Участники:- Гузель Ахметгараева, одна из основательниц объединения URBANTATAR, куратор коворкинга Набережночелнинского государственного татарского драматического театра им. А. Гилязова;
- Рината Башарова, радиоведущая «Куңел радио»;
- Алсу Валиева, музыкальный редактор «Куңел радио»;
- Ландыш Габдрахманова, студентка, одна из организаторов Татарского форума молодежи;
- Шамиль Майлунов, студент, программист, участник объединения URBANTATAR;
- Регина Яфарова, модератор, видео корреспондент «Миллиард.Татар».
Шамиль Майлунов. Мне кажется, перенимать опыт из-за границы - это очень хорошая практика. Вот у нас раньше никогда не было татарского рэпа, Ittifaq появился - это же развитие. Все, что было старое - винил, эстрада - оно останется, а что-то новое, тот же самый рэп или группа «Оммаж» та же самая, синти-поп на татарском - это классно, это слушает молодежь, слушает татарскую музыку в первую очередь. Они, может, не всем интересны, та же эстрада, поэтому, мне кажется, это очень хороший опыт - брать что-то новое из-за границы, из других стран.
Алсу Валиева. Мы как раз с девочками, с мальчиками-ведущими, когда мы не сходимся во мнении в плане ремиксов, как от любви до ненависти - некоторые ненавидят вообще, против этих ремиксов, каких-то изменений в музыке, а другие, наоборот, только за, они не воспринимают старое - мы постоянно об этом рассуждаем, дискутируем, и все-таки склоняемся к тому, что, конечно, нужны изменения, новшества. Потому что это развитие, во-первых, а во-вторых, и, наверное, в главных - как раз о преемственности. То, что молодому поколению уже сложно воспринять тот формат, который нравился предыдущему поколению, и для того, чтобы была преемственность, наверное, нужно идти в ногу со временем. Предыдущее поколение, наверное, будет иногда противиться, но потом тоже примут.
Гузель Ахметгараева. Мне кажется, еще есть проблема необразованности. В советское время мы потеряли наследие арабской вязи, арабской письменности. Например, если люди будут знать, кто такой Дэрдменд и что он совершил для татарской культуры, будут знать, кто такой на самом деле Тукай, не просто что Тукай великий татарский поэт и спрашивать: «Господи, а почему он великий?». Потому что он экспериментировал, для своего времени он был суперпрогрессивным. Если бы ребята знали такие вещи…
Собственно, мы это и доносим, мы говорим: «Прикиньте, Тукай - это татарский хипстер». Если бы он жил, то сегодня был бы в трендах сто процентов, потому что его тоже хейтили. Про Ильгама Шакирова в свое время тоже говорили: «Что ты делаешь с татарской музыкой?». А сейчас это татарская классика. Мне кажется, что через какое-то время про нас тоже расскажут, что мы такие суперконсервативные, суперклассические, недостаточно экспериментальные. Просто со временем любой эксперимент превращается в попсу. В свое время это, конечно, тяжело, когда тебя постоянно хейтят за это, но через какое-то время, когда уже несколько поколений вырастет на этой «попсе» - это будет уже классика.
Регина Яфарова. Меня лично волнует еще такая тема. Я просто интересуюсь модой, веду телеграм-канал, и периодически «примеряю» всякие наряды на мэра Ильсура Метшина, на наших казанских звезд, делаю коллажи от Гуччи и так далее. Меня волнует эта тема одежды, например, я недавно брала интервью у нашего дизайнера Катерины Борисовой, она уже с 1990-х работает, одевала всяких звезд и казанских телеведущих. Я ей говорю: «Я считаю, что в Казани нет моды», а она отвечает: «Я с вами категорически не согласна!». Я говорю: «Ну простите меня, но я считаю, что скроить обычное платье и налепить на него тюльпан - это не татарская мода. Мне кажется, что что-то большее должно быть, почему этого нет, от чего это идет, на ваш взгляд? Это же заметно, и даже наш президент говорил, посмотрите на татарскую эстраду, как они одеты?!»
