«Триумфальное для хана завершение первого похода 1571 года побудило бия направить на Русь уже свои собственные отряды»

Удачный поход и страшная сечь

Дин-Ахмед все-таки согласился на брак доче¬ри с Алп Гераем, не вспомнив на сей раз о «бесчестьи» ее предшественниц в Крыму (впрочем, и на этот раз свадьба не состоялась), но теперь ста¬вил непременное условие своего участия в похо¬дах: «Толко... турскои и крымскои царь дадут нам жалованья болши московского государя, и мы... с турским и с крымским царем на московского государя заодин станем промышляти; а взяв Асторохань, отдадим турскому. А толко... дадут нам жалованья менши московского государя, и мы... с ними на московского государя не станем. Про што... нам у себя жалованья потерять?!» Ногаев тут же заверили, что им дадут «жалованья перед московским государем вдвое».

Судя по известиям о походах татар на Мо¬скву 1571 и 1572 гг., бия удалось уговорить. В армии Девлет Герая были ногаи и крымские, и Малые, и Большие. Г. Штаден свидетельствует, что под Москвой в 1571 г. было тридцать тысяч всадников-ногаев. Это число совпадает с дан¬ными Посольского приказа: пятнадцать тысяч из улусов нурадина Уруса и столько же от Ураз-Му- хаммеда и других мирз. За сожжением Москвы в 1571 г. последовал повторный поход хана в 1572 г., завершившийся страшной сечей на Мо¬лодях и отступлением крымской армии.

Обман ногайцев 

Итоги двухлетней кампании оставили Боль¬ших Ногаев крайне неудовлетворенными. Тот же Штаден пишет, что «нагаи, которые были в войске (крымского. - В. Т.) царя, были недоволь¬ны тем, что добыча поделена не поровну, потому что они помогали царю жечь Москву». Триумфальное для хана завершение первого похода 1571 г. побудило бия направить на Русь уже свои собственные отряды. Когда они, побитые под Москвой, разбрелись по улу¬сам, астраханские служилые казаки разгромили Сарайчук.

В Бахчисарай срочно полетела депеша с при¬зывом о помощи. Но, расстроенный крахом своих и султановых замыслов одоления России, Девлет Герай не желал более иметь дела с ногаями. «Ногаи... меня оманывают», – заявил он бекам на со¬вете. Не полчив подмоги, бий разразился горькими упреками: «Ты к Москве ходил, и ты... лише полону жаден, а у нас... у самих жены и дети в полон поймали московской царь и юрты наши пожег. Толко ты нас стравил с московским царем, а нынече... нам пристанища нигде нет. А ведь... ты тем нас подбаел на Московское царство, что ты сказывал: Москву взял, а едешь на Москву на царство - и мы... за то с тобою и ходили».

Неудачная дипломатия

С тех пор Дин-Ахмед надолго разочаровался в союзе с крымцами и не желал участвовать в их военных предприятиях. Осенью 1575 г. Девлет Герай попытался привлечь его к походу в поль¬ско-литовские владения, «и мы де вашу прав¬ду тут и увидим», т. е. если бий пришлет свои войска. Бий не прислал. Преемник Девлет Герая, Мухаммед Герай II, неоднократно направлял за Волгу по¬сольства и пытался возобновить переговоры о сватовстве; Дин-Ахмед оставлял эти обращения без ответа. Наконец, когда хан уже успел разо¬чароваться в перспективе налаживания добро¬соседства с Большими Ногаями, Дин-Ахмед, подавленный беспрестанными нападениями волжских казаков, сам заговорил о дружбе. В марте 1578 г. его послы предложили Мухаммед Гераю вместе с ногаями воевать «украйны» и обменять¬ся в знак союза сыновьями «в заклад». Хан злобно отрезал: «Нагаем... верити нечему: что они ни говорят – то лжют!».

Новый ногайский бий Урус (1578-1590) под¬вергся усиленному пропагандистскому нажиму со стороны Бахчисарая. Тем не менее и он не оправдал надежд крымцев. Урус чувствовал угро¬ зу со стороны казаков, которые начали селиться на Яике, и поначалу считал единственным сред¬ством противодействия им хотя бы видимость дружбы с царем. Поэтому в первых же своих по¬сланиях в Москву он заявил о верности шертным договоренностям, «докуды от тебя лиха не уви¬жу», и о несогласии с многочисленными предло¬жениями крымского монарха воевать с Москвой. Хотя Гераев в конце 1570-х годов больше волно¬вали не стычки с русскими, а неудачная война с Ираном. И именно к совместным сражениям с кызылбашами (персами) безуспешно пытались они склонить Больших Ногаев.

