«Он единственный мусульманский автор, побывавший на Руси и сообщающий нам такие сведения, которых мы не найдем даже в русских источниках»

Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131–1153)

Второе издание, пересмотренное, дополненное

Абу Хамид ал-Гарнати – один из двух представителей арабского мира, сообщающих сведения о Восточной Европе домонгольского времени по личным впечатлениям. Хотя Абу Хамид в отличие от Ибн Фадлана не имел целью дать связный и подробный отчет о поездке, а хотел поразить своих ближневосточных читателей диковинами неведомого северного мира и не писал о повседневных обычных вещах (что было бы для нас наиболее интересно и ценно), тем не менее у него мы находим отдельные уникальные сведения, да и сам взгляд на интересующую нас территорию со стороны весьма интересен. К сообщениям ал-Гарнати востоковеды долгое время относились с недоверием, а одно из его сочинений, которое является главным объектом публикации, вошло в научный оборот только после 1953 г., а русский перевод с комментариями и исторической характеристикой периода – в 1971 г.

С тех пор прошло 34 года. За это время накопился новый материал для суждения о сочинениях ал-Гарнати, и в связи с этим возникла необходимость некоторых исправлений и уточнений в самом переводе и комментариях. Сами по себе они были не столь значительны, чтобы предпринимать новое издание, но в настоящем своде сведений арабских географов и путешественников о Восточной Европе, куда включены переводы из ал-Гарнати, предоставляется возможность внести все эти уточнения. При сохранении общей структуры – введения, переводов и комментариев, редакционные изменения в тексте и новый текст особо не оговариваются.

Ал-Гарнати и его сочинения

Абу Хамид Мухаммад ибн ‘Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалуси родился в Гренаде в 1080 г. О его жизни на родине мы ничего не знаем. Он получил, вероятно, обычное для своего времени богословско-филологическое образование, умел составлять школярские стихи, образец которых есть в публикуемом переводе, но к поэзии влечения не чувствовал, что видно хотя бы из того, что в первом его сочинении почти полностью отсутствуют поэтические цитаты, столь милые сердцу его современников. Его специальностью стало мусульманское право, фикх, в котором он также не достиг особых успехов, и, если бы ал-Гарнати остался на родине, его имя было бы всеми забыто.

В юном возрасте ал-Гарнати, подобно многим своим соотечественникам, покинул Андалусию, чтобы продолжить образование в центре мусульманского мира. Морем, мимо Сицилии и Мальты, он прибыл в Александрию в 511/1117–1118 г.638, слушал там лекции ученых, а в следующем году перебрался в Каир, в то время второй (после Багдада) культурный центр мусульманского мира.

В Каире и Александрии ал-Гарнати не только слушал лекции богословов и грамматиков, но и с большим интересом знакомился с древностями Египта, он видел Фаросский маяк, который вскоре разрушился, залезал внутрь пирамиды Хеопса, осматривал обелиск в ‘Айн Шамсе, который, как и Фаросский маяк, не сохранился до наших дней. На шумных базарах Каира он встречал представителей разных народностей Черной Африки и ее диковинные товары. Египет в ту пору вел также оживленную торговлю с Дальним Востоком, так что здесь можно было встретить людей, побывавших в Индии и даже в Китае. Все эти впечатления через несколько десятилетий будут отражены в сочинениях ал-Гарнати.

Через год или два ал-Гарнати направился в Багдад, тогдашнюю духовную столицу мусульманского мира. Путь его лежал через Аскалон, Баальбек и Дамаск, в последнем он задержался на некоторое время для преподавания хадисов. Оттуда через Тадмор (Пальмиру) он в 1122–1123 г. прибыл в Багдад. В Багдаде ал-Гарнати прожил четыре года, пользуясь гостеприимством Ибн Хубайры, будущего вазира нескольких халифов. Здесь же у него родился первый сын, Хамид, по которому он получил почетное прозвание (кунйа) Абу Хамид (≪отец Хамида≫).

