«Когда князья татарские, потомки царей Казанского царства, в родне Симеона Бекбулатовича замышляли взять в свои руки Московское Государство»

«Вместо торговых поселений остроги, стрелецкие слободы, сторожевые линии» 

Вообще тяга к государству берёт перевес над личной свободой. Нет прежнего движения, брожения; повсюду по наружности строгая дисциплина, субординация, покорность, послушание, а внутри в духе, в нравах много недовольства, анархии, духа реакции и пр. Как эти, так и многие другие начала централизации сопровождались совершенным разложением, подавлением старой земско-областной формы народной жизни. Вместо прежней вольно-народной колонизации началась государственно-правительственная колонизация: вся земля стала называться теперь государевой. 

Потому без разрешения царя нельзя было заселить никакой пустой местности; в XVI и XVII веке из отдалённых областей шлются к царю челобитные о дозволении лес чистить, пашню распахивать, двор отводить и людей называть. Вместо народно-хозяйственных, торгово-промышленных поселений в XVI и XVII веке повсюду в областях выводятся остроги, стрелецкие слободы, сторожевые линии – военно-стратегические колонии; в XVIII веке поселяются полки по губерниям, в пригородах выводятся слободы для гарнизонных полков, ландмилиции, ландмилицкие поселения по разным линиям юго-восточной, великорусской Украйны и.т.д. 

А кому, наконец, неизвестны эти ужасные военные колонии, которые так очернили славное в первые годы царствования Александра I? Дальше, вследствие развития государственно-географической централизации, мало по малу разрушилась, исчезла прежняя историко-географическая основная областного деления. Длинный, многосложный процесс учреждения, губерний, продолжавшийся в течении всего XVIII столетия и в первой четверти XIX, представляет разительное доказательство того, как долго централизация не могла справиться с обширностью, с громадностью и разнообразием областей.  

Вследствие крайнего развития и полного господства в областях приказно-правительственного начала, мало по малу совсем подавлено было народно-управление областное. Напрасно областные жители XVII в. громко протестовали против воеводского и вообще приказного управления; в XVIII веке все области были отданы в управление военным губернаторам и чиновникам; не стало в областях излюбленных старост и судей: повсюду появились вместе с губернаторами провинциальные воеводы, городовые воеводы, обер-коменданты, камергеры, ландгевдинги, ландраты, оберландрихтеры, ланд-секретари, ланд-рентмейстеры, ланд-фискалы и т.д. Одним словом, все губернии и провинции «чинами исполнялись», как с чувством довольства говорил Пётр I. А провинции, между тем, никогда так не стонали под игом самовластия, военно-приказного областного начальства, как в XVIII веке.

«Записки Державина исполнены рассказов об ужасных деяниях в провинциях губернаторов и всей их команды» 

Провинциальные акты XVIII столетия, мемуары в роде записок Державина исполнены рассказов об ужасных деяниях в провинциях губернаторов и всей их команды. Скоро самолучшие государственные люди стали сознавать тяжесть для провинции военно-губернаторского управления, нпр., в 1851 г. граф Воронцов смело протестовал против деспотизма военного управления и даже против самого учреждения для управления в губерниях. В 1856 г. министр Внутренних Дел Козодавлев тоже смело восставал против самовластия областных начальников и требовал ограничения их власти магистрами и городскими правлениями. 

С развитием единичной военно-приказной власти в областях сначала воевод, потом губернаторов ослаблялась всякая самодеятельность областных жителей в делах местных интересов, местного прогресса. Почти всякая инициатива в делах областных, в делах торговли и промышленности, в деле полезных предприятий, в деле просвещения и цивилизации областных масс стала принадлежать исключительно правительству. Без разрешения правительства нельзя было, напр., учредить в областях частный банк или основать университет. Вследствие того сильно подавлялась, ослаблялась народно-областная жизни и саморазвитие. Рядом с централизацией, государственно-географической и административной, развивалась централизация экономическая. Народно-областные доходы посредством государственного тягла, податей и различных поборов стягивались в государственную казну для удовлетворения потребностей целого государства. Вследствие этого частные, областные интересы поглощались общими интересами государства.

«Главная причина расстройства финансов в России – государственная казна» 

Области взамен своих пожертвований получили столько способов и полезных и необходимых учреждений для своего внутреннего благоустройства, развития и просвещения, для успехов своей торговли и промышленности, сколько давали в казну своих доходов. Сами же областные общины не могли свободно, без контроля и разрешения правительства, употреблять свои провинциальные доходы, прежде всего и главным образом на свое местное, внутреннее обеспечение, благоустройство и саморазвитие. Монополизм, единосложие государственной казны парализовали народную промышленную и коммерческую деятельность. Акты XVIII В. Посошков, во второй половине XVIII в. Щербатов изобразили нам разорительность бесчисленных казёных запросов для областных народных доходов. 