Ухудшение отношений

Утверждение «крымский мне недруг» можно расценивать как официальную внешнеполитиче¬скую линию ногаев до середины 1580-х годов. В ее русле вели себя и многие мирзы, ориентируясь на своего предводителя. «Брат мои Урус князь к недругу твоему, х крымскому царю, посла не по¬сылает, а я ж потому с крымским царем не гово-рю»,- писал Ивану IV в 1579 г. Ак б. Шейх-Ма- май.

Вместе с тем истинная картина оказывалась более сложной. Уже в 1578 г., в начале правле¬ния Уруса, сами ногаи говорили русским, будто «Урус князь и (Нурадин. - В. Т.) Тинбаи мурза и все нагаиские мурзы со государем не прямо жи¬вут, а сего деи лета в Крыме было нагаиских лю¬дей от двух третеи ото князя и ото всех мирз». В Москве, конечно, знали об антироссийских настроениях бия и об участии Больших Ногаев в набегах на русское пограничье. Урус опасался пока разрыва с царем и оправдывался то самовольными дей¬ствиями мирз, то разбоями тех ногаев, что ми¬грировали на Крымскую сторону Волги.

Однако отношения с Россией ухудшались, и в начале 1585 г. Урус и Нурадин Динбай прислали гонцов к хану Ислям Гераю с предложениями о дружбе и ссылке «по-прежнему», а также о со¬вместных походах на Россию и Речь Посполиту. Не смущаясь отсутствием логики, они тут же просили хана обратиться к Ивану IV с просьбой утихомирить казаков и повелеть им убраться с Волги и Яика. Хан был рад возобновлению кон¬тактов с Ордой и воспринял все эти предложения благосклонно. Через год обе державы скрепили союз женитьбой Ислям Герая на дочери Уруса и выплатой последнему бога¬того калыма. Уже велись переговоры об ударе с двух сторон по казыевцам, но вскоре верхушке Крымского юрта стало не до ногаев: там разра¬зился очередной династический кризис.

Нет союза и нет войны

Теряющий свое влияние и территории Урус был вынужден восстановить сотрудничество с Москвой. Он прикочевал для шертования к Астрахани и выдал воеводам и крымскому царевичу-эмигранту Мурад Гераю двух обретав¬шихся у него посланцев Ислям Герая. Этот шаг, с его точки зрения, должен был продемонстри¬ровать царю его решимость к союзу: «А такое дело искони не бывало, что послов выдавати. И то дело яз для тебя зделал. Такова дела ни отец мои Исмаил князь, ни брат мои Тинахамат князь не делывали». После заключения шерти Урус вы¬разил готовность не только не общаться более с Бахчисараем, но и воевать с ним (при этом учре¬дить заставы на Тереке, не пропуская крымскую армию к персидским владениям на Кавказе). Сы¬новья бия действительно стали совершать набеги в причерноморские степи; хан Гази Герай в от¬вет посылал войска на улусы Больших Ногаев на Крымской стороне, да еще поднимал на них Но¬гаев Малых. В этих стычках погибли сын Уруса Саты и сам бий Урус.

Крымские государи первой трети XVII в. Селямет Герай и Джанибек Герай не смогли прео¬долеть традиционных предубеждений и подо¬зрительности по отношению к Большим Ногаям. Заволжские номады тоже не изменили давней неприязни к крымцам. Однако обстоятельства порой складывались так, что двум юртам прихо¬дилось завязывать тесные контакты, диктуемые политической обстановкой, все более критиче¬ской для ногаев. Вооруженных конфликтов меж¬ду ними почти не было, но и союза не получа¬лось, хотя бий Иштерек в 1613 г. выдал дочь за Джанибек Герая. Лишь изредка улусные ополче¬ния присоединялись к ханским войскам ради до¬бычи в походах на Украину или горцев.