Такие поездки из города в город ≪в поисках знаний≫ были обычны для мусульманских ученых того времени, и им не приходится удивляться. Но Абу Хамид выходит за рамки обычных маршрутов. В 1130 г. мы видим его в Абхаре, по дороге в Ардебиль, столицу Азербайджана (тогда область южнее Куры), хотя ясно, что не этот город был целью его путешествия, т.к. в том же году он переваливает через горы в Муганскую степь и оттуда через Апшеронский полуостров попадает в Дербент. В следующем году ал-Гарнати уже живет в Саксине.

Трудно сказать, что побудило ал-Гарнати двинуться в этот дальний путь. Искать себе учителей в захолустье мусульманского мира после Каира, Дамаска и Багдада он, конечно, не мог, да и возраст был уже не тот. Может быть, его подтолкнуло любопытство в сочетании с расчетом извлечь в этих краях наибольшую выгоду из своих знаний; несмотря на солидный возраст, Абу Хамид был полон энергии и миссионерского пыла – всюду он наставляет местных мусульман, не искушенных в тонкостях вероисповедания и мусульманского права. В Дербенте (или в одном из селений под Дербентом) его принимает эмир, которому он преподает уроки мусульманского права, в Саксине у него собираются местные правоведы, к нему приходят за разрешением трудных случаев.

Саксин на 20 лет стал домом ал-Гарнати. Оттуда он совершал поездки в Булгар (1135–1136), где пробыл по крайней мере зиму и лето, и дважды побывал в Хорезме. Частые поездки из Саксина вызывают вопрос, кто такой Абу Хамид: любитель путешествий или предприимчивый купец, оставивший, на наше счастье, записки о виденных им диковинках? Конечно, он прежде всего мусульманский правовед и проповедник, миссионерство которого не было подвижничеством. Авторитет ≪специалиста из центра≫ способствовал получению щедрых даров от власть имущих мусульман, а при случае Абу Хамид не упускал возможности выгодно купить и продать. При всем этом нашему автору нельзя отказать в любознательности и интересе к посещению незнакомых мест, без чего он никогда не пустился бы в странствие в такие дальние для него края. Не исключена возможность, что в некоторых поездках, особенно в Хорезм, он мог выполнять дипломатические поручения.

В 1150 г. ал-Гарнати из Булгара отправился на Русь, проехав по ≪Славянской реке≫ – Дону. Он единственный мусульманский автор, побывавший на Руси и сообщающий нам такие сведения, которых мы не найдем даже в русских источниках. Можно только сожалеть о том, что здесь его больше интересовало обучение печенегов пятничной молитве, чем жизнь чуждого ему христианского Киева.

Знакомство с печенегами, кочевья которых протянулись от Волги до Дуная, несомненно, сыграло роль в выборе дальнейшего маршрута – Абу Хамид едет в Венгрию, где кочевники-тюрки, в значительной части исламизированные, составляли важнейшую ударную силу в руках венгерских королей. Здесь ал-Гарнати также выступает в роли наставника мусульман-кочевников: одних он учит обрядности, другие становятся его учениками. Возможно, он преувеличивает свою роль, но то, что он удостоился аудиенции у короля и выполнял его поручения на обратном пути в Саксин, говорит за то, что в Венгрии Абу Хамид все-таки был не рядовым путешественником.

В Венгрии ал-Гарнати прожил три года (1150–1153), подошла старость, пора было исполнить долг мусульманина – совершить паломничество в Мекку. Король не хотел отпускать его из Венгрии (вероятно, ал-Гарнати действительно пользовался влиянием на мусульман Венгрии) и согласился на его отъезд лишь при условии его возвращения в Венгрию, в залог этого пришлось оставить старшего сына Хамида.