А.В. У которых что-то национальное, вы имеете в виду?
Р.Я. Не только национальное, вообще вкус к одежде у большинства отсутствует. Понятно, сейчас вы можете возразить мне и сказать, что это зависит от самого человека, воспитания в себе какого-то вкуса, насмотренности, но все-таки, мне кажется, это как-то очень массово. Я, например, считаю, что в Казани нет моды. Не как понятия, а как культуры. Как у вас в Челнах с этим обстоит дело?
Рината Башарова. Я просто не знаю… понятие моды - оно ведь у каждого свое. Если приезжаешь в Казань, там люди, наоборот, не боятся как-то самовыражаться, как будто одеваются интересно.
Р.Я. Это заметно, да?
Р.Б. Да, а в Челнах как будто в большей степени серость, то есть мало таких, кто одет как-то интересно, прикольно, нестандартно. В Челнах все в основном как-то сливаются друг с другом, в Казани можно встретить больше людей, которые, например, красный шарф на себя надели как-то интересно. У нас в основном все серое, черное, белое как-будто. Классика, что ли, не знаю.
Г.А. Мне нравится, что на самом деле есть тенденция развития необычных самовыражений. Например, если летом выйти на площадь Азатлык, можно это увидеть. Но это, опять-таки, в молодом поколении, даже поколение младше меня - это красные волосы, бритые головы, еще что-то, суперширокие штаны и все такое. Мне кажется, в Челнах она постепенно зарождается, но, извините меня, все-таки не надо забывать про контекст - мы больше такой индустриальный город, который пытается что-то сделать в сторону креатива. А что касается татарской моды - мы как-то тоже обсуждали в подкасте, что такое татарская мода, и фестиваль «Печән базары» - там были просто единичные случаи, когда это действительно было очень стильно. Мне вот дико нравится то, что делает Таня Черногузова, ее проект Your Yool, это единственный, наверное, на сегодняшний день...
Р.Я. Это которая фильм еще сняла?
Г.А. Да, вообще супер-супер-супер.
Р.Я. Но она не особо известна в Казани, вот честно.
Г.А. Это элитарный продукт, тут просто речь идет - в масс-маркет толкать, в Китае это производить, чтобы это было массово и везде? У меня, например, это платье стоит где-то пятнадцать тысяч, то есть это суперэлитарный продукт.
Р.Я. Ну в Казани еще есть магазин с национальной одеждой и аксессуарами, там вообще супердорогие вещи, я не знаю, для кого это. Там красивые украшения, хаситэ, но перчатки стоят шесть тысяч - может ли позволить себе это человек, который зарабатывает немного? И вроде бы национальная татарская одежда представлена, она как бы есть, ты можешь собрать там образ на никах к подруге, например… Но это не для среднего класса.
А.В. Вот только хотела сказать, что массовости-то нет, это не ширпотреб. То есть эта одежда только на уровне выставки, какого-то крупного громкого мероприятия. А именно в массы как оно пойдет? Во-первых, цена, во-вторых, откуда вообще молодежи, подросткам узнавать о том, что есть такие магазины? Вот как вы, например, узнаете об этом?
Г.А. Я в этом варюсь.
А.В. А обычные дети из обычных дворов и школ, как они, на ваш взгляд, должны узнавать? Мне тоже, как маме двоих детей, интересно - как им узнавать, как им вообще попадать в это течение, в эти ваши волны?
Г.А. Приходите в URBANTATAR.
Р.Я. Моя коллега, молодая девушка, сделала материал о национальной моде в Казани, именно о том, в чем ходят мусульманки. И оказалось, что вся эта мусульманская мода перенята от арабок и турчанок. То есть, опять-таки, ничего казанского и татарского там нет. Очень мало тех, кто шьет одежду здесь. А если шьют сами, то это очень дорого.
Г.А. Быть модным - это не дорого, особенно, по-татарски. Например, у меня есть подружка, она заказала в интернет-магазине накидку поверх белой рубашки, стоит она рублей пятьсот или тысячу, с растительным орнаментом. Это татарское, это выглядит суперстильно, она находит какие-то серьги там же.
