казанской школой, хотя в Казань он пришел со стороны, а в области восточных языков был самоучкой.

История легендарного самоучки

Уроженец Уфимской области и питомец Московской духовной академии (1826-1830), где основательно познакомился с еврейским языком, он ряд лет провел учителем в Саратовской семинарии, откуда вышел Чернышевский, на всю жизнь сохранивший хорошую память о своем наставнике. В Саратове Саблукову пришлось основательно заняться теме ближневосточными языками, особенно арабским и татарским. К этому располагал состав местного населения, среди которого изредка встречались или представители соответствующих народностей, или вообще лица, хотя бы практически знавшие эти языки. Еще больше к этому побуждало историко- археологическое изучение края, в которое Саблуков был вовлечен. Тут он встретился со ссыльным историком Н. И. Костомаровым (1817-1885), который умел поддерживать научные интересы, хотя власти не всегда относились к этому сочувственно: местный губернатор воспретил печатать подготовленный Саблуковым перевод всем известного теперь, классического для нашей истории рассказа Иби Фадлана «как уродливую и глупую статью».

По счастью, на работы Саблукова обратил внимание из Петербурга Френ, который всячески поддерживал его и письмами, и присылкой книг из Академии наук и даже из своей собственной библиотеки. Постепенно Саблуков становился серьезным нумизматом и археологом, статьи которого и теперь иногда сохраняют некоторое значение. Развитие этой линии было прервано назначением его в 1849 г. в Казань, где он оказался уже в другой среде и должен был выполнять очень разнообразные задачи. Ему приходилось преподавать то греческий, то еврейский язык, а в 1858 г. он с уходом Ильминского оказался единственным преподавателем «миссионерских наук», арабского и татарского языков. В преподавании, вопреки установкам Ильминского, начальство требовало особого ударения на вопросах полемики с мусульманством, отодвигая языки на задний план. Достаточно сказать, что некоторое время ему приходилось уделять на арабский и татарский только по одному часу раз в две недели.

Все отзывы современников дают очень высокую оценку его педагогической работы, но при таких условиях она не могла, конечно, иметь широкого влияния, тем более, что и продолжалась не очень долго: в 1862 г. Саблуков вышел в отставку и занялся завершением арабистических работ, которые и заполнили последний 18-летний период его казанской жизни. На первом месте в этой области надо поставить перевод Корана, которому он посвятил много труда, несколько десятилетий изучая его главным образом на основе поздней мусульманской традиции. Этот перевод, вышедший в свет тогда (1878), когда Саблукову было уже 74 года, выдержал несколько изданий (1894, 1907) и до сих пор остается единственным на русском языке, в основе которого лежит арабский оригинал. Современный ему перевод Д. Н. Богуславского, как мы видели, известен только в рукописи.

Комментарий Корана и исламоведческая преемственность 

За семьдесят лет перевод Саблукова, конечно, значительно устарел, его основная установка на понимание текста согласно поздней мусульманской традиции едва ли правильна, но он не заменен другим, и это одно говорит, какой большой труд не только для своей эпохи Саблуков выполнил. Полезными остаются и другие его работы, выросшие в связи с изучением Корана. «Приложения к переводу Корана» (1879, 1898) представляют нечто вроде развернутого предметного или систематического указателя к Корану с русским переводом и выдерживают сравнение к своей выгоде с вышедшей в том же году французской работой Жюля Ля Бом. Посмертным изданием, уже в 1884 г., была выпущена книга Саблукова «Сведения о Коране, законоположительной книге мохаммеданского вероучения». Основное значение работы в том, что она дает полный удобно систематизированный свод представлений мусульман о Коране во всех отношениях и характеристику его роли как в канонических науках, так и в быту.

Вторая часть посвящена «рассмотрению внутренних качеств Корана» и построена по обычным полемическим приемам казанской школы, но и здесь приводится ряд ценных материалов из арабских и татарских источников, не всегда легко доступных. Благодаря большому количеству текстов, публикуемых почти систематически в оригинале, книга остается при критическом отношении полезной и в наши дни, что можно повторить про другие, более мелкие работы Саблукова в этой области. Такой вывод говорит многое и позволяет нам считать скромного саратовского учителя Н. Г. Чернышевского крупнейшим арабистом, связанным с казанской школой. Только Г. С. Саблукову удалось создать некую традицию арабистики и исламоведения в Казанской академии. Известная преемственность сохранялась здесь до Октябрьской революции, хотя лица, сменявшие его в преподавании, не всегда стояли на высоте его фактических знании и добросовестного, в меру его понимания, подхода.

Наиболее выдающимися представителями были три последовательно сменивших его преемника. Его ученик Е. А. Малов (1835-1918) кончил курс Академии в 1862 г., а с 1868 г. состоял профессором по Кафедре «противомусульманских предметов» и преподавал еврейский язык. Основательный знаток татарского и арабского языков, значительное количество своих основных работ он посвятил полемике с исламом. Хотя, по выражению В. Р. Розена, в них иногда встречаются «маленькие перлы, найденные автором», которые «доказывают, что избранный им путь далеко не бесполезен и для науки», но в общем все же научное исследование тонет в массе едва ли достигавших своей цели полемических рассуждений. Одно время с 1870 г. на Кафедре «противомусульманских предметов» состоял питомец Академии Н. П. Остроумов (1846-1930), в 1877 г. перешедший в Туркестан, с которым связана вся его жизнь и где мы с ним еще встретимся. С 1878 г. доцентом, а затем и профессором по Кафедре арабского языка и обличения мохаммеданства состоял уроженец Тобольской губернии М. А. Машанов, кончивший курс в 1876 г.