Через Киев, Саксин и Хорезм ал-Гарнати отправился в паломничество. Но из Мекки он не поехал ни в Венгрию, ни в Саксин, где оставалась часть его семьи, а возвратился в Багдад, где его давний знакомец Ибн Хубайра пятый год был вазиром халифа ал-Муктафи. Ибн Хубайра приветливо его встретил и даже добыл рекомендательное письмо к сельджукскому султану Конии с просьбой содействовать ал-Гарнати возвратиться в Венгрию, чтобы забрать семью. Однако что-то помешало ему воспользоваться письмом халифа, и он остался в Ираке.

За сорок лет странствий ал-Гарнати повидал столько необычайного, сколько не снилось его собеседникам в Багдаде: Геркулесовы столпы и далекую Венгрию, морозы Булгара и короткие летние ночи, бревенчатые избы и огромную р. Итиль, кишмя кишащую необычайно вкусной рыбой. Все это было настолько удивительно, что слушатели охотно верили и рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, и всяким другим чудесам. Восхищенные слушатели упросили Абу Хамида записать свои рассказы о виденном и слышанном. Он решился не сразу: ≪Если бы не эти достойные имамы, которые просили меня и желали, чтобы был собран этот сборник, то я не взялся бы за этот сборник, ибо не считаю себя способным к сочинительству≫, – писал он в конце первого своего сочинения, ≪Му‘риб ‘ан ба‘д ‘аджаиб ал-Магриб≫ (≪Ясное изложение некоторых чудес Магриба≫), которое посвятил Ибн Хубайре.

Успех книги превзошел ожидания автора, скептически смотревшего на свои способности. Через семь лет, в 1162 г., будучи в Мосуле, он написал второе сочинение, озаглавленное сначала ≪Тухфат ал-албаб≫ (≪Подарок умам≫), а затем в несколько более полной редакции получившее то название, под которым оно более всего известно: ≪Тухфат ал-албаб ва нухбат ал-а‘джаб≫ (≪Подарок умам и выборка из чудес≫). Этот вариант сопровождался посвящением Му‘ин ад-дину Абу Хафсу ‘Умару ал-Малла, главе суфиев Мосула. Сочинение было прочитано автором в нескольких лекциях в келье Му‘ин ад-дина, закончившихся 22 марта 1162 г.; слушавшие получили разрешение автора распространять его на основании их записей.

Окончив ≪Тухфат ал-албаб≫, ал-Гарнати переехал в Сирию, где и скончался в 1169–1170 г. 89 (или 69) лет от роду. Безыскусные сочинения ал-Гарнати стали очень популярными. ≪Абу Хамид угадал спрос будущих поколений, и с этого времени жанр космографии, окрашенных элементами чудесного, делается особенно популярным≫. Вероятно, именно поэтому первое его сочинение, в меньшей степени отвечающее такому спросу, целиком сохранилось только в одной рукописи (в библиотеке Академии истории в Мадриде), тогда как ≪Тухфат ал-албаб≫ представлена по крайней мере 26 рукописями.

Одна из рукописей ≪Тухфат ал-албаб≫ поступила в Азиатский музей (ныне С.-Петербургский филиал Института востоковедения) в 1871 г. и в числе других новых поступлений описана Б.Дорном с подробным изложением содержания и переводом на немецкий язык ряда отрывков, посвященных Прикаспию и Поволжью. Впоследствии В.В.Бартольд опубликовал из нее отрывок текста о зирихгаранах. Зная лишь ≪Тухфат ал-албаб≫, В.В.Бартольд был невысокого мнения об ал-Гарнати и охарактеризовал его как ≪сомнительного≫ автора. Того же мнения придерживались многие европейские востоковеды.

С прогрессом востоковедения интерес к этому сочинению рос: в начале 1920-х гг. два востоковеда, Ф.Тауэр и Г.Ферран, независимо друг от друга по разным рукописям решили опубликовать критический текст ≪Тухфат ал-албаб≫. В 1925 г. появилось издание Г.Феррана, и Ф.Тауэру пришлось, к сожалению, отказаться от своего замысла, хотя им было учтено большее количество рукописей.