Вмешательство блистательной Порты 

Когда Иштерек в период русской Смуты на¬чала XVII в. решил разорвать свои шертные обя¬ зательства перед Москвой, он предпочел искать покровительства у султана, чем вызвал резкое недовольство бахчисарайского двора – посредни¬ка Порты в делах Дешт-и-Кипчака. Хан гневался, что принятием от падишаха знамени-санджака (символа власти) бий его «кабы поставил ни во что». Иштерек же в ответ на это возмущение и угрозы войны заявлял: «Турскои царь великои, и (бий. - В. Т.) под его рукою быть хочет... А крымскои царь мои ж брат и на Крыме посажен от турсково». Крымские отряды начали набеги на право¬бережные кочевья ногаев. Это послужило одной из причин возвращения Иштерека под покрови¬тельство России. Посольский приказ был в курсе напряженности в отношениях между Крымом и Большими Ногаями, и на него не производил впе¬чатления наивный шантаж их лидера о готовно¬сти Джанибек Герая якобы защищать его от внеш-них вторжений, о его намерении дать бию город Гёзлев, «чтоб мне с ним (ханом. - В. Т.) быти». Конечно, тот не собирался уступать заволжскому правителю крупнейшую крепость юрта. Но внимание к положению в Но¬гайской Орде проявлял постоянно.

Одним из знаков такого внимания была по¬пытка утвердить мирзу Кара Кель-Мухаммеда на бийский пост, вакантный после смерти Иштерека в 1619 г. Верховные иерархи ногаев не желали ни в малейшей степени зависеть от Гераев и, чувствуя за собой поддержку царя и воевод, осмеливались на вооруженные вторже¬ния в Причерноморье, доходя иногда до Пере¬копа. Некоторые мирзы включились в династи¬ческую интригу, развязанную царевичем Шахин Гераем. Но большинство их в 1620-х годах уже начало автономное существование, и их поли¬тическая ориентация все более зависела не от общих интересов Орды, а от групповых устрем¬лений враждующих кланов мирз Урмаметевых, Тинмаметевых и др. Они переходили на Крым¬скую сторону Волги и вливались там в число ханских подданных. Уже в 1628 г. Джанибек Герай имел основания утверждать, что взял под покровительство ногайский народ [Материалы, 1864, с. 39]. Наверное, самое массовое пересе¬ление произошло осенью 1636 г., когда много¬ тысячные улусы Урмаметевых, ведомые крым¬ским калгой Хусам Гераем, двинулись на запад через Дон.

Кровная месть 

В дальнейшем остатки жителей Ногайской Орды по большей части влились в состав населе¬ния Крымского ханства или Малых Ногаев, кочуя по всей огромной степной полосе между Волгой и Дунаем. Заслуживает особого упоминания враждеб¬ность крымских мангытов, возглавлявшийся кланом Мансур-улы, к их заволжскими сопле-менникам - ногаям. Корни этой вражды про¬сматриваются с конца XV в. Неприязнь к Мангытскому юрту отразилась уже в сочинении поэта Шал-Кийиза Тиленши-улы, состоявшего при дворе Тимура б. Мансура, беклербека при хане Большой Орды Ахмеде: «Когда смотрю на свою Десятиудельную ногайскую родину, Вижу ненавистного Окас (Ваккас. - В. Т.)-мирзу, Не¬навистники-злодеи, Собравшись, что-то замыш¬ляют. И вижу, как этот несчастный мир Опроки¬нулся в омут». Следовательно, тогдашний глава восточных ман¬ гытов Ваккас представлял существенную угрозу для сарайских ханов. Он умер насильственной смертью.

Польский хронист Матвей Меховский записал, что «Оккас, выдающийся воин и слуга великого хана... был убит». По сведениям Утемиш-хаджи, убийство совершили сыновья Мансура-Ти¬мур и Дин-Суфи (впрочем, это не единственная версия тех собы¬тий, встречающаяся в источниках). То есть меж¬ду двумя ответвлениями дома Эдиге – Нурадиновичами и Мансуровичами – по не вполне ясным причинам возникло противостояние. В таком случае становятся понятными возражения ногай¬ского мирзы Джаббар-Мухаммеда в 1639 г. про¬тив ухода его сыновей в Крым (где базировался могущественный мангытский клан Мансур-улы): «А... Мансуровы дети... коли нам друзья бывали? От семи наших отцов крововые наши недруги». Мож¬но полагать, что поводом для этой двухсотлетней кровной вражды послужила расправа сыновей Мансура над Ваккасом в конце 1440-х годов.

Автор: В.В.Трепавлов