Р.Я. Это уже насмотренность и вкус, и стиль без моды не может существовать. Я с вами согласна, я тоже купила платье в Zara и в этом году ходила в нем на «Печән базар», оно с цветочками, и мне все говорили - это что, татарский орнамент? А я совершенно случайно его обнаружила.
Р.Б. Мне стало очень интересно, татарская мода - какая она? Платье или цветочки? Как, например, отличить кофту татарскую от русской? Или индийская, например, мода. Понятно, там сари, все такое, то есть яркая выраженность какая-то. А у татар ведь нет такой яркой выраженности, кроме рюшек и тюльпанов.
Г.А. Это все крестьянская культура. У нас не успела сформироваться городская культура, за счет того, что нас раньше всех, собственно, завоевали. Поэтому, например, крымская ханская культура сформирована - это дорогие красивые платья. А у нас пропагандируются яркий цвет и деревенские платья. Я такое никогда не надену.
Вообще в Челнах, мне кажется, есть такая проблема - проблема безвкусицы, и она выражается во многом. Благо, у нас меняют общественные пространства, Казань и московские компании. Но 90 процентов культурных мероприятий у нас в городе, не только татарских, - это хороший импульс, люди действительно стараются во благо города, но это такой трэш, это настолько безвкусно. Я общаюсь с молодежью, им это вообще дико неинтересно, непонятно, для кого это делается. Это делается, но нет во всем этом вкуса и какого-то понимания. Мы действительно живем как будто в каком-то вакууме, ничего не видим и не знаем. Может, на стажировки всех отправить - съездите, посмотрите, что происходит, как минимум, в Казани, в Москве, в Питере.
А.В. Хорошая идея, кстати. Потому что даже вы вот сейчас рассказываете - честно, я очень мало знаю об этом. Не потому, что мне неинтересно, а просто в принципе мало слышу о событиях, может быть, времени нет, дети, семья. Но меня беспокоит отсутствие массовости. Все, что вы говорите, это штучный товар, как вы говорите - элитарный, а мне хочется, например, чтобы это стало не элитарным. Чтобы это стало более доступным, массовым, распространенным, чтобы это было всем интересно, не только эти игрушки на телефонах.
Г.А. Вы ходите на День города или День молодежи?
А.В. Ходила раньше, по молодости, сейчас уже, конечно, реже.
Г.А. Это было в этом году в июне. Сколько лет подряд на День молодежи перекрывают проспект Хасана Туфана, ставят Камазы, рядом «Автозвук», я уважаю это сообщество, это прикольно. Все культурные учреждения заставляют выходить делать свою площадку – и это настолько кринжово, настолько плохо, я вообще отрекаюсь от Челнов в эти моменты, поэтому я редко туда хожу. Для кого это делается? В Казани мероприятия проводят в различных креативных пространствах, те же сеты делают, еще что-то. То есть это не привлекли сообщество, например, тех, кто занимается брейк-дансом, или сообщество граффитистов - они выделили им площадку и попросили заранее отправить макеты того, что они будут рисовать.
Р.Я. Это тема свободы творчества, пока ее не будет - ничего не будет.
Г.А. Это даже не свобода творчества. Я просто хорошо знаю ребят в городе и руководство из администрации – у них есть заинтересованность, я не знаю, на каком этапе происходит слом, когда из хорошей идеи получается то, что получается. А то, что мы делаем, это остается в суперзакрытых кругах, опять-таки без массовости.
Татарского контекста, с которым можно работать, в Челнах очень много. В каком еще городе есть огромный проспект Сююмбике, в каком городе еще есть проспект Чулман, и он вшит в речь горожан, у нас говорят: «Встретимся на Азатлыке». То есть очень много татарского - татарский театр, «Куңел радио», URBANTATAR. Постоянно приезжают артисты, эстрада.
Р.Я. Вы сейчас говорите о том, что это не востребовано и не поддерживается администрацией города?