В основу издания Г.Ферран положил одну из пяти рукописей Национальной библиотеки в Париже, для сравнения привлекались десять рукописей, в том числе и ленинградская, судить о которой издатель мог только по переводам Б.Дорна. В качестве приложения Г.Ферран издал значительный отрывок текста алжирской рукописи, опущенный в других рукописях ≪Тухфат ал-албаб≫, и отрывки из космографии Закарии ал-Казвини (XIII в.), являющиеся цитатами из сочинения ал-Гарнати, но отсутствующие в ≪Тухфат ал-албаб≫.

Издание Г.Феррана помогло ознакомлению востоковедов с этим интересным памятником, хотя и не сняло с него полностью подозрения в недостоверности: многое в жизни автора оставалось неизвестным, и не всегда можно было отличить его личные впечатления от заимствований. Некоторый оттенок неуверенности в оценке сведений Абу Хамида чувствуется и в тех строках, которые посвящены ему И.Ю.Крачковским.

Положение изменилось, когда в 1953 г. С.Дублер опубликовал часть обнаруженной им в Мадриде рукописи ал-Гарнати ≪Ал-Му‘риб ‘ан ба‘д ‘аджаиб ал-Магриб≫, которая до того была известна только по упоминанию у библиографа XVII в. Хаджжи Халифы. Издание сопровождалось испанским переводом и обширным исследованием о Восточной Европе, малоинтересным для нас из-за обилия общеизвестных сведений, но, вероятно, полезным для испанского читателя.

Новый источник, содержащий свежие и подчас неожиданные сведения о Восточной Европе, сразу привлек к себе внимание. На следующий же год появилась статья И.Хрбека, в которой он знакомил чешских читателей с содержанием нового сочинения, привел перевод наиболее интересных мест и предложил ряд поправок к чтениям С.Дублера. Еще через год тот же автор сделал обстоятельный обзор издания С.Дублера с точки зрения методики публикации и использования материала и провел интересный анализ использования сведений ал-Гарнати у Закарии ал-Казвини.

В СССР первая статья, посвященная новому источнику, появилась только в 1959 г. И принадлежала не востоковеду, а археологу-русисту А.Л.Монгайту, давшему за тем в 1965 г. подробный пересказ содержания сочинения ал-Гарнати в научно-популярном журнале. В 1967 г. некоторые отрывки из этого сочинения были переведены Б.Н.Заходером. Но было очевидно, что ценность сведений ал-Гарнати о Восточной Европе требует полного комментированного перевода текста, опубликованного С.Дублером, за что и взялись автор этих строк и А.Л.Монгайт.

В публикации арабского текста вызывало недоумение первая фраза, начинавшаяся явно с середины с определения без определяемого; при наличии какой-то лакуны в издании следовало бы ожидать отточия или оговорки, но ничего этого не было. Краткое изложение содержания неизданной части только увеличивало недоумение: описание памятников и диковин перемежалось в нем с темами, явно чуждыми ал-Гарнати – с астрономией и математикой.

Получить микрофильм этой рукописи из Мадрида было невозможно. Оставалось проверить мельком высказанное предположение И.Хрбека, что одна из рукописей ≪Му‘риба≫, может быть, скрывается под другим названием в библиотеке Готы. Каталог рукописного собрания Готы гласит: ≪Описание путешествия, автор, как он сообщает во введении, родился в Гренаде... Ценность всего описания путешествия очень невелика, так как сообщает почти исключительно о чудесах, а следовательно, по большей части бессмысленных баснях≫. Оценка не обнадеживающая, но каталог составлен более восьмидесяти лет назад, когда ал-Гарнати считался ненадежным автором, к тому же для нас важна не оценка, а то, что это рукопись не ≪Тухфат ал-албаб≫, а какого-то другого сочинения того же автора.