В 1885-1887 гг. он провел два года на арабском Востоке, главным образом в Капре и Джедде. Это дало ему хорошее знакомство не только с арабским языком, но и со всем мусульманским миром, разнообразных представителей которого он мог встречать в Хиджазе. Его отчет о поездке благодаря этому представляет большой интерес; и в других его статьях, как например «Европейские христиане на мусульманском Востоке» (1889), можно встретить иногда отражение живых, непосредственных наблюдений на Востоке. Однако большинство его работ и отзывов посвящено преимущественно «противомусульманским» сюжетам. Наименее крупной величиной оказался последний представитель этой Кафедры М. Г. Иванов, которому М. А. Машанов за выслугой лет освободил е в 1911 г. В 1914 г. он защитил магистерскую диссертацию «О почитании святых в исламе»; и в ней, и в некоторых других статьях, связанных с арабистикой, он не показал себя основательным арабистом или исламоведом даже в той мере, как это допускалось казанской школой.

Казанский араб

Более достойным кандидатом был его неудачный соперник на конкурсе, палестинский араб П. К. Жузе (1871-1942), также питомец казанской высшей школы. Арабы, получавшие образование в Казани, до первой мировой войны не представляли редкости; в большинстве случаев впоследствии они возвращались на родину, но П. К. Жузе всю свою жизнь связал с Россией. В 1899 г. он выпустил диссертацию об учении мутазилитов, которая благодаря хорошему знанию языка несколько возвышается над обычным уровнем произведений казанской школы. То же следует сказать о его статье «Коран» (1914), которая была подготовлена для «Православной богословской энциклопедии», но найдена не подходящей для нее; в статье заметно стремление привлечь новейшие данные науки, чем вообще казанская школа не отличалась. Жузе принадлежит и единственный до сих пор учебник русского языка для арабов (1898-1899) и большой русско-арабский словарь, изданный тоже в Казани (1903). Теперь он, конечно, совершенно устарел, но в свое время не одному арабу послужил пособием при ознакомлении с русским языком и, в частности, содействовал развитию переводной литературы, в основу которой до первой мировой войны часто полагались русские оригиналы. Для Духовной академии общее направление деятельности П. К. Жузе оказывалось мало приемлемым, и с 1916 г. он вел занятия по мусульманскому праву в Университете.

Большой заслугой этого питомца Казани явилось то, что он сумел самостоятельно преодолеть вредные тенденции специфической школы и, став после Октябрьской революции профессором нового университета в Баку, дал ряд ценных работ относительно арабских источников для истории Кавказа. Нам еще придется встретиться с ним в обзоре нашей арабистики после 1917 г. Казанское исламоведение, группировавшееся около Академии, создало даже свой специальный орган, получивший широкое распространение в соответствующих кругах. С 1873 г. особой комиссией пои Академии издавался «Миссионерский противомусульманский сборник», который до революции составил серию из нескольких десятков томов, иногда очень больших п объёму, включавших отдельные работы, выходившие из этой среды.

Интересы арабистики здесь ни в какой мере не играли роли: все было направлено в сторону исламоведения, которое обыкновенно понималось в специфически миссионерском смысле. К середине 80-х годов «Сборник» стал приобретать влияние в некоторых кругах, и руководитель нашего петербургского востоковедения В. Р. Розен, считавший выражаемые «Сборником» тенденции очень опасными для науки, уже в первом выпуске первого тома издаваемых им «Записок Восточного отделения Археологического общества» (1886) счел нужным на разборе одной работы такого характера обосновать свою точку зрения и повести в дальнейшем систематическую борьбу со всем направлением, разъясняя несоответствие его элементарным требованиям науки и научной критики. Не считая себя компетентным в тех задачах, которые ставит казанская школа, Розен тем не менее выражал предположение, что даже они могут быть решены вернее и скорее распространением среди мусульман образования или привлечением молодежи в школы, «чем полемикой о Коране и мусульманской догматике с учеными муллами».

Изучение для борьбы

Он указывал, что «для борьбы с каким бы то ни было противником прежде всего необходимо основательное знакомство с его силами», что надо издавать не исключительно полемические трактаты, а «стараться по возможности содействовать ознакомлению с исламом путем научного исследования». В связи с этим, на примере отдельных томов «Сборника» или связанных с ним по тенденции изданий, В. Р. Розен на протяжении второй половины 80-х и начала 90-х годов почти в каждом томе «Записок» в обстоятельных рецензиях повторно показывал неудовлетворительность ведущейся работы с точки зрения современной науки. О д и низ таких разборов (1888), посвященный громадному, почти в 900 страниц труду М. Машанова «Очерк быта арабов в эпоху Мухаммеда, как введение в изучение ислама» (1885), превратился в своеобразный трактат по технике исторической работы в области востоковедения, который и теперь продолжает сохранять всю свою поучительность не только для истории нашей арабистики. Нельзя забывать, что эта борьба с тенденциями казанской школы, находившейся под покровительством самого Победоносцева, требовала в период е расцвета немалой доли гражданского мужества. В биографии Розена она должна занять подобающее место, так как благодаря ему влияние этой школы в нашей серьезной арабистике было
парализовано.

Источник: Академик И.Ю.Крачковский. Избранные сочинения
Автор: академик Игнатий Юлианович Крачковский
Подготовил: Владислав Безменов

Источник иллюстрации на анонсе: halal-service.com