Г.А. Это поддерживается городом, просто проблема в том, что никто не может это резюмировать и преподнести. Дело, скорее всего, в адекватном позиционировании того, что здесь есть татарский контент, что Челны – это вот такой город.
Р.Я. Может, просто нет таких грамотных менеджеров?
Г.А. Менеджеров, да. На самом деле, у нас еще одна проблема - это менеджмент.
Р.Я. У нас тоже есть эта проблема в Казани.
Г.А. Мы застряли на этапе бесконечной генерации контента, а в какой-то момент ты просто останавливаешься и думаешь: «А ты вообще дошел до своей аудитории, ты это кому-то рассказал?»
А.В. Я только хотела сказать, что и в менеджменте, и в продвижении всего, в реализации. Я вас слушаю и поражаюсь - где это все, почему наши дети, почему я этого не слышу, в школах этого нет? Вы [, URBANTATAR,] есть в каких-нибудь школах? Массы-то - они где? Может быть, вы просто ориентируетесь на какой-то узкий круг? Не в плане, как вы говорите, элитарности, а на малое сообщество? Может быть, надо выходить на более крупную аудиторию, где в основном и находится народ, - школы?
Г.А. Из Татарского форума молодежи мы отправляем положения во все школы. Вы прикиньте, туда в школы приходит в день по пятьсот таких конкурсов с обязаловкой, а тут и обязаловка не нужна, и они такие: «Уф, еще и татарское сообщество, давайте нормальные проблемы решать с воспитанием».
А.В. Я и хочу сказать, получается, что это куда-то откладывается, это же не проблема первой важности, поэтому, видимо, до нас и не доходит. Я вообще не слышу, чтобы об этом кто-то где-то заикался. А оказывается, столько всего интересного происходит. Мне кажется, как только появится эта массовость, возможно, будет какой-то перелом, и интерес появится, и мода, может быть, и, может, вообще бы в школах ввели какой-то предмет.
Р.Я. На самом деле, где сейчас происходит все продвижение? В интернете. Что я могу сказать про привлечение? Например, был спектакль, который ставили в «Моң», где обычные учителя рассказывали, как они видят сегодняшнее положение дел с позиции учителя. Это же привлечение обычных людей к театру.
Г.А. Ну, извините меня, в «Моң» работает крутейшая команда по продвижению, одна Зоя Рутер стоит десятерых менеджеров. Вот Зою привезите на месяц в Челны - у нас все будет в порядке. У нас еще, знаете, в чем проблема? У нас в социальных сетях 80% - не жители Татарстана. У нас международное радио, любой человек в интернете может его послушать, наши основные слушатели из Швеции и Германии.
Р.Я. А у вас есть отклики? То есть это татары, которые там живут?
Г.А. Это татары диаспоры.
Р.Я. Это же хорошо, в любом случае это объединение!
Г.А. Это прекрасно, мы с Шамилем постоянно ругаемся, что я хочу только в онлайн-пространство переходить, я говорю: «Шамиль, у нас вся аудитория в интернете, пусть база будет в Челнах, а так будем только на YouTube и еще где-то». Он любит офлайн-мероприятия, а я говорю, что офлайн-мероприятия - это охват от пятидесяти до максимум пятисот человек, а мы татарский проект, еще не понятный, андеграундный, не попсовый. Так что у нас это вечная дилемма. То есть даже социальные сети у нас не работают, потому что у нас другая аудитория, не Челны абсолютно.
Р.Я. Энтузиасты. Челны держатся на энтузиастах.
Ландыш Габдрахманова. Мы тоже работали на энтузиазме, нам никто ничего не платил, просто нам это было интересно. Мы так же сидели до ночи, пока нас вахтерша не прогонит домой.
Р.Б. Да, это держится именно на таких энтузиастах, как «подарите какую-то мотивацию», молодежь просто надо как-то воспитывать. У нас была суперкрутая организация, мы все были такие дружные. То есть на чем все держится? На дружбе, на таком отношении, мы работали не только за «милләт», чтобы татары были, а потому что нам было интересно с ребятами, и заодно за «милләт».