Вскоре микрофильм этой рукописи удалось получить благодаря любезному содействию коллег из тогдашней Академиинаук ГДР доктору М.Роббе и С.Зерауки. При ином названии сочинения текст его во многом совпадал с неизданной частью ≪Му‘риба≫ (без астрономических и математических тем), но главное – в ней было несколько страниц, перекрывавших начало издания С.Дублера, и предшествующий ему рассказ.

Начало сочинения гласило: ≪Это – книга ≪Нухбат ал-азхан фи ‘аджаиб ал-булдан≫ (≪Выборка воспоминаний о чудесах стран≫). Во имя Аллаха милостивого и милосердного, на него уповаю. Сказал шейх, имам, ученейший Абу Хамид ибн Абу-р-Раби ‘Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби‘ ал-Кайси ал-Андалуси ал-Гарнати, да помилует его Аллах! А после: просила меня группа людей науки и веры, чтобы я рассказал им о том, что я видел из чудес в странах и морях и какие чудеса я считаю действительными в сообщениях, достойных авторитетов. И я согласился на то, о чем они просили, прося помощи у Аллаха великого и славного... И составил я этот сборник для библиотеки Абу-л-Музаффара Йахйи ибн Хубайры≫.

Далее автор говорит о себе: ≪Что касается моего имени, то оно – Мухаммад ибн ‘Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби‘ ал-Кайси ибн Гайлан ибн ал-Басир ибн Рида Абу Тураб; что же касается места моего рождения, то оно на крайнем Западе, на [полу]острове, называющемся ал-Андалус, – на нем сорок городов, и место моего рождения в одном из них, называющемся ал-Гарната≫. После этого без всякого перехода начинается рассказ о достопримечательностях и чудесах Андалусии, о пещере с семью спящими отроками, о медном городе, построенном джиннами для Сулаймана, о морских чудовищах и океанских приливах и отливах. Большинство этих сведений содержится в ≪Тухфат ал-албаб≫, и, так же как там, никакого видимого порядка в их изложении не удается установить. Зато из описания Сицилии и извержения Этны становится очевидным, что перед нами если не путевые записки, то воспоминания о путешествии, изложенные более или менее последовательно: Сицилия, Мальта, Александрия, Каир, Аскалон, Дамаск, – о пребывании в Ираке не говорится ничего, т.к. записки предназначались для багдадских знакомых ал-Гарнати, – далее упоминаются Ардебиль, Муган, Баку, Дербент и Саксин, рукопись обрывается на описании деревянных домов Булгара. Рукопись не очень аккуратная, встречаются пропуски, восстановленные на полях, некоторые слова явно искажены. Даты переписки нет, зафиксировано только время составления данной редакции: ≪Говорит переписчик книги, с которой сделан этот список, а имя его Исхак ибн Хаудал: ≪Много таких рассказов я слышал, когда вели меня пленным в страну гурджей, и спасся я от татар и вышел из Тифлиса, направляясь в Багдад≫≫.

Тождество ≪Му‘риба≫ и ≪Нухбат ал-азхан≫ готской рукописи не вызывает никакого сомнения, поскольку, к счастью, конец готской рукописи перекрывает начало текста дублеровского издания (с.1–6); разночтения, имеющиеся в этой части, не настолько значительны, чтобы думать, что перед нами разные сочинения, – такие же разночтения встречаются, например, в различных рукописях ≪Тухфат ал-албаб≫; и ≪Му‘риб≫ и ≪Нухбат ал-азхан≫ посвящены одному лицу, Ибн Хубайре.

Этот вывод, сделанный на основании сопоставления мадридской и готской рукописей, нашел дополнительное подтверждение в двух рукописях, выявленных позже в библиотеках Дамаска и университета в Нью-Джерси. В первой из них содержится текст от начала (несколько сокращенного) до упоминания прибытия в Булгар людей из Вису, сочинение озаглавлено ≪Ал-Му‘риб ‘ан ‘аджаиб ал-Магиб≫. Во второй начало отсутствует, текст начинается описанием извержения Этны и кончается рассказом о Саксине. Все три дополнительные рукописи свидетельствовали также о том, что содержащиеся в мадридской рукописи математико-астрономичесие разделы к ≪Му‘рибу≫ никакого отношения не имеют. Издание первой половины мадридской рукописи лишь позволило лучше представить, каким образом появился этот чужеродный текст.