В первой четверти нынешнего столетия Мордвинов как нельзя яснее раскрыл контраст народной экономии с государственной казной, как нельзя более основательно доказывал, что главная причина расстройства финансов в России – государственная казна, её обирательная система, единоторжие и то, что правительство столько не даёт своих доходов на полезные для областей учреждения, сколько само с них берёт и пр. Следствие такого порядка – медленность провинциального, народно-областного экономического прогресса. Вместо обычая и уставных областных грамот средневековой земско-областной эпохи в эпоху государственности постепенно развивались общие для всех областей законы: сначала судебники, потом уложения; затем в течении всего XVIII столетия собирались комиссии для сочинения проекта нового уложения и оканчивались ничем: «огромная сия комиссия, отвечал граф Завадовский императору Александру I на запрос о медленности комиссии о составлении законов, – огромная сия машина идёт по натуре своей тихо и медленно». Общие законы не шли по многим областям, не отвечали всем условиям, потребностями и выгодам местного населения. Это начали сознавать лучшие государственные люди уже во второй половине XVIII века и в начале нынешнего столетия.

«Два народа в России - один на высоте цивилизации, другой под страхом полиции» 

Вследствие крайнего развития государственно-правительственной опеки над народным богатством, благоустройством и самым воспитанием и просвещением в народе не развилось чувство политической свободы, самостоятельности. Не видим в нём энергической самодеятельности, прогрессивной предприимчивости; словно дитя за пестуном, он стал развивать её, идти по указам правительства, все ждать сверху приказу, начинания; привык к какой-то недоумочной жизни. Правительство взяло на себя обязанности свести русский народ с колеи первоначально непосредственно-натуральной культуры, научить его рациональному, искусственному производству капитала, улучшению материального быта, научало его устроить фабрики и заводы, указало ему для того европейские образцы. Зато оно взяло не себя обязанность начертывать, по словам Мордвинова, иноземные регламенты и уставы для всякой свободной народной деятельности, для народного просвещения, для народной торговли и промышленности. 

Прямыми следствиями этого видим в истории государственно-народного быта областных масс: зависимость успехов их умственной и промышленной деятельности от качества политических учреждений и распоряжений, случайность, колеблемость и вялость прогрессивного движения в России. Вместо старинного безразличия общественного народного права, вместо свободного выбора образа жизни и деятельности в новую эпоху видим государственное распределение масс народных, видим государственную систематизацию народных сил и действий. Словность заменила древнюю свободу и безразличие земского значения и положения человека. Вследствие государственно-служебного распределения людей и заботы государства об образовании народном долгое время исключительно состояли в образовании государственно-служебных сословий, военных, чиновных и духовных, и потому учредились только училища для служилых классов, для дворянства и для духовенства. Воспитания народного до второй половины XVIII века вовсе не было. Отсюда произошло в XVIII веке резкое раздвоение необразованного, простого или, как тогда говорили, подлого народа и высшего образованного класса, и образовались, таким образом, по выражению одного иностранного писателя, два народа в России - один на высоте цивилизации, другой под страхом полиции.

«Раболепие духа народного»

Результатом государственно-сословного разделения, рассортирования народа были разрозненность сословий, так что по табелям и рангами огромное большинство народа, низшие массы стали, по выражению одного нашего писателя, не более, как безгласный, сдавленный, пассивный низ, базис несколько тяжёлой печальной пирамиды. 

Если в древне-народной областной России вследствие жизни на всей своей воле, без сдержек и руководства просвещения, видим безмерный, необузданный простор воли, разгул непосредственно-натуральных сил и стремлений, то в новой государственной России, вследствие всеобщей крепостности, всеобщего тяготения к личной власти, вследствие деспотизма единичной власти видим постепенную деморализацию, моральную крепостность, раболепие духа народного. 

Таковы главные характеристические начала государственно-союзной формы исторического развития и быта великорусских областей. Какие же теперь были результаты, выражения этих начал в политических движениях и направлениях народного духа? 

Татарская знать хотела боярское правление

Мы видели, как колонизационное земско-областное начало на родной жизни, вековое стремление областей и земско-бытовой особенности, самобытности, саморазвитию выразился в энергической оппозиций областей против Московской централизации. И в последний раз в смутное время появились розни всех великих царств и государств велико-московского царствия. Что же, улеглись ли спокойно и повсеместно в государственной форме народно-областные элементы, начала? Мирились ли, совещались ли они с государственной цивилизацией? Нет! 

В самое смутное время, во время розни областей, когда князья и бояре, потомки удельнообластных князей, помнившие страшные времена Грозного царя, замышляли устроить боярское управление, когда князья и мурзы татарские, потомки царей Татарско-Казанского царства, в родне Симеона Бекбулатовича замышляли взять в свои руки Московское Государство, в земских отписках своих писали друг другу: «а бояр бы нам не хотели; против бояр стоять общее». Отвергнув боярские управления и избрав всей земли единодержавного царя, земские люди на великом Московском соборе 1613 г. дали царю ограничительную для самодержавия запись, какова по совету всей земли учинена, как сказано в государственной книге и земском совете 1613 г. Запись эта, как передаёт Котошихин, состояла в том, «чтобы царём быть не жестоким и неоплачивым, без суда и без вины никого не казнить низачто, а мыслить о всяких делах с боярами и думными людьми сообщая, а без ведомости их тайно и никаких дел не делает».