А.В. Сама атмосфера вам была интересна.
Г.А. Семейность. У нас ребята даже придумали хештег #урбантатарfamily, это же вообще круто, приходишь - и эта семейность. Ты приходишь туда и можешь поругаться, помириться, но у тебя есть поддержка. Это, наверное, самое важное в комьюнити - семейность.
Р.Я. Вы говорите, что вы общаетесь с ребятами из Казани. А вас там так же принимают, как семью, или есть какое-то деление? Просто интересно.
Г.А. У нас говорят «Чаллы мафиясе» («челнинская мафия»), не знаю почему.
А.В. Потому что у Челнов с Казанью это, мне кажется, уже давняя история.
Г.А. Я очень рада, что в нашем кругу, в татарской казанской тусовке, в которой я кручусь, URBANTATAR воспринимают как полноценное сообщество. У них сразу проявляется этот уровень уважения, если еще они делают какой-то контент - это суперкруто. На прошлой неделе приезжали ребята из TAT CULT LAB, они уехали просто в восторге.
Р.Я. Я когда думала о том, кого я знаю из Челнов, сразу вспомнила об Ильгизе Шайхразиеве. Он вроде недавно был у вас с концертом, он приходил к вам на радио, и я думаю - Ильгиз не только артист, но и человек отличный.
Ш.М. Как раз знакомство с такими людьми получается только на офлайн-мероприятиях. Так набирается как раз таки комьюнити. Вот форум прошел - сколько людей теперь просится на наше собрание Open tatar.
Г.А. На самом деле, у нас все работает уже по стратегии. У нас в год два крупных мероприятия, где мы собираем костяк, с которым они потом приходят в организаторы, есть онлайн-мероприятия. В первый год было дико тяжело, когда тебя никто не знает, в администрацию звонишь, а там говорят: «Какой URBANTATAR, что они там делают». А сейчас – «О, URBANTATAR, прикольно, давайте сделаем что-нибудь вместе». То есть к нам обращаются за советами.
Р.Я. А когда изменилось отношение к вам? Когда вы показали то, что вы делаете?
Г.А. Да делами. На самом деле, я дико верю в силу коммуникации. Не полениться и сходить поговорить с людьми вживую - это здорово. У нас одна цель, просто достигаемая различными способами.
Р.Я. Что ж, мне было очень интересно с вами познакомиться, со всеми пообщаться. Если кто-то хочет что-то добавить – пожалуйста. И надеюсь, что мы с вами еще встретимся и придумаем что-то совместное. Есть ли у кого-нибудь из вас планы переехать куда-то?
А.В. Нам предлагали в Казань, с самой радиостанции. А лично - почему бы и нет?
Р.Я. Вы такую мысль допускаете?
А.В. Лично я не ставлю таких ограничений, да, вполне возможно. Ближайшая точка - это, конечно, Казань. Смотрю как-то больше в контексте детей, они подрастут, куда они там поступят. У меня, например, нет такого мнения, что Челны и Казань сильно отличаются... Раз люди говорят, наверное, это есть, но лично я на себе такого пока не ощутила. Очень хочется, чтобы этого не было, чтобы грани стирались, чтобы были коллаборации, взаимный интерес и взаимное уважение, чтобы это росло и развивалось.
Р.Я. Гузель, а у вас есть такие мысли? Вы вернулись из Казани в Челны. При этом вы сказали, что это нормальное стечение обстоятельств, когда вы можете мигрировать.
Г.А. Да, я бы уехала на несколько лет, я хочу обучаться именно где-нибудь за границей. Но в Челнах очень комфортно жить, мне очень нравится поток жизни. Он средний, тут как бы и динамики хватает. Доехать до Казани два часа, я могу поехать пожить туда на неделю, захочу - в Москву улечу на неделю. То есть ты перезагружаешься и хочешь домой, а ощущение дома у меня пока в Челнах. Но я не привязываю, что я до конца своих дней буду жить в Челнах.
