«Башкирцы служилых татар и ясашных иноверцев держат у себя...».
В письменных источниках неоднократно встречаются сообщения о принятии башкирами беглых к себе и использовании их труда. Напр., в 1720 г. башкиры сами заявили: «...беглые с тех пустых ясаков живут у них – башкирцов и не токмо одни иноверцы, но и русские многие и их всякую работу работают и пашни им пашут». В сообщении Н. Кудрявцева от 1719 г. в Сенат любопытны следующие строки: «...башкирцы служилых татар и ясашных иноверцев, перезывая к себе, держат у себя...».
В 1730 г. А. П. Волынский жалуется: «башкиры понеже беглых принимают, несмотря ни на какие указы». Ряд источников дает основание полагать, что, видимо, вотчинникам не совсем выгодно было выдавать беглых, т. е. существовала обоюдная заинтересованность между вотчинником и пришлым. Так, в письме Н. Кудрявцева от 1706 г. А. Д. Меньшикову читаем: «к Уфимским башкирцам ездил я от Казани... ко мне приехали в саадаках... три человека: Уразай Ногаев, Кемей Шишмаметов да мещеряк Имай... им говорим, чтоб беглых к себе татар, чуваш, черемису и прочих иноверцев не принимали, а которые есть, тех бы отдали. И они того и слышать не хотели и сказали, что они беглых никого не знают. А из верхних городов иноверцы и уездные люди бегут в Уфинский уезд, а башкирцы принимают и заказу нашего не слушают,...».
«Били дубъями смертным боем»
П. И. Рычков одной из основных причин возникновения Алдар-Кусюмовского восстания (1704–1708 гг.) считает требование (с «неумеренною строгостию») Казанского комиссара А. С. Сергеева с башкир «выдачи «беглых людей». Отказ башкир выдать беглых зафиксирован и в делах, связанных с миссией И. Г. Головкина.
После подавления восстания (1704–1708 гг.) башкиры принесли повинную, обещав при этом выдать беглых. правда лишь тех, которые жили у них с 7186 (т. е. 1678) г., хотя в дальнейшем под разными предлогами уклонялись выполнять даже это свое обещание и окончательно согласились выдать беглых лишь с 1706 г.
Из сообщения И. Г. Головкина в Сенат от 31 декабря 1720 г. видно, что «многие башкирцы в отдаче беглецов стали быть упорны».
Донесения поручиков, отправленных на места для поимки беглых, изобилуют фактами об отказе башкир выдать беглых. Например, «беглецы живут в работниках» в д. Ай Киргизской волости Казанской дороги, но башкир Емай Исенбаев отказывается выдать их. В Киргизской вол. «у Юсупа живут беглецов в работниках многое число». Казанской дор. Кыриланской вол. «башкирец Какырбаш с товарищи» хотели поручика избить, предупредили «ежели де станете впредь ездить, то де станут бить до смерти».
В Енейской, Дуванейской волостях «драгуны целый день у деревни стояли», «им подвод не дали», «беглецов отбили», «на другой день драгуны ушли ни с чем, пеши». В Мензелинском у. «чуть не убили» капрала. Башкиры Ногайской, Осинской, Сибирской дорог также отказались выдать беглых. Например, Ногайской дороги Бешаул Табынской волости башкирец Бексей Канин с товарищи» «собрався многолюдством учинили противность и беглецов не отдали, а которых было и взяли и тех отняли и его Тимофея Юркина били дубъями смертным боем».
«Некоторые пришлые «жили за долговые деньги»
С другой стороны, вотчинники не выдают беглых потому, что последние уже «срослись», имеют долги и т. п., т. е. находятся в экономической зависимости от землевладельцев. Так, в челобитной (1720 г.) представителей вотчинников всех четырех дорог сообщается об их решении выдавать беглецов только за последние 14 лет, так как «многие пришлецы до того году с ними башкирцы посвоились».
Во время миссии И.Г.Головкина выясняется, что некоторые пришлые «жили за долговые деньги» и теперь не в состоянии рассчитаться с хозяевами. Выборные служилые татары Осинской и Сибирской дорог Уфимского у. просят, чтобы их «на прежние их жилища не высылать того ради, что у них земель нет, а иные ж старых своих жилищ и не знают понеже де испомещены на Уфе деды и прадеды их и таким безземельным куды идти и пристанища де нигде невозымеют...».
Все это свидетельствует о многогранности сложных отношений, установившихся между пришлыми и вотчинниками. Эта сложность усугублялась еще и двойственностью политики царского правительства относительно сходцев Башкирии. Сначала администрация старалась пресечь бегство податных крестьян из центральных областей в Уфу и Уфимский у. И в дальнейшем царское правительство постоянно боролось различными способами по пресечению переселения различных людей на восток. Миссия И. Г. Головкина, как и в предыдущих случаях (напр., после Алдар-Кусюмовского восстания, когда князь П. И. Хованской разрешил пришельцам остаться у башкир, «где они жить похотят»), кончается, видимо, разрешением беглым, «которые обжились», остаться на своих местах, а прибывших недавно – выслать на старые жилища.
«Многие из татар хотели бежать в Башкирцы за скудостию и пустотою от платежа...»
Однако беглые, видимо, не хотели и не могли согласиться с возвращением их на старые места обитания. Напр., из цитируемого дела видно, что многие «пришлые» беглые «чуваша и другие иноверцы з женами и з детьми», не желая возвращаться на свои старые местожительства, бежали на более окраинные волости Уфимского у., напр., в Ногайскую дорогу, «в дальные башкирские волости» или за Урал (там же, л. 984 об.). Принятые правительством меры, какими бы строгими они ни были, не могли остановить бегство населения с Поволжья в 1724 г. «...из Казанского дистрикта из разных сотен ясашных иноверцев... бежало в башкирцы 101 двор... кроме тех бежало еще других 80 дворов».
В Арской дор. (док. от 1725 г.) «при сборе подушных явилось... беглых – 3892 души» и «...многие из татар хотели бежать в Башкирцы за скудостию и пустотою от платежа...». Не дали результатов и линии с заставами по рекам Каме, Игеню.
Переводчик Уфимской провинциальной канцелярии К. Ураков в своем представлении пишет, что «После того (т. е. миссии И. Г. Головкина. – Д. Р.) спустя несколько лет... оные сходцы паки Оренбургской губернии в Уфимской и Исецкой уезды и множество уходили от подушного платежа и от корабельной работы...» (104, III: 560). И. К. Кириллов в своем «Представлении» в Сенат от 16 июня 1735 г. писал: «...сколько высылок ни было, но они по-прежнему возвращались в Уфу» (58: 85). С. М. Васильев также отметил, что политика выселения недавно поселившихся припущенников (имеются в виду события 1720 г.) не увенчалась успехом.
Фото: zidanio.livejournal.com