В изданном тексте первой половины этот текст явно разрывает то повествование, которое мы знаем по трем упомянутым рукописям. Более того, очевидно, что чужеродный текст был включен не случайными фрагментами, а определенными блоками, тетрадками из восьми листов каждая. Так, текст ≪Му‘риба≫ кончается восьмым листом, затем на л.9а–33б – чужой текст, а после лакуны в шесть листов, с л.40а продолжается текст ≪Му‘риба≫ до л.49б, кончающийся словами: ≪А это – большие пирамиды напротив Фустата, их три пирамиды, одна из них маленькая, сделанная из мраморной скалы≫. Следующий лист с текстом иного содержания, начинается с середины фразы: ≪…а помолившись до [положенного] времени, следует повторить ее в положенное время...≫ и затем, вместо примерно десяти листов с окончанием описания Египта, этот посторонний текст продолжается до л.95а, заполняя то место, где в ≪Му‘рибе≫ рассказывается о поездке от Египта до Дербента, а на оборотной стороне этого листа появляется текст из начала ≪Му‘риба≫ о чудесах Медного города, а на следующем листе текст начинается со слова ≪большой≫, относящегося к описанию мечети Дербента.

Такой странный состав первой половины мадридской рукописи можно объяснить только тем, что она была скопирована с рукописи, находящейся в не очень хорошем состоянии, в которую по недосмотру вшили несколько тетрадок из рукописи другого сочинения. Более подробный анализ состояния этой рукописи возможен только при непосредственном знакомстве с ней. Наличие четырех рукописей предоставляет возможность подготовки критического текста ≪Му‘риба≫, но это дело будущего и не связано с целью данного издания. Отсутствие в упомянутых двух рукописях дополнительных сведений по сравнению с теми текстами, которые были использованы для нашего перевода, позволяет оставить его в неизменном виде с несколькими уточнениями.

≪Му‘риб≫ – по существу, запись рассказа о поездках автора, о виденном и слышанном в дальних странах. Язык его очень прост, с явными разговорными интонациями, иногда наблюдаются неловкие повторения, характерные для устной речи, записанной слушателем, а не для письменного произведения. В этом сочинении ал-Гарнати совершенно оригинален и свободен от литературных заимствований: кроме двух стихов самого автора, в тексте нет ни одной стихотворной цитаты. Исключение составляет вставной рассказ о легендарном племени ‘Ад с длинной бездарной стихотворной эпитафией, взятый из неизвестного нам сочинения ≪Сийар ал-мулук≫ (≪Жизнеописания царей≫) аш-Ша‘би.

Зато к ≪Тухфат ал-албаб≫ ал-Гарнати подошел как заправский писатель. Содержание его в значительной мере повторяло ≪Му‘риб≫, но композиция и направленность сильно изменились. Вместо путевых записок появилось сочинение о чудесах и диковинах. Это подчеркивается даже оглавлением:

I глава. Описание мира и его обитателей из людей и джиннов.
II глава. Описание чудес стран и необычайных построек.
III глава. Описание людей и диковинных животных в них. 
V глава. Описание пещер и могил.

Сравнительно связный рассказ ≪Му‘риба≫ о путешествии оказался разбросанным по разным главам, связь между эпизодами потерялась, некоторые рассказы исчезли, кое-что было добавлено на основании личных впечатлений, не вошедших в ≪Му‘риб≫, но основные добавления были почерпнуты из литературных источников. На первом месте стоит уже упоминавшееся выше сочинение ≪Жизнеописания царей≫ аш-Ша‘би, откуда взяты все сведения о Шаддаде ибн ‘Аде, о Многоколонном ‘Ираме, о людях без голов, живущих в Судане. Часть таких же фантастических сведений заимствована из других книг, например, о половинках людей, живущих около Саны, он пишет, ссылаясь на какую-то ≪Историю Сана≫. Прибавилось в новой книге и стихов, по большей части они вошли вместе с отрывками из сочинений, которые использовал ал-Гарнати; стихи, которые он ввел сам, благочестивого содержания; одна стихотворная цитата из ал-А‘ши, возможно, заимствована из ≪Истории Йемена≫ вместе с предыдущим двустишием.

Именно эти дополнения, сделавшие ≪Тухфат ал-албаб≫ популярным на всем мусульманском Востоке, явились причиной недоверчивого отношения к сведениям ал-Гарнати в среде востоковедов. Заодно с заведомыми легендами отвергались, как выдумки, описания некоторых морских животных, имеющие под собой вполне реальную основу. Сейчас легче, чем прежде, отделить легендарные рассказы, слышанные ал-Гарнати в Восточной Европе, от литературных заимствований.

Нам, конечно, важно знать, насколько можно доверять сообщениям ≪Му‘риба≫ о Восточной Европе, не фантастическим и легко выделяемым рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, или о чудесном купольном здании в Хорезме с недоступными сокровищами, а таким важным сведениям, как, например, о меховых деньгах. Ответ может быть только один: рассказ ал-Гарнати настолько непосредствен, что нет никаких оснований подозревать его не только в измышлениях, но и в том, что он заимствовал их у недостоверных осведомителей. Мы можем встретить у него явные преувеличения вроде чудесной ящерицы, виденной им где-то в Прикарпатье, но не следует забывать, что перед нами типичный человек средневековья, легко допускающий чудесное и объясняющий им все непонятное. Зато во всем, что касается повседневности, ал-Гарнати скрупулезно точен. Этот ал-Гарнати, старик, разбросавший по свету кучу жен и детей и подыскивающий себе новых молоденьких невольниц, нам неприятен своей грубой и беззастенчивой практичностью и стремлением не упустить выгоду, но именно в этом залог достоверности всех реалий, сообщенных им.

Впрочем, даже фантастические рассказы ал-Гарнати имеют определенную ценность. Некоторые из них встречаются уже в ≪Записке≫ Ибн Фадлана, побывавшего на Волге в 922 г. Как показал А.П.Ковалевский, глубоко исследовавший ≪Записку≫, эти фантастические рассказы отражают фольклор народов Поволжья и в этом отношении могут считаться своего рода документом. Повторение тех же рассказов у ал-Гарнати, побывавшего здесь спустя два с лишним столетия (и добавим – ничего не знавшего о своем предшественнике и его ≪Записке≫), лишний раз подтверждает справедливость вывода А.П.Ковалевского.

Сравнение сведений этих двух путешественников явно в пользу ал-Гарнати. Если для Ибн Фадлана за страной Вису находятся легендарные Йаджудж и Маджудж, которым Аллах присылает для пропитания гигантскую рыбу, то у ал-Гарнати речь идет о вполне реальном народе йура (югра), а в рассказе о гигантской рыбе можно узнать нередкие случаи выбрасывания китов на прибрежные отмели. Аналогичный сюжет о гигантской рыбе, выбрасывающейся на берег от преследования еще большей, встречается у ал-Гарнати в описании Атлантического побережья Испании и Гибралтарского пролива; размеры этих рыб лежат на совести рассказчика, но и в том и в другом случае имеются в виду вполне реальные киты. В оправдание нашего автора можно сказать, что и в настоящее время популярные журналы грешат склонностью к публикации фантастических сообщений о морских и озерных чудовищах, так что же требовать от человека средневековья.

Точно так же различаются у обоих авторов рассказы о гигантах. Гигант Ибн Фадлана появился неведомо откуда, приплыв по реке, высота его 12 локтей (6 м), он пожирал людей, и от его дурного глаза происходили всякие несчастья; Ибн Фадлан видел не его самого, а только его скелет. Ал-Гарнати пишет о реальном человеке огромного роста, имя которого он знал, с которым встречался и здоровался. Конечно, ал-Гарнати явно преувеличил рост великана и, говоря о нем, возможно, добавил кое-что из слышанных здесь же легенд о северных великанах, но реальность этого человека вряд ли может вызвать сомнение. Мы не будем здесь анализировать сведения ал-Гарнати и говорить о том, что нового дают они для древнерусской и булгарской истории. Нашей задачей было определить общий характер сочинений ал-Гарнати.

Первоначально предполагалось перевести лишь текст ≪Му‘риба≫, опубликованный С.Дублером с дополнением из готской рукописи, но в ходе работы выяснилась целесообразность перевода также и соответствующей части ≪Тухфат ал-албаб≫. Она, правда, почти полностью была переведена на немецкий язык Б.Дорном, но его перевод давно уже стал библиографической редкостью и мало кому доступен, а оба сочинения дополняют друг друга, и совместное издание их переводов вполне оправдано. Нами были переведены из ≪Тухфат ал-албаб≫ все отрывки о Восточной и Центральной Европе, за исключением легенды об ‘адитах, которая дословно повторяет ≪Му‘риб≫.

Перевод ≪Му‘риба≫ начинается с части, взятой из готской рукописи, в квадратных скобках указаны листы этой рукописи, а далее – страницы издания С.Дублера. Перевод ≪Тухфат ал-албаб≫ сделан по изданию Г.Феррана с привлечением ленинградской рукописи, из которой взято несколько разночтений, страницы издания Г.Феррана указаны в квадратных скобках.

Поскольку издание рассчитано на широкий круг читателей, практически на всех, кто так или иначе занимается отечественной историей, то перевод был технически оформлен в наиболее простом виде: без многочисленных квадратных скобок, в которые обычно вставляют слова, подразумеваемые в тексте (хотя избежать их полностью не удалось), без транскрипционных значков при передаче географических названий и имен собственных, сохранив лишь обозначение (апострофом) согласного звука ≪айн≫ в (упрощенной транслите-рации арабских имен, названий и терминов).

Комментарии первоначально рассчитывались также и на невостоковедов, поэтому в них объяснены все термины, легендарные персонажи, понятия мусульманского права и т.д. Цель замечаний по тексту – разъяснить не совсем понятные места, чтобы историки-невостоковеды могли увереннее ориентироваться в возможных вариантах понимания текста и использовать его для своих исследований. В примечаниях также указаны расхождения с другими переводами, в первую очередь с испанским переводом С.Дублера. Однако появление новой рукописи и перевод значительного отрывка по неопубликованному и неизвестному до того тексту предъявили к комментариям иные требования. По существу, до перевода следовало дать критический текст совпадающей части двух рукописей и детально разобрать текст готской рукописи в части, предшествующей изданному С.Дублером тексту. Но такое добавление выпадало бы по характеру из общего стиля издания. Поэтому переводчик ограничился указанием разночтений и дополнил введение некоторыми новыми данными, характеризующими различия между ≪Му‘рибом≫ и ≪Тухфат ал-албаб≫. В результате комментарии несколько усложнились, хотя и не достигли того уровня, который необходим для специального издания. Такая ≪гибридность≫, конечно, является недостатком, но мы надеемся, что, несмотря на это, публикация будет встречена с интересом, которого заслуживает данный источник. Нет сомнения, что научная публикация всего текста нового сочинения ал-Гарнати в свое время увидит свет у нас или за границей.

В заключение переводчик считает своим долгом искренне поблагодарить за все замечания и поправки своих товарищей по работе, сотрудников Арабского кабинета им. И.Ю.Крачковского (сектор Ближнего востока СПбРИВ РАН), особенно А.Б.Халидова, который взял на себя труд просмотреть работу в корректуре и внес ряд важных исправлений.

О.Большаков