Р.Я. А в Казани ритм - слишком?
Г.А. Нет, нормальный, средний. Просто мне нравится, что можно доехать от одного конца города до другого, я не люблю тратить время на дорогу. А именно обмен опытом происходит за неделю. Если ты переезжаешь в Казань - да не будешь ты каждый день ходить в этот «Моң», Камала. Будут такие же будни, как и в Челнах, просто еще час времени тратишь на перемещение.
Р.Б. Хочу сказать, что если вы приедете в Казань, там очень много мест, куда можно сходить, на какие-то татарские движухи, а в Челнах их мало. Надо их увеличивать. Чем больше их будет, тем больше будет и массовость. Мне тоже Челны нравятся тем, что город вроде бы и не маленький, и вроде бы и не большой, и ты спокойно можешь поехать в Казань, сходить на спектакль и вернуться. В Казани также из центра уйдешь - такие же дома, где-нибудь даже хуже, может. Поэтому главное, что Казань близко, спокойно можно съездить. Пока у нас нет планов переезжать. Пока Челны.
Л.Г. Я сама приезжая, из Заинска. И если говорить про Челны и Казань, то раньше, когда я первый год обучалась в Челнах, я думала: «О, мы поедем на конференцию в Казань, увижу Казань, все, надо ехать, надо делать!» А сейчас я смотрю и думаю, что для меня Челны хороший уровень, вообще прям отличный. И я думаю - ну можно съездить в Казань на какое-то мероприятие, а можно и не ехать. Мне в Челнах вообще прекрасно, я знаю, куда можно пойти, что можно увидеть, мне комфортно, мне хорошо.
Ш.М. Когда я только поступал в университет, я думал: все, уеду в Казань, что я тут забыл.
Р.Я. И почему остались?
Ш.М. Так получилось, и вообще не пожалел, конечно. Сначала было грустно, но потом в Челнах открылось столько возможностей, здесь столько людей.
Р.Я. Чем именно вы занимаетесь в URBANTATAR?
Ш.М. Всем по чуть-чуть, но, в основном техническими моментами. Чем могу - всем помогаю.
Г.А. Челны мэхэббэт.
Р.Я. Это прямо так радует, такая патриотичность. Я думаю, в Казани таких очень мало.
А.В. Да? А о чем они думают, куда-то еще?
Р.Я. А куда из Казани - либо в Питер, либо в Москву, либо за границу.
А.В. Просто мне даже странно это слышать, учитывая, сколько всего сейчас в Казани происходит, как она развивается.
Р.Я. Это то же самое, понимаете - вот вы живете в Челнах, и в какой-то момент вы всем пресытились и едете куда-то. То же самое в Казани, Москве или Петербурге.
Г.А. Я когда общаюсь с казанскими, они говорят про себя то же самое: в Казани некуда сходить, вообще ничего нет. Но ведь есть возможности там, где ты сам находишься. Я вообще верю, что человек преобразовывает пространство там, где он есть.
Р.Я. Это правильно, это такое архитектурное мышление, архитекторы так выражаются.
Г.А. Кстати, я хотела поступать на архитектурный, потом поступила на татарскую филологию и поняла, что татарская тема мне ближе. Потом вообще не пожалела, потому что аналитическое мышление, которое я там получила, мне очень помогает и в проектах.
Р.Я. Спасибо вам большое, я была очень рада с вами познакомиться, надеюсь, что мы будем на связи и создадим вместе какой-нибудь проект. Потому что говорить и обсуждать можно долго, но было бы очень интересно что-то создать.
Г.А. Я предлагаю, чтобы вы приехали в Челны. В Казани очень много татарских проектов, на самом деле. А челнинско-татарский контекст от казанского отличается, мне кажется, это будет вам суперлюбопытно. С казанским мы все знакомы, там, видимо, существует какой-то пространственный вакуум. Потому что мы постоянно ездим в Казань на татарские мероприятия, и это занимает 2,5 часа, а когда говоришь: «Приезжайте из Казани в Челны!», в ответ: «Ой, это же очень далеко».