Всё могло быть по-другому, но вмешался царь Алексей Михайлович

Вот какая была воля и мысли народа в избрании царя. В форме великого Московского земского совета 1613 г. народ выразил своё прежнее начало земского народословия. И этот принцип земства, народословия, резвившейся в народообластной форме, сначала был призван и в государственной форме. Он многознаменательно выражался на земских соборах XVII века, особенно в царствование Михаила Фёдоровича. Вспомните, например, с какой смелостью и решительностью протестовали против воеводского правления и выражали желание восстановить в областях прежнее земское самоуправление и земский самосуд посредством самих выборных излюбленных старост и судей. Мало того, в XVII веке, в эпоху окончательного развития государственной централизации областные земские люди так были неугомонны, требовательны в отношении к Московскому царю своих доверенных «во всех местах» с общими областными челобитными. 

Цари были вынуждены учредить особый челобитный приказ. В областных челобитных XVI века выразился сильный громкий народный протест против обременительности государственного тягла для народного экономического быта и развития против препятствий государственной приказной службы для народной торгово-промышленной деятельности, государственного приказно-областного управления, для земского народно-областного протеста со второй половины XVI и в XVII веке, так был силён и многозначителен, что цари Московские на первый раз невольно уважали голос народный и давали указы и грамоты на основании народных челобитных. 

А когда царь Алексей Михайлович, при своём вступлении на престол, не дал земской записи, чтобы не быть жестоким и опальчивым, без суда и без вины не казнить никто, мыслить о всяких делах с думными людьми; когда он учредил приказ тайных дел – прообраз страшной тёмной канцелярии, грозной тучей повисшей над народом в XVII веке; когда он допустил самовластие бояр-временщиков, когда пред выборными со своей земли, с рукоприкладством 315 человек земских людей; когда в Уложении после преступлений против веры и церкви, первым преступлением он признал всякий протест, всякое слово против святости и божественности лица самодержца; когда в уложении, по выражению графа Воронцова, написаны законы не для свободных граждан, но для рабов, и кнут избрали орудием для исправления судей и тяжущихся действительньнейшей принадлежностью суда, когда утвердил в Уложении начала крепостного права и проч., – то большая часть народа и разных областях закричали ему: «антихрист!». 

По городам поднялись бунты, призрак старого дурна. Везде многие земские люди чинились сильны и государеву указу непослушны, по обычному выражению исторических актов XVII века; везде брели врозь, вопреки государственному закреплению к земле и централизации. 

Политические бури и чутьё народа 

Чутьё народа – самый лучший, не обманчивый барометр государственной атмосферы. Народ уже в царствовании Алексея Михайловича и Фёдора Алексеевича предчувствовал и через избранных своих предсказывал политические бури конца XVII века и даже приворота XVII столетия: «Голос Народа» – читаем в одном рукописном хронографе конца XVII в. – голос народа множества людей, не имея в судах правосудия; и если правосудия не будет, то, конечно, какое-нибудь изменение, превращение в государстве будет. 

Во время зимнее в лето 1682-ое начали люди сильно злобиться по причине неправд и нестерпимых обид; особенно начали злобится и говорить на временников и главных судей, что мздоимство они себе ослепили или речи об обидах и неполучении возмездия о праведных делах. А ближние предстатели царя только сами собой вымышляли мнимо-разумное, а не руководилось советом многих людей, презирали искусных, мудрых и старых людей и покушались вводить всякие новые дела в государстве, чины, в чаянии чести не у дел опочивные в гражданстве, забыв писанное, что «в многословии спасение». 

Народные бунты были неизбежны

Перед народными бунтами, ознаменовавшими конец XVII столетия, к царю Алексею Михайловичу приходили какие-то странствующие проповедники мистико-идеалистического учения в демократическом духе, подобные западно-европейским странствующим учителям, предвозвестникам революции. 

В числе их пришёл к царю Алексею Михайловичу какой-то муж мудрый и говорит: «В гражданстве будут тайные похищения скипетров, людей вельможных будет посещать смерть, как естественная, так и напрасная (насильственная), затем последуют из-за них большие молвы и смущения, и различные постановления у ряда городского… И по этим причинам будут великие сеймы многонародные и чувствительные выскочило. Тогда вельможам, боярам, начальниками пагуба будет, где будет суд и правда и брани не оскудеют, подданные восстанут против правителей за то, что сердца их суть опечалены и тоской наполнены. Хотя некоторые вельможи и мыслят об установлении спокойствия и натянут всякую жилу, чтобы колеблемый, бунтующий народ, мог успокоиться, но мало помогут. Сверх того, будут сонмища, казна истощится, и мучители народные, которые сильно воссвирепеют, погибнут».

Продолжение следует 

А.П.Щапов. Неизданные сочинения/ с предисловием и примечаниями Е.И.Чернышева,– Казань, 1926. – 58 стр.    

Автор: Безменов Владислав
Источник фото на анонсе: kob-alt